Большие прозрачные кристаллы своим светом самозабвенно и забавно раскрашивают потолок, и даже часть черной стены, идеально вписываясь в интерьер, который раньше таких изменений никогда не видел. Хрустальные капли богато свисают с цепей из белого золота вниз, мягко покачиваются, заигрывают с хозяйкой тьмой, которая в небольшой концентрации все равно в каждом углу спальни присутствует. Она с интересом смотрит на дорогое чудо, украшающее потолок, собирающее в себя свет Луны, чтобы потом разбросать его сотнями огней по комнате, разгоняя темноту. Тьме такое должно не нравиться, но она, вопреки всему, не злится и не бесится, она с любопытством трогает эти огни, фыркает, конечно, самодовольно, потому что у них, по сравнению с ней, силы вообще нет. Но все равно продолжает хрустальную люстру изучать, играя с каждым ее кристаллом, заставляя их тонко биться друг об друга, создавая заливистый перезвон. Тьме нравится, она скалится довольно и тут же разлетается обратно по углам, решая, что дорогая игрушка может остаться в ее владениях.
Чонгук медленно разлепляет глаза, лениво начиная возиться под мягким одеялом, просыпаясь. Еще ночь, из незанавешенного окна в комнату мягко льется лунный свет, но архангела выдрало на поверхность легкое, но оттого нисколько не радужное осознание, что он в постели снова один. Тэхена не было в особняке вот уже второй день подряд. То есть, второй день подряд Чонгук ложился спать, надеясь, что когда откроет глаза, то наткнется на эти черные глубокие зрачки взглядом, вдохнет запах лилий, который начал потихоньку из воздуха пропадать, и душа перестанет тоскливо стонать. Чонгук разве что еще в панику не вдался, потому что Тэхен ему обещал, что вернется, уладит какие-то свои дела и вернется. Архангел ему верил, но все равно скучал, в особняке можно было заняться чем угодно, вплоть до того, чтобы открыть врата в преисподнюю и развеяться в этом захолустье. Но Чонгук много времени за эти два дня провел только с Хосоком, потому что тот до сих пор самостоятельно не мог ходить, и ему было вдвойне тоскливо, он вдвойне не знал, чем себя занять. Вот так они и помогали друг другу.
Чон мягко разминает крылья и выползает из-под одеяла, все еще сонными, немного туманными глазами смотря, как хрустальные кристаллы люстры мягко покачиваются под потолком, раскидывая причудливые огоньки во все стороны. Ему нравился их свет, он и окно не зашторил, чтобы в темной комнате было больше света. Это не значит, что он уже пожалел о своем решении, и начал рьяно избегать мрака, вовсе нет; он знал, что тьма здесь все равно останется даже с таким условием. Ему просто не нравилась постоянная темнота, она его не пугала, но и не нравилась.
