В приюте Равенна Вэй читала постоянно, каждую свободную секунду посвящала выцветшим строчкам старинных книжек, зачитывая те до дыр. Потому что давление окружающей обстановки было непосильным для маленького ребёнка, от которого отвернулись все высшие...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Иногда жизнь становится очень знакомой. Иногда в глазах у жизни появляется до боли знакомый блеск. Вся жизнь — это вендетта, заговор, мандраж, оскорбленная гордость, вера в себя, вера в справедливость ее приливов и разливов.
Мартин Эмис
— Уродина!
— Страшная, страшная!
Пинок, белая краска, крошки хлеба — всё прилетало в меняуже в который раз. Из детей почти все были китайцами, изредка среди них встречался ещё бледнее цвет кожи другой национальности. Но и такие потешались надо мной, как над разорванной куклой, изляпанной в грязной луже. Воспитательница Лин, увидев новые издевательства, быстро разогнала детей от меня. Она наклонилась ко мне, семилетней девочке, и вытерла рукавом старого свитера слёзы.
— Опять обижают?
— Д-да, — заикаясь, пыталась успокоиться я. — П-почему все считают меня некрасивой?
Женщина кинула усталый взгляд на обтрёпанные стены игровой комнаты.
— Ты другая, — она перевернула мою ладонь, чтобы та смотрела в потрескавшийся белый потолок. — И не только из-за цвета кожи или глаз... они видят в тебе совсем иной характер.
— Это моё!
К нам подбежала девчонка лет восьми и ткнула пальцем в кусок тряпки, которую я держала в руках.
— Правда, сяо-Киу? — воспитательница Лин выпрямилась и строго посмотрела на нас двоих.
— Нет! — быстро возразила я, вжавшись искусанными ногтями в ткань. — Я нашла это на улице! Оно лежало никому ненужное...
