Полное разочарование и юное очарование

Хочешь в слух рассказов длинных

Целовать Лёшу в машине было неудобно, приходилось перегибаться через коробку передач. А так хотелось притянуть пацана к себе, усадить на колени и обнимать крепко-крепко. Но такой возможности у них не было. Кирилл припарковался в одном из спальных районов, встав под неработающий фонарь. Освещение здесь было отвратительное, а проходимость — низкая, так что можно было не переживать, что их увидят. Но все равно Лёша потребовал открыть окно и вздрагивал при каждом шорохе. Вот как сейчас, например, когда кто-то громко заругался на «бездельников и ничтожеств». Макаров сразу же отпрянул, делая максимально невинное выражение лица. Он даже не догадывался, что его с головой выдавали раскрасневшиеся губы, розовые щёки и затуманенный взгляд. Кирилл откинулся на водительское кресло, глядя на него и весело улыбаясь.

— Лёш, это телек был. Кто-то шоу смотрит, — сказал он, протягивая руку к парню и сжимая его колено пальцами, — вернись ко мне, м? Лёша на всякий случай всё равно оглядел переулок, в который они заехали. Что он мог увидеть в такой темноте — загадка, но, видимо, его это удовлетворило, потому что он придвинулся обратно к Кириллу и потянулся за поцелуем. Целовался он уже немного лучше, но всё равно как-то скованно, зажато, будто стеснялся или боялся чего-то. Кирилл хотел ему пообещать, что уж его точно опасаться Лёше не стоит, он не сделает ничего плохого, но он боялся засмущать пацана. Всё-таки тот старался подать себя бесстрашным, сам первым лез целоваться. Только вот делал это робко. Но Гречкин давал парню пробовать вести самому, целовать так, как ему нравится. И постепенно Лёша раскрепощался, действуя уже смелее, позволяя себе больше. Лёша положил ладонь на шею Кирилла и притянул парня к себе. Ему явно нравилось, как Кирилл покорно выполнял его пожелания, подставлялся под прикосновения и все ласки, что мог получить. Кириллу же просто нравилось всё: внимание, Лёшины поцелуи, касания. Он бы вечность провёл так, в полной темноте в каком-то закоулке, но главное — рядом с Лёшей. Но вечности у них пока не было, только минуты до звонка будильника, оповещающего о необходимости выезжать. Но пока раздражающая мелодия не зазвучала, пока момент не нарушен, можно зажмуриться, раствориться в Лёшкином запахе и забыть обо всём. Звонок заставил их вздрогнуть. Кирилл вслепую нащупал телефон в отделении у коробки передач и отключил будильник. Пора ехать, возвращать Лёшу в «Радугу». Но оторваться от его губ оказалось чертовски трудной задачкой. Гречкин не мог остановиться, он ласкал искусанные губы, пытаясь залечить все ранки лёгкими касаниями своих губ и языка. Ладони мягко давили на Лёшину спину в районе лопаток, прижимая его ближе. Пальцы скользили, сминая футболку, будто проверяя, а вдруг ангельские крылья обнаружатся? Хотя Лёша с влажными после поцелуев губами и затуманенным взглядом на ангела вот вообще не был похож, скорее уж на суккуба. Макаров упёрся ладонями в грудь Кирилла, отталкивая. — Пора, — твёрдо заявил он. Даже нахмурился, чтобы придать лицу серьёзности, но всё же смягчился, когда Кирилл притворно надулся. Лёша улыбнулся, подарил ему ещё поцелуй, совсем уж лёгкий, быстрый, прямо в оттопыренную нижнюю губу, — теперь точно пора. Мы и так опаздываем, а кому-то завтра на уроки. Как бы ни хотелось Кириллу не отпускать пацана от себя, тот был прав. Они и без того засиделись, а Лёше спать пора, чтобы завтра не клевать носом весь день. Дорога до «Радуги» не заняла много времени, они уехали от неё совсем недалеко, предпочтя потратить время на поцелуи, а не на длительную поездку. На обратном пути Лёша уже привычно подпевал песням из своего же плейлиста, но в этот раз что-то выдавало в нём усталость. Дело ли в ленивых движениях или в менее задорном голосе, чем обычно, но Кирилл заметил перемены. — Ты бы отдыхал больше, шапочка, — заметил Кирилл, сворачивая к знакомому парку. Ехать осталось считанные минуты. — Обязательно отдохну, как всё сдам, — Лёша усмехнулся, пытаясь выдать слова за шутку, но Гречкин ему не поверил. Он покачал головой. Так дело не пойдет. — Знаешь же, что отдых важен, да? — Кирилл, судя по интонации, больше утверждал, чем спрашивал. Но говорить не продолжил, пока не дождался от Лёши кивка (который сопровождался театрально закатанными глазами). — Не грузись ты так, это всего лишь экзамены. Ты справишься, умник. Лёша хмыкнул, натягивая поверх футболки красную толстовку и застёгивая её наполовину. Хотя с одеждой он и расправился, бегунок из пальцев не выпустил, нервно его теребил. Этот жест выдавал пессимистичный настрой парня, а ещё напомнил Кириллу, что он вообще-то связался с подростком. Пусть умным, ответственным и самостоятельным, но всё же подростком. Лёша как-то сжался весь, став непривычно неуверенным и печальным. — А если нет? Если меня в армию заберут? Как же Лиза тут сама, без меня, — Лёша говорил тихо, будто и не с Кириллом вовсе, а сам с собой. Но всё же Гречкин его услышал. Он потянулся к руке Лёши, теребящей замок, и отнял её от молнии, крепко сжимая тёплую Лёшину ладонь. — Всё будет хорошо, ты ведь занимаешься, готовишься. Плюс у тебя же льготы будут. Ты всё сдашь, я в тебя верю, — Кириллу пришлось ненадолго отпустить его ладонь, чтобы нормально припарковаться недалеко от детского дома. Заглушив мотор, он двумя руками перехватил ладони Лёши, ласково их поглаживая пальцами. — И не такие поступали, Лёш. Всё получится. Ты останешься в Питере, заберёшь Лизу, и всё наладится. Я помогу. Кирилл верил, что Лёша сможет поступить и сам, но в случае необходимости он был готов оплатить ему обучение. Для Гречкиных это мелочь, отец даже и не заметит. Лёша же воспринял его слова иначе, он и не подумал, что речь шла о финансовой, а не психологической поддержке. Пацан расплылся в улыбке и отнял ладони, перехватывая инициативу. Теперь уже его руки были поверх Кирилловых. — Спасибо. Мне нужно было высказать это хоть кому-то. После... легче. Когда уже не держишь в себе. Они бы могли так долго просидеть, глядя друг на друга и улыбаясь, если бы Лёша неожиданно для обоих не зевнул. — Оп, всё, спать, — Кирилл резко убрал свои руки, поднимая их в сдающемся жесте, — иди, пацан, кроватка зовёт. — Вот так сразу выгоняешь? — Лёша хитро прищурился, — Даже поцелуя на прощание не будет? Что ж, ладно... Он отвернулся, потянулся к двери, чтобы открыть, но почти сразу же был возвращён в прежнее положение. Кирилл обхватил его лицо ладонями, разворачивая к себе. — Без этого никак, шапочка, — он подмигнул прежде, чем приблизиться и звонко чмокнуть Лёшу в лоб. Макаров недовольно скривился. Уж не такого поцелуя он ждал. Это заставило Кирилла в голос заржать, за что он получил несильный тычок в плечо от Лёши. — Хуяпочка, Кирь, — И он сам поцеловал манящие губы, сжимая свободную рубаху в кулаке, чтобы удержать Кирилла в нужном положении. Так бы и остался в этом мгновении, но нельзя. Нужно идти. Лёша отстранился и в этот раз всё же открыл дверь, — спокойной ночи. — Сладких снов, — Кирилл облизнул губы, разъехавшиеся в пошлой улыбке. Сразу стало ясно, какие сны подразумевались под «сладкими». Гречкин явно желал быть в них в главной роли, — напиши, когда сможем ещё встретиться. — Обязательно. Лёша стремительно ушёл. Кирилл не стал ждать, пока пацан исчезнет с поля зрения, и выехал на дорогу, направляясь домой. После душа он завалился в постель. Спускаться вниз было слишком лениво да и в сон тянуло неслабо. Намокшая от волос, с которых стекала вода, подушка неприятно холодила. Кирилл коротко взмахнул головой, отряхиваясь, и перевалился на соседнюю подушку, утыкаясь в мягкую поверхность лицом. Время близилось уже к половине третьего, долгий день и изнурительная тренировка давали о себе знать — глаза закрывались сами по себе. Но Кирилл упорно продолжал разлеплять веки. Отпускать этот день не хотелось. Он понимал, что завтра с утра придётся писать преподам, умоляя принять задержанные работы; что Лёша, вероятно, не сможет с ним встретиться; что завтрашний день обещал стать унылым и безрадостным. Он желал остаться в уходящем дне. Пусть тело ныло после тренировки, зато он чувствовал каждую мышцу, он чувствовал себя, и это было здорово. Сегодня он живой, он всё ещё чувствует тепло Лёши на своей коже и фантомные поцелуи на губах. Сон это всё у него отберёт, сбросит ощущения. А потому Гречкин сопротивлялся соблазну прикрыть глаза хотя бы на минуточку.
Но