Доминика из долины оборотней

эпиолог часть 1 каждой твари по паре

 1 сентября 2061 года

   Я проснулась в ту же секунду, как Фрэнк осторожно переложил меня со своей груди и встал с кровати. А поскольку он так старался меня не будить, то я продолжила старательно «спать», прислушиваясь к его шагам и шороху в углу комнаты. Через некоторое время у меня над ухом раздалось негромкое:    – Мамочка, мы кушать хотим.

   Открыв глаза, я улыбнулась своим любимым мужчинам, большому и маленькому, причём первый держал второго в протянутых ко мне ладонях, в которых кроха Люк лежал, как в колыбели. Усевшись поудобнее, я взяла на руки своё сокровище, уже недовольно кряхтящее и чмокающее, в ожидании завтрака, и приложила к груди. Малыш тут же присосался к источнику пищи и притих, а я с улыбкой разглядывала крохотное, но крепкое тельце в одном памперсе – любую другую одежду и пелёнки он рвал, для памперсов пока координации не хватало, но вскоре он и до них доберётся.

   Светлый пушок на головке, родинка над уголком рта, ярко-синие глазки – этот цвет у него с самого рождения, никакой невнятной голубизны человеческих новорожденных, – и уже сейчас идеально прекрасные черты лица, показывающие, что вырастет он копией папочки, только цвет волос будет моим.

–  Мне кажется, он ещё немножко подрос, – прошептала я, любуясь нашим с Фрэнком творением.

–  Конечно, подрос! – согласился со мной мой любимый муж. – Совсем большой у нас с тобой сынище. Месяц– это очень солидный возраст, скоро в школу, а там и колледж не за горами. Э-эх.

   Он тяжело вздохнул и смахнул несуществующую «скупую мужскую слезу».

–  Как ты его услышал? – поинтересовалась я. – Он ведь даже вертеться ещё не начал, не говоря уж о том, чтоне заплакал.

–  Он позвал меня.

–  Уже? Так рано?

–  Я же говорю – совсем взрослый. Но вообще-то это не был зов в прямом смысле. Я проснулся от дикогоголода и ощущения мокрого памперса на заднице. Учитывая, что спал я голым, чувство было... необычным, как минимум.

–  Поразительно! – покачала я головой, с восхищением глядя на своего талантливого сына.

   Маленькие гаргульи слышали родителей, в основном, конечно, отцов, с рождения, но сами начинали отвечать в возрасте трёх месяцев или старше, как правило, это был мысленный плач. Научившись этому способу общения, малыши практически переставали плакать вслух, и это было очень удобным – смертные мамы могли спокойно спать, пока бессмертные папы вскакивали к малышам по ночам.