Вернувшись к режиму допроса, Фэй умудрилась вытрясти из своего собеседника достаточно много любопытного, странного и местами исключительно неправдоподобного. В сущности, если все действительно обстояло примерно так, как он говорил, все эти сведения о мире Маг Мэлла, его населении, его законах и обычаях — ровным счетом ничто из этого не имело уже для них двоих никакого значения. И никакой ценности тоже. Но Фэй прожила под гнетом осознания собственной бесполезности, скрупулезно собирая крупицы знаний о мире, который давно перестал существовать, почти всю свою жизнь, и, можно сказать, ей было не привыкать. Ну, в самом деле, велика ли разница: исчезнувший мир прошлого, в который нельзя вернуться и хоть на что-либо повлиять, или такой же нереальный мир фейри, предположительно, лежащий где-то за стенами их темницы? Если на то пошло, то до второго даже ближе. И хоть бы ее осведомитель и привирал время от времени — так ведь историки и хронисты тоже это частенько делали. Так что, надо думать, у нее уже выработалось своего рода чутье на бесспорные фальсификации.
Однако после того, как речь зашла именно о Маг Мэлле, а не о нем самом — не только тон, но даже и черты беглого короля фейри словно изменились. Разгладились. Точно он наконец перестал гримасничать и с наслаждением погрузился в блаженное сновидение, наркотический экстаз... Он говорил о серебряных башнях, пронзающих небосвод и о сапфировых ладонях озер, нежно обнимающих их подножья, о хрустальных струнах рек, натянутых на певчую лютню земли, и прозрачных пальцах заплутавшего менестреля-ветра, что небрежно касаются их, подбирая мелодию, о теплом, нежном бархате ночи и златоперых рассветах, подобных игристому вину...
А еще Фэй узнала, что сам Маг Мэлл — одинокий волшебный остров посреди безбрежного мирового океана. И что населяющие его фейри умеют ходить в другие измерения и параллельные вселенные, самая освоенная из которых — земля людей, она же Дол Старости, или, на их языке, Сенмаг. Ходят часто, но почти никогда не задерживаются — по крайней мере, по собственной воле. Потому как вдали от родного зачарованного края постепенно теряют связь с его магией, от чего стареют и умирают.
В самих же Долах Блаженства, по словам Киэнна, ни старости, ни болезней, ни зноя, ни холода и впрямь не было. И если бы не природная жестокость волшебного народца вкупе с его непредсказуемостью и определенной тягой к физическому насилию — наверное, Маг Мэлл мог оказаться той самой идиллией, о какой поют в песнях и рассказывают в сказках.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Песнь Серебряной Плети
FantasiНизложенный король фейри Киэнн Дэ Данаан скрывается от правосудия волшебного народа в мире людей, но при этом страстно желает вернуться и, быть может, все-таки исправить содеянное. Вот только вернуться для него почти наверняка означает «умереть».
