SALVATION

Глава XX. don't know.

Как только режиссёр скрылся вдалеке, и огней его площадки было больше не разглядеть, Анако приземлилась на холодные камни, открывая бутылку пива и заглядывая в коробку пепперони влюблёнными глазами. Мария села рядом, устремляя взгляд вперёд, и замечая напротив них, где-то в паре миль, огромную статую Матери и Отца.

Она замечала ее краем глаза, но никогда не разглядывала, поэтому, достав повешенный ей на шею бинокль, вгляделась в картину. Статуя представляла собой объятья двоих, где Отец держал свободной рукой книгу, а свободная рука Анако поднимала тот самый символ, который носила на шее, как подвеску.

— И вы учите людей не быть горделивыми, — усмехается Мария, делая глоток и морщась из протянутой сектанткой бутылки дешевого Goose Island.

Ана взглянула туда, куда направлялся взгляд брюнетки и смущенно улыбнулась, будто девочка на первом свидании.

— Дети сами захотели сделать ее. Сначала это была лишь статуя Джозефа, но потом Вера предложила добавить и меня. Для меня это символ любви, а не гордости.

— Кстати об этом...

Мария вспоминает галлюцинацию, которая посетила ее еще в Фоллс Энде, и вопрос, который она задала тогда, оставшийся без ответа. В их встречу около моста было немного напряжённо, разговоры о Коллапсе и побеге выбили тот самый вопрос из ее головы.

— ...почему ты выбрала его? Ну, разве мало мужчин в округе?

Шёпот травы под ветром, далекий лай, сверчки — все стало ответом, но не голос Матери. Маша повернула голову на неё, и увидела, как та смотрит на свои ноги, а потом взбалтывает пиво и допивает его залпом. В коробке лежала целая пицца, лишь с одним наполовину съеденным треугольным кусочком.

— Я никогда не выбирала, это он выбрал меня, — наконец, говорит Ана, — Я убегала, а он дал мне убежище, в котором мне пришлось остаться.

— Но ты ведь любишь его? — с каждой их новой встречей, Маша понимает все меньше. Ответы, которые она получала, не удовлетворяли ее любопытства, лишь заставляли ещё больше об этом думать и гадать.

«Конечно, она же Матерь культа», — вдруг догадывается та, — «Так и должно быть».

— Люблю, — кивает девушка, закрывая коробку с пиццей, — Очень люблю.

Они сидят тихо ещё какое-то время, и напряжение сильнее давит на голову: ее могут забрать в любой момент, и лишь Бог знает, что сделают с ней Сиды, и когда они снова смогут увидеться.