Map of the soul: 7

Глава 24. Пожалуйста, не отпускай меня

Дождь острыми струями ударяется о землю, тучи и не думают небосклон очищать, сдавать свои позиции. Они надолго над городом повисли, желая залить его своими горькими ручьями, чтобы люди хоть раз в них разобрались, хоть раз открыли глаза и поняли стихию, а не только проклинали ее за такую непогоду. Но этого, конечно же, не произойдет. А потому и молния вдруг яростно, очень неожиданно чертит тяжелые облака своим ярким рисунком, раскрашивая вечерний серый пейзаж новыми красками. Она словно негодует над людской слепостью, хотя негодует она из-за ангелов, из-за небес, которые противно было видеть теперь всем существам, вдруг узнавшим, что ничего светлого в мире не было уже давно и явно больше не будет.

Молния ярко вспыхивает прямо над особняком, укрытым тьмой, освещает богатый старинный пейзаж, легко соревнуется с фонарями, вдруг вспыхнувшими с наступлением темноты. Гром ей в помощь в этот раз не идет, но она и без него может справиться. К тому же, ее задача сегодня не только пугать; она вдруг яростно учуяла нечто прекрасное, и стремилась увидеть его воочию. Вот только тьма ее в особняк не пускала, а потому она на небе ярко сверкала, негодующе, норовясь попасть в панорамное окно в темную комнату, увидеть все и ощутить на себе эти невероятно прекрасные эмоции. Но она такой привилегии лишена, может только сверкать и беситься, с каждым новым отчаянным всплеском света выхватывать две фигуры на кровати, укрытые темнотой и своими желаниями.

Тэхен смотрит на Чонгука в упор, не моргает, в саму душу светлую глядит, словно там вдруг сможет увидеть хоть долю неуверенности, хоть долю бахвальства архангела в этот момент. Но у Чона все перед Гадесом нараспашку и душа, и сердце — он смотрит ответно в эти черные глаза и не врет. Сам себе не врет и Тэхену не врет. Он хочет, знает цену, которую заплатит, но хочет. Ему не страшно, потому что единственное, чего он теперь может бояться, что Гадеса вдруг рядом не будет, что он исчезнет или умрет. И по сравнению с этим, ничто не может вызывать столько страха, близость уж точно. Конечно, ему было более чем волнительно, но не страшно.

— До конца, Тэхен, — шепчет Чонгук и мягко касается гладкой медовой кожи щеки, водя по ней медленно и мягко своими пальцами, замечая, как зверь в черных глазах мурчит довольно и рвется к архангелу, о котором так долго мечтал. — С тобой до конца, — Чонгук улыбается Гадесу, он знает, почему тот себя сдерживает, но хочет показать ему, что больше этого не надо. Можно к архангелу прикасаться и целовать, и жадно поедать его своими чувствами, потому что он и сам этого желает.