Бесконечная мелодия, мягкая и тонкая, воздушная, трепетно касающаяся каждого сердца, которое сможет ее услышать. Она исткана из двух абсолютно разных, но таких невероятно схожих трелей, млеет и возрождается в их огне, создает мелодию прекрасной чистоты, непорочной и открытой, способной воскресить даже в мертвой душе трепет; даже скептика заставить раскрыть глаза и увидеть это чудо. Эту красоту биения двух любящих сердец.
Вечно и бесконечно. Всегда.
Мягкий ветер легко играет с белой прозрачной тканью тюля, раздувает его внутри спальни, словно стремится заглянуть через окно и подглядеть. Словно и сам хочет услышать и увидеть эту мелодию, рожденную от биения двух чистых сердец. Даже солнечные лучи невесомо пробираются внутрь, касаются своими яркими боками каждого здесь предмета, заставляя его вспыхнуть ослепительно белым сиянием. Большая квартира впервые не пуста; в ней жизнь и чувства переплелись с такими тонкими и обыденными знаками природы, создавая удивительную атмосферу, наполненную абсолютным счастьем, чистотой, божественной легкостью. Тем, что невозможно было потрогать, но что, несомненно, заставляло душу трепетать, потому что ей тактильный контакт не нужен; она понимает все своей силой и своей, одновременно, слабостью.
Два тяжелых, прерывистых дыхания, легкий шелест одежды и пронзительно тонкие звуки неустанных поцелуев — все, что раскрашивает тишину большой квартиры, заставляя ее впервые за все это время по-настоящему ожить и понять, что есть жизнь на самом деле.
Они сидят на диване, купаются в трепете легкой ткани тюля, но не обращают на него никакого внимания. Хосок у Чимина на коленях плотно прижат к сильному телу, сам стремится с ним сродниться, смотрит в огромные блестящие карие глаза и снова целует, снова глубоко и долго, держа ладонями лицо, смахивая большими пальцами слезы, тут же брызнувшие новым потоком из глаз Чимина. Слезы не скорби, а радости — те, которые их обоих обжигают, которые не желают так просто ничего принимать, которые все спокойно понимают. Хосок через этот поцелуй всю свою душу в руки Чимину вручает и разрешает ей пользоваться, как только Пак захочет; отдает ему всего себя, не оставляет ни крупицы про запас — они ему не нужны. Если рядом не будет Чимина, то ему уже ничего будет не нужно. Хосок не просто влюблен — он любит, и ничего с этим поделать не может и не хочет, потому что его в ответ любят не меньше.
