Ира И Лиза найдёныш

34 Глава

    Странность в запахе Туза лиза заметила сразу. То есть, даже не странность:       — данцова?       — Ты права была, Кош.       — Данцова… У тебя неплохой вкус. А она?       — Говорит, только секс. Говорит, ничего серьёзного.       — Неправду говорит, Туз. Верь мне, — принюхивается тщательно, щурит серьёзно кошачьи глаза.

      Он верит. Не только потому, что в это верить хочется ему слишком сильно.       Вероника! Он чувствовал, он верил, что это всё не просто так. После операции по спасению Кошары прибегал к Отделу в надежде хотя бы мельком увидеть. Совсем голову потерял. Стоял, как мальчишка, на ветру, под дождём. Иногда везло: она выходила, с напарником чаще, реже — одна. Сначала игнорировала. Скользила по стройной сильной фигуре равнодушным взглядом, проходила мимо.       Таскал цветы. Не брала:       — На кой мне эти веники?       Выбрасывал. Перестал носить букеты. Просил о встрече, назначал свидания:       — Она не ходит на свидания, брат, — куркумаев давал прикурить, сочувствовал.       Сдалась неожиданно, в особенно непогожий день. Ехала с работы, притормозила:       — Садись, щенок. Поехали на твоё свидание. Только в таком виде тебя никуда не пустят, — подъезжая, окатила из лужи.       Специально? Возможно. Тузу наплевать. Привезла в свою холостяцкую берлогу. Заставила снять грязные вещи, кинула в стирку. Сама, уже обнажённая, пришла к нему в душ:       — На многое не рассчитывай, щенок. Это просто физиологическая потребность.       На этих заданиях Полкана светились теплом глаза, он чувствовал желание. Вдвоём работали удивительно слаженно — понимали друг друга без слов. Дополняли друг друга.       После захватов, после арестов приходила к нему — сама приходила, — отдавалась внезапно, шептала:       — Это просто секс, слышишь, щенок? — и вводила его в себя, принимала. Сводила с ума. Отдавалась прямо в Отделе. В раздевалке, в душе, чуть не при входе.       Он был готов на всё. И даже на то, чтобы быть просто живым фаллоимитатором. Но Кошара смотрела пронзительным кошачьим взглядом и говорила:       — Не просто секс. Доказывай, Туз. Добивайся.       И нике говорила с другой стороны, тихо и аккуратно:       — Тузло бывает мудаком иногда. Но своих никогда не бросает.       — Много ты знаешь о жизни, Найдёныш, — говорила грустная Данцова.       — Достаточно.       Чувствовала запах. Эх, веронике бы её тогда встретить, когда в первый раз выходила замуж. А сейчас этот молодой Чингиз-хан сводил её с ума, и так хотелось верить глупой юной девчонке. Да и без веры бы отдавалась — настолько сильным было влечение:       — Ты слишком соплив для меня.       — А, может, это ты старовата?       Он не молчит. Их связь — невозможная, бурная, энергичная, страстная. Они ненавидят друг друга, любя. И любят, друг друга ненавидя. Ругаются, ссорятся, доходят почти до драки.       — Данцова и Туз? Да не может быть! Она даже перед куркумаевым устояла, — ох, хотела бы Ирина Игоревна только такого рода проблемы решать.       И сама убеждается, что может, и не может, но есть. Своими собственными синими глазами видит эту парочку на парковке Отдела. Нос к носу, глаза в глаза, практически столкнувшись лбами, выясняют. Никого и ничего вокруг не видят. Темперамент у Данцовой взрывной, Туз, похоже, тоже не отстаёт. Орут друг на друга, никого вокруг не замечают, размахивают руками. Вероника вытянулась гордо, Туз, наоборот, немного ссутулился — почти одного роста получились. Вот-вот в рукопашную пойдут или, ещё хуже, — за оружие схватятся, — судя по тону и интенсивности криков.       Ирина Игоревна уже готова вмешаться, разнимать. Но ситуация вдруг резко меняется. Что послужило толчком — непонятно. Может, дотронулись друг до друга? Взметнулись руки Данцовой, обхватили Тузову шею. Туз в ответ подхватил, прижал данцову к джипу Отдела. Ника процарапала машину чем-то металлическим с отвратительным скрежещущим звуком — то ли оружием, то ли наручниками. Расстройство для Василия Михайловича. Слились в поцелуе таком, что почти уже секс. Лазутчикова даже отвернулась — как будто подглядывала за половым актом, ей-богу.       Ничего себе страсти в её королевстве!       — Майор Данцова! Вы не перепутали парковку Отдела с собственной спальней? Освободитесь — зайдите ко мне в кабинет, — ушла внутрь, прожигаемая Тузовым взглядом. Пацан когда-нибудь её точно убьёт.       Своё королевство Снежная Королева снова отстояла. Работы всё ещё непочатый край: собирать доказательства, разбирать разбирательства, допрашивать, опрашивать, передавать дальше и etc, etc, etc.       Благодаря документам, оставленным андреяненко, накрыли целую наркоторговую сеть, несколько борделей, один из которых состоял целиком из несовершеннолетних, подпольных игорных заведений, целый оружейный трафик — потоковые поставки организовали обнаглевшие от собственной вседозволенности. Финансовым махинациям, коррупции, убийствам, запугиваниям, изнасилованиям просто несть числа. И многое, многое другое — по всему Уголовному кодексу прошлись ребята, что запретили людям просто любить. У видавших виды оперативников волосы дыбом вставали.       Да ещё же неприкосновенность эта, будь она неладна. Но вот здесь пригодилась помощь покровителя. Слетала с указанных Ириной игоревной неприкосновенность, как луковая шелуха.       Моталась Ирина Игоревна по Городу, принимала участие в принятии массы важнейших решений, заседала на каких-то важнейших заседаниях, совещалась на совещаниях — выполняла не любимые ею, но необходимые дела.       Возвращалась в Отдел и вещала, разоблачала, обличала, допрашивала, опрашивала — всё открыто, прозрачно напоказ. Полковничья форма, и правда, словно приросла к коже — официальность на максимум.       И смогла. Вернее, они смогли. Всем Отделом, всей стаей. Справились. Смещены, наказаны виновные. Отменено многое, в том числе и так возмутивший закон. Переизбрания, назначения. Ограничения полномочий. Очень много работы.       Снова весна вступала в свои права. Таял снег, набухали почки. Грязные лужи отражали весеннее синее небо. Деловые собаки, выгуливающие в парках и просто по улицам на поводках своих хозяев, приобрели весенний вид.