Я не отвернусь

Я переживу это мгновение с тобой

  Он расслабился...

Стоило ему почувствовать покой и наконец поверить, что все налаживается, как к нему опять начинают приходить кошмары. Еще страшней, еще больше сковывающие душу. Какой же он наивный! Неужели думал, что Мэн Яо так легко его отпустит. Нет, Лань Сичень просто хотел верить, что он наконец обретет покой. Но его сердце до сих пор сковывает ледяной страх и боль.

Боль от потери. Только чьей именно? Больно больше от потери названного брата или от потери золотого ядра? Что же из этого больнее? Или ему больно от осознания насколько он был слеп? Он до сих пор этого не понял. Он устал блуждать в своих мрачных мыслях, ему хотелось просто одного, забыть. Но в то же время Лань Сичень понимал, что это его наказание. Наказание за слепоту и безграничное доверие, за его детскую наивность.

В груди холодно и пусто. Его ничего не греет. Он больше не чувствует тепла, только холод, сковывающий грудную клетку. Он отбирает воздух, а вместе с ним и жизнь. Как же холодно. Это и есть его наказание.

-Сичень?

До его холодных пальцев дотрагиваются чужие. Они обдают жаром. Согревают своим нежным прикосновением, даруют такое желанное тепло.

«Нет! Мне больше не холодно, я не один!»

Он сжимает пальцы в ответ. До тех пор пока его Ваньинь рядом, пока он согревает его своим теплом, Сичень будет чувствовать тепло в груди. Улыбаться и любить. Жить. Он этого хочет. Хочет всей душой. И больше он никогда в жизни не будет думать, что заслуживает смерти. Хотя бы ради Цзян Чена. Ради его прекрасного лотоса.

— Я в порядке, — он нежно улыбается, смотря на любимое лицо.

— То-то ты только что кричал от ужаса. — Злобно фыркнул Ваньинь, пряча свое беспокойство как можно глубже в сердце. Он буквально мгновение назад ворвался в его покои, ошеломленный чужим внезапным криком.

— Уже все хорошо, — Сичень убрал выбившуюся из пучка Цзян Чена прядь за ухо.

— Кого это ты тут пытаешься обмануть? — он хищно прищурился. — Нарушаешь правило своего же ордена.

Цзян Ваньинь начинал злиться. Он же видит, что Сиченю плохо. Он слышал этот страшный крик полный боли и отчаяния. Да его руки до сих пор дрожат. Он даже и не понял, как оказался в покоях Лань Сиченя, он чуть не сорвал дверь с петель. Его сердце до сих пор бешено колотилось об стенки ребер, готовое в любое мгновение прорвать грудную клетку.

«Ох, Сичень, что же ты со мной делаешь?» Цзян Чен даже не понял как его желание помочь, превратилось в нечто большее. Как это случилось, и когда он полюбил? Он не мог ответить на этот вопрос. Может еще за долго до войны, когда он обучался в Облачных Глубинах? Или когда сражался с Сиченем боком о бок, прикрывая его спину? Он не знает ответа на этот вопрос. И наверное не узнает. Но его это не волнует. Самое главное это чейчас человек, сидящий перед ним. Он сделает все возможное, чтобы ему стало лучше.

От Цзян Чена не укрылось даже то, как Лань Сичень смотрит на свое сяо. Это была грустная печаль и осознание того, что он больше никогда не вольёт в нее духовную силу. Но ему все равно хочется прикоснуться к флейте. Цзян Чен это видит. Он понимает и разделяет боль Лань Сиченя. Он пережил это. И переживет это мгновение вместе с Сиченем.

— Можешь сыграть, если конечно хочешь. — Цзян Ваньинь не давит. В таких вещах нужно быть осторожным.

Лань Хуань переводит взгляд на лежащую на столе сяо. Он действительно хотел бы сыграть для Ваньиня. Хотел посвятить ему целую песню. Но...

— Думаю, не сейчас, да и не здесь. — Он качает головой. — Я не хочу, чтобы ее кто-то слышал кроме тебя.

— Раньше тебе это не мешало. — Хмыкнул Цзян Чен.

— Раньше и у нас отношения

были другие. — Сичень улыбнулся и провел горячим взглядом по шее Ваньиня.

Цзян Чен сглотнул. Так на него еще никто не смотрел. Так словно хотят съесть целиком. Он даже почувствовал, как начинает краснеть. Чертовы Лани! Вроде все такие правильные, а если узнать получше то они и правила могут нарушить, то еще чего. А еще они совершенно бесстыжие. Нет, ну Сичень буквально его раздевает взглядом! Цзян Чен к этому еще не готов. Именно поэтому он все еще спит в своих покоях. Потому что знает, стоит ему лечь с Сиченем в одну постель, то Первый Нефрит перестанет себя сдерживать. Он это чувствует. Чувствует его бурлящую страсть и любовь к нему.

— М-мы можем уйти в какое-нибудь тихое место. — И после того как он произносит эти слова, то понимает насколько они прозвучали двусмысленно. Казалось куда еще больше краснеть?

— Я давно не гулял по лесу, так что можно пойти туда. — Сичень правильно понял Цзян Чена, хотя в ореховых глазах так и пляшут бесенята.

— Тогда завтра туда и сходим. — Решительно кивает Цзян Чен и встает. — Спокойной ночи.

— Спокойной, Ваньинь. — Сичень в последний раз проводит рукой по его скуле.

Цзян Чен отворачивается и идет к двери. Он прямо чувствует как его спину прожигают взглядом полным желания.