Тепло. Хорошо. Темноту заполнил приятный звук. Медленно и лениво он растягивался. Выделялись отдельные звуки, которые затем складывались в слова. Точнее, в слово: «Киря». Голос звал. И Кирилл следовал за голосом. Он неторопливо плыл на звук, будто доносящий откуда-то свыше. И скоро сон стал сходить на нет. Кирилл медленно открыл глаза. Лёша. Он склонился над Кириллом и аккуратно тряс его за плечи. Под спиной было тепло и твёрдо, и Гречкину потребовалось время, чтобы вспомнить: а уснул-то он на коленях Лёши. Сразу же стало понятно, почему Лёша оказался так близко. Вокруг было темно, но черты лица Макарова Кирилл видел отчётливо. То ли мозг хорошо запомнил и сейчас дорисовывал, то ли дело в их близости. Его глаза сияли уж слишком ярко — тут Кирилл винил своё непрошедшее опьянение
Лёша смотрел на него. А у Гречкина сбилось дыхание. Сердце на мгновение замерло. А потом он разглядел всё остальное: кроны деревьев, тёмное небо, редкие облака. Парк. Они в парке. Он уснул на коленях Лёши, пока они были в парке. И его сердце пропустило удар, когда он увидел Лёшу. Блять. Просто блять. Кирилл подорвался, отрываясь от Лёши. Рывок отдался болью в висках и затылке. Голова разболелась, но боль удавалось неплохо так игнорировать благодаря одной мысли. Сердце пропустило удар. Из-за Лёши. — Воу, не слишком резко? — спросил Макаров, улыбаясь. Он поёжился и встал с земли. Замёрз? Ночью ещё было прохладно, так ещё и земля, на которой он сидел, холодная, — всё в порядке? — Да, — Нет. Вообще нихуя не в порядке. Что это было-то сейчас? Кирилл попытался откинуть от себя эту мысль. Это временное помутнение. Он просто пьян, а когда он пьян — он хочет близости. Это нормально. Это просто алкоголь. К Виолетте ж тоже так тянет? Ну, или к Сане? Просто желание получить человеческое тепло, не? — Ты просто так... подскочил, как ужаленный. Кирилл прижал пальцы к вискам, но, как и ожидалось, боль от этого не ушла. Зря он так, ох как зря. Ведь ничего не произошло. Просто сердце дало сбой. Это нормально, особенно в возрасте Кирилла. Двадцать лет всё-таки, это вам не шутки... Так бывает. — Это с непривычки, меня уже давно никто не будил. Лёша в ответ виновато улыбнулся. Как будто он, блять, был действительно в чём-то виноват. Предугадывая его дальнейший ход, Кирилл быстро и резко заявил: — Не извиняйся! — в ушах аж зазвенело от звука собственного голоса. Гречкин зажмурился, скривившись от неприятных ощущений. Хера ж было столько пить? — И не собирался, — Лёша усмехнулся, разминая ноги. И Кирилл даже почти поверил, что он и впрямь не стал бы. Но всё же та улыбка выдавала в пацане такое намерение. — Отдавил? — спросил Кирилл, хотя уже был уверен в утвердительном ответе. Как иначе, когда придавил своей тушкой чужие ноги и спал на них хрен знает сколько. Кстати, реально сколько? Он бросил взгляд на часы. 22:43. Встретились они примерно в десять, пока дошли... Всего полчаса? Ну, немного. Хотя должно быть всё равно неприятно. — А что, хочешь предложить массаж? Это была шутка. Просто шутка, Кирь. Сейчас улыбнись, может, даже посмейся и предложи пройтись ещё. План был хорош. И прост до ужаса. Но тело Гречкина среагировало быстрее, чем идея успела оформиться до конца. Он упал на колени прямо перед ошалевшим от такого Лёшей. Хорошо хоть руки удалось сдержать и не позволить им потянуться к стройным ногам. — Если позволишь, — Занавес. Молодец, Кирилл. Даже почти не удивлен. Связь мозг-язык утеряна ещё часа три назад, между очередным «повторить» и «го попробуем эту хуету? Звучит бомбезно». Только вот Лёша не Кирилл. Он удивился и ещё как. Свет фонаря, стоящего у одной из дорожек парка, добивал сюда слабо, но даже при таком освещении было видно — лицо пацана стало покрываться розовыми пятнами. Очаровательно. Заалели уши, щеки, подбородок и местами шея. Интересно, а кожа в этих местах такая же горячая, какой кажется на вид? Киря, нет. Нормально же всё было... А это? Это ведь нормально? Да, наверняка нормально. Просто любопытство. Любопытство — это нормально. Двадцать лет всё-таки, самое то время для исследования мира вокруг. Кирилл протянул руку, пальцы самыми кончиками мазнули по шее. Холодная. Ещё бы, вечера по-прежнему прохладные. Пацан в одной кофте. Так ещё и сидел на земле полчаса, пока Кирилл отоспится. И ведь все равно не проспался, всё равно на всякую муть тянет по пьяни. Но это нормально. Это просто... Просто. Кирилл не придумал себе оправдания, но оно наверняка было. Лёша обхватил его ладонь. Неловко как-то, осторожно. Сжал пальцы Кирилла, но не отстранил, не оттолкнул. Держал рядом со своей шеей. Секунда. Две. Несмело повёл рукой выше, утягивая ладонь Кирилла вверх. Чуть ближе к коже, преодолеть пару сантиметров — и ладонь на шею полностью ляжет. Кириллу хватило глупости поднять глаза. Оторвать взгляд от собственных пальцев и посмотреть на замершего Лёшу. Пацан хоть дышит? Гречкин сел на пятки, отдаляясь. Ладонь сама выскользнула из слабого захвата. В ответ раздался тихий вздох. Почти неуловимый. — Ты уроки не проспишь завтра? — Кирилл наклонил голову вбок, поглядывая на Лёшу снизу вверх. А у того от затуманенного взгляда кожу закололо. Прямо в том месте, где гладил Кирилл. Очень... по-дружески гладил. — Не переживай, отработаю, — Макаров хмыкнул и развернулся, чтобы было не так заметно, как он потирает шею. Хотелось хоть как-то избавиться от покалываний в этом районе, — пойдём, ещё прогуляемся. Кирилл встал, под конец всё-таки запнувшись об торчащий корень какого-то дерева, и пошёл вслед за пацаном. А то ещё заблудится здесь без своего опытного проводника. — А как планируешь отработать? — вопрос прилетел Лёше в спину, так что было непонятно, какую реакцию он вызвал. — Оставлю на откуп твоей фантазии. Кирилл присвистнул. Он и в обычном состоянии не особо гнушался фантазировать, а уж на пьяную голову так тем более. — Уже можно начинать ревновать? — он сказал это без умысла. Просто чтобы что-нибудь ответить. Но Лёша на его слова обернулся. Он развёл руки в стороны и пожал плечами. — Конечно, — и улыбнулся милейшей улыбкой. На щеках наверняка показались едва заметные ямочки. При таком освещении и на таком расстоянии их было невозможно разглядеть, но Кирилл был уверен: ямочки появились. Он уже видел их однажды, когда Лёша улыбался точно так же, просто в другой ситуации. Тогда он, кажется, говорил про сестру или вспоминал что-то из своего детства. Да, прелестная улыбка. В груди — снова сбой. Какой сегодня, однако, вечер. Стоило б, наверное, провериться у кардиолога. Потом как-нибудь. Они брели меж деревьев, абсолютно игнорируя дорожки. Кирилл пару раз спотыкался то о разросшиеся корни, то о камни. А вот Лёша — нет. Лёша шёл в темноте уверенно, не натыкаясь ни на какие препятствия на пути. Словно знал каждый камушек в округе. Хотелось напасть на него сзади, обхватить и сделать подсечку. Упасть бы он ему, конечно, не дал. Всё же мало ли, ещё травмирует пацана. Но вот подпортить ему его спокойную прогулку хотелось. Благо с каждым шагом сознание Кирилла прояснялось всё больше, какое-никакое, но всё же соединение мозга с телом установилось, так что он держал себя в руках. Правда, об этом он уже скоро пожалел. Надо, надо было всё-таки нагадить пацану! Заранее его наказать за то, что Лёша запретил Кириллу прокатиться на качелях. А ведь они как раз забрели на детскую площадку. — Где мне потом Лизу катать, если ты её сейчас сломаешь? — спросил он, за локоть отводя Кирилла в сторону, пока тот канючил про вселенскую несправедливость и ныл о том, что вот его, бедного и несчастного, никто-никто не катает. — Я тебя когда-нибудь прокачу. На чём-нибудь, — негромко посмеялся Лёша, одновременно с этим краснея. Да, это просто шутка. Он достаточно взрослый, чтобы так шутить, но... Румянца не избежать. Он не может это контролировать! До детского дома они добрались уже за полночь. И Кирилл надеялся, что пацан сразу ляжет спать. Иначе ж не выспится перед школой, весь день потом уставший будет ходить.
