SALVATION

Глава XV. Little Dark Age.

Рассвет только наступал, но тюрьма казалась темнее и пустыннее, нежели раньше. Маша не выспалась, но разжать глаза заставила подступающая клубком свернувшая в груди тревога. Что-то должно было случится, что-то, что она опаздывала исправить. Девушка залезла в карман и раскрыла аккуратно сложенное ею же письмо, которое она подменила в кабинете шерифа. Да, это было оно. И, по идее, оно уже должно быть отправлено. Поэтому никого и нет, - решила она, - все конвоем отправились защищать вертолёт с посыльным.

Разочарование волной прокатилось по телу: она надеялась, что проснется раньше, и она сможет напроситься на вертолет вместе с Хадсон и еще двумя ребятами. Но никто не спросил ее, откуда она так поздно вернулась и никто не предупреждал о письме: эти люди хоть и считались деревенщинами, но не доверяли понапрасну каждому встречному. Восхищенные размышления Марии были прерваны сладким, уже таким неприятным и надоевшим запахом. Тихие разговоры манили своей теплотой, но она слышала их, словно через вату, не разбирая ничего кроме отдельных, вырванных из контекста фраз и слов.

Шаг, два, открыть дверь, длинный и широкий коридор, пройти сквозь ворота, обязательно закрыть за собой дверь — все это будто делала уже не она, завороженная плавной речью, становящейся громче и громче, чем ближе она подходила.

— Нет ничего тяжелее, чем страх своей собственной семьи, — уже разбирает она, устремляясь дальше по мосту, очарованная миражом, который красными лучами рассвета рисует цветущий горизонт, — Нет ничего ужаснее, чем гнев тех, кого ты любишь сильнее всего! Но кровная связь не определяет тебя, семью всегда можно выбрать. Поэтому мы и называем себя семьей, здесь вам нечего бояться, не нужно прятаться за дверями и копить в себе обиду!

Маша дергает головой, отгоняя прорастающие сквозь мозг слова; они слишком сильно задевают, давят на больное, но она продолжает двигаться сама по себе, прекрасно понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт.

— Ты решила присоединиться к нам, дитя? — нежный мужской голос вдруг выводит ее из транса, и холод росы на босых ногах мурашками бежит вверх по позвоночнику, заставляя вздрогнуть.

Картина, наконец, вырисовывается: кучка сидящих кругом людей, стоящий за ними Джозеф, Вера, сидящая в центре. Мария кидает взгляд за их спины и, наконец видит фигуру в паре метров от них, с сочувствием поворачивающую к ней голову.