Примечание к части Глава не очень большая, я надеюсь, не смотря на всю мою
неуверенность, она зайдет вам как и все остальные
п.с. не пренебрегайте ПБ, прошу
плейлист:
Lana Del Rey - Summertime Sadness
hayden calnin - so nice to meet ya
5 Seconds Of Summer - Ghost Of You
10. Перерождение
Джисон с накинутым на голову капюшоном стоял поодаль, пряча руки в
карманах. Не улыбался. Немного хмурился и поджимал губы, словно намеренно
напускал серьезность, но вместе с тем часто моргал и старался не встречаться с
Минхо взглядом. Очевидно, скрывал смущение, однако в тот момент Минхо не
обратил внимание на чужие эмоции — просто хотелось одновременно и спать, и
есть. Об этой встрече, носясь по залу целый день, он успешно забыл.
Щелкнула зажигалка. Минхо глубоко затянулся и кивнул в сторону дороги. Дым
вырвался струйкой сквозь сомкнутые зубы. Джисон без слов двинулся следом.
Они повернули на плохо освещенную улицу. Вдоль асфальтированной дороги от
теплого ветерка шелестели черные кроны. Там, наверху, где-то между
сплетений веток, блестела белая луна. К дому лучше идти по безлюдным
улочкам, а после сделать крюк через поле, чтобы никто левый не застукал их
двоих гуляющих в ночи.
Минхо являлся инициатором встречи, поэтому обязан был начать разговор
первым, но с чего начать — не имел ни малейшего понятия. Давно уже позабыл,
как люди вообще общаются.
В момент, когда молчание довольно затянулось, со стороны плеча раздалось то
самое спасительное «ну-у-у», которым заполняют тишину от банальной
безнадеги. Минхо повернулся на голос, и Джисон коротко глянул на него,
полный неуверенности.
— Хён, с твоей мамой всё хорошо? — спросил он, а Минхо нисколько не удивился
такому вопросу. Обычная ли это вежливость или же искреннее беспокойство —
он не знал. Но это и неважно, ведь Джисон попытался сымпровизировать, дать
хоть какое-то начало диалогу. Чёрт, Минхо это задело, но вместо злости и
раздражения, которые он уже привык чувствовать рядом с Джисоном, внутри
откликнулось что-то уловимо похожее на укор совести.
— Да, всё хорошо, — в данный момент совсем неважно, говорит он правду или
нет. Важно не слить диалог, но Минхо, похоже, откровенный неудачник, потому
что в голове перекати-поле.
Легкий ветер растормошил волосы на затылке. Минхо вздрогнул и затоптал
окурок ногой. Джисон наблюдал за ним исподтишка — это ясно чувствовалось —
и спрашивать еще о чем-нибудь не спешил. Ждал.
— Те моти, — Минхо буквально ухватился за соломинку, когда в мыслях всплыли
теплые сладости в контейнере. — Они были очень вкусными.
92/28Джисон поднял на него удивленные глаза, а после улыбнулся уголками губ. Где-
то за забором залаяла мелкая собачонка, заставив его инстинктивно
отвернуться на звук.
— Ну-у-у, — отозвался он, а Минхо подумал, что эта привычка тянуть звуки
довольно непривычна для слуха, и что ни Уджин, ни Чан таким не грешат
вообще. — Всегда пожалуйста, хён.
Джисон смотрел куда-то в ноги, кусал щеку с внутренней стороны, старался
расслабиться. Он неожиданно вытащил руку из кармана и, сняв капюшон, завел
ее за шею. Всё равно нервничал. Оно и понятно. Минхо тоже чувствовал себя как
не в своей тарелке рядом с ним.
— Если честно, — Джисон снова решил начать первым. — За сладости не меня
стоит благодарить, а Чжин-нуну. Готовит она просто отпад, правда.
Минхо смутно понимал, о ком шла речь. Невестку госпожи Хан он знал только
заочно, по маминым рассказам. Мама когда-то работала с ней в детском саду.
— Я её поблагодарю, когда встречу, — он кивнул, и этот жест словно прибавил к
уверенности Джисона еще несколько очков.
Следующие слова прозвучали расслабленно, словно все те разы, когда Минхо
пассивно агрессировал в его сторону, перестали иметь хоть какой-то вес сейчас.
— Я вот готовлю не так топово, конечно, — Джисон зачем-то зарылся пятерней в
темные корни. Крашенные волосы заметно отросли. — Там, рамён пару раз могу
сварить, а без руководства нуны или бабушки откровенно ссыкую. Я, как сюда
приехал, не особо к плите приладился, и однажды случайно сломал конфорку. У
меня дома, ну в городе, — газ вообще-то, а здесь совсем непривычно было.
Бабуля меня чуть не убила.
Невольно подумалось, что такими темпами парень однажды просто с голоду
помрет, раз элементарно сам себя обслужить не может. А потом с горькой
ухмылкой Минхо вспомнил, что Хан Джисон вообще-то из обеспеченной семьи.
Во рту как под заказ скопилась слюна, чтобы нарочито раздраженно харкнуть в
траву. На вопросительное молчание Джисона, Минхо соврал, что во рту от
сигарет вяжет. Тот в очередной раз сказал про вред никотина. Наверное, не
специально, по инерции, но этого было достаточно, чтобы вспыхнуть. Минхо
весьма строго дал понять, что курение только его дело.
И диалог снова скатился в днище.
Несколько минут они шли, не разговаривая совсем. Джисон сосредоточенно
обкусывал корочку на губах, смотрел вперед на дорогу, ровняясь на чужой шаг.
Асфальтированная улица вывела их вниз к шершавой гравийке, сбоку от которой
стелилось тихое поле. Джисон остановился перед старой автобусной
остановкой — единственным освещенным местом на задворках. По этой стороне
маршруты давно уже не ходили, но настырные школьники до сих пор гадили на
бетонных стенках: уличной краской — красной, черной, белой — обрисован
каждый сантиметр, а на месте сорванных объявлений и листовок — только
мутно-желтые следы застывшего клея.
93/286— Посидим? — Джисон, не дождавшись ответа, двинулся вперед, прямо под
фонарный луч. Минхо опасливо осмотрелся — лишь бы никто не шатался здесь в
такое время.
К слову, о времени.
— Сейчас полдвенадцатого, — Джисон, что до этого, задрав голову, зачаровано
пялился на яркую лампу, повернулся лицом на голос. — Как бабушка тебя
отпустила?
Минхо сел на лавочку рядом с ним и ненароком заметил, что под тепло-
янтарным светом голова Джисона словно пушилась.
— А она и не отпускала, — тот пожал плечами, наклонился вперед, опершись
локтями о колени. — Я тайком ушел. Вместо меня под одеялом рюкзак, но я не
думаю, что нуна пойдет проверять мою комнату. Они спать ложатся в десять.
Минхо хмыкнул, а парень-то авантюрист. Джисон, заметив его едва уловимую
улыбку, вновь набрался храбрости и попытался задать тему. Разговор из раза в
раз всё не клеился, не потому что ни у того, ни у другого не существовало точек
соприкосновения — нет, Минхо был уверен, что-то общее у них точно есть —
просто оба они не привыкли общаться в таких экстремальных условиях. Минхо
испытывал сильный стресс и разрывался от противоречивых чувств.
Минхо долго и напряженно думал, изредка отвлекаясь на голос со стороны.
Джисону не нравилась эта тишина, она сковывала его, такого общительного и
гиперактивного. В начале он говорил с характерными паузами и каждое слово
мучительно обдумывал, затем приловчился быстро и принялся трещать без
умолку. Минхо был нисколько не против словесного шума — самостоятельно
вести разговор у него получалось плохо.
Благодаря этой болтовне — по большей части односторонней — грань между
ними начала постепенно исчезать. Стена Минхо дала трещину, когда он понял,
что дискомфорт исчез, а тело наконец расслабилось. Джисона же нисколько не
смущало, что Минхо порой был глух к ответам, иногда зависал и переставал
слушать вообще. Он словно ловил глазами те редкие моменты, когда Минхо,
вернувшись в реальность, внимал ему. Будь то короткий взгляд глаза в глаза,
легкая улыбка или малейшее изменение в позе.
Минхо временами чувствовал, как Джисон безотрывно пялился на его руки,
сцепленные в замок между колен, и в ответ намеренно шевелил большими
пальцами, как бы невербально давая знак: «Смотри в другую сторону».
Лавочка под ними замызганная, в налете от высохших осадков, но Джисон сидел
в светлых джинсах уверенно, задевая красной спиной разрисованную бетонную
стену, а в порывах особой эмоциональности еще и ёрзал. Лицо у него очень
подвижное, полное яркой экспрессии. Сложно смотреть на него долго — такая
яркость может запросто спалить.
Минхо грузно поднялся на ноги. Джисон сидел напротив, а свет оттенял его
ресницы и сглаживал щеки. Глаза до невозможного заинтересованные, а
нижняя губа поблескивает от частого смачивания языком. Если нелюдимая
Сонми нашла в лице напротив причину улыбаться и смеяться, тогда, может, и
94/286Минхо попробовать самому найти что-нибудь весомое? К тому же, Уджин вчера
намекал весьма определенно.
Что-то мелкое и легкое мелькнуло в свете лампы. Джисон рассказывал в тот
момент о школьной лыжне, на которой вывихнул ногу, но, тоже заметив это
мягкое движение, моментально умолк и опасливо встал с места. Рядом в воздухе
проплыл белый мотылек — Минхо замер, приклеившись к фонарному столбу
намертво. И перестал дышать вообще, когда крошечные лапки с пушистыми
ворсинками зацепились за его куртку.
Джисон выпучил глаза и открыл рот. Минхо силился аккуратно, без лишних
движений наклонить голову, но мотылек шевелил крылышками прямо на
грудном кармане, пришлось скосить глаза. Джисон беззвучно произнес: «Вау» и
медленно приблизился.
— Офигеть, хён. Смотри, какие у нее усики. Как перышки, — но разглядеть хоть
что-то не получалось вообще, даже вжав голову в плечи.
Джисон, склонившись к карману, стоял чуть ли не впритык. Минхо плохо дышал
из-за насморка, но на мгновение почувствовал знакомый сладкий с горчинкой
запах. Крылья носа принялись часто трепетать, в попытке впитать больше.
Джисон по-смешному косился на мотылька, рассматривал с чистым восторгом, а
когда Минхо случайно сильно выдохнул ему в щёку, поднял взгляд. В ответ
тягучее молчание и полуоткрытый рот. Минхо не отрывался от своего отражения
в маслянистом блеске чужих глаз, думая, как, должно быть, по-дурацки всё это
выглядит со стороны. Глупая тишина на несколько мгновений зазвенела
натянутой струной и лопнула, когда Джисон отмер и громко хрюкнул от смеха.
— У тебя два подбородка, ты знаешь? — он спешно отошел на пару шагов. Минхо
в ответ сморгнул заторможенность и расправил плечи. Шея расслабилась,
складки под лицом ушли.
Мотылек вспорхнул вверх, невесомо задев кончик носа. Джисон низко
рассмеялся. Достаточно постояли, подумал Минхо и еле слышно буркнул, что
пора идти. Они спустились вниз с угора в гущу летних трав.
Покинув освещенное место, Минхо еще долго не мог привыкнуть к густым
черным краскам вокруг себя. Джисон игнорировал протоптанную тропку и шел
нарочито медленно сквозь разросшиеся стебли, иногда запинаясь.
На полпути он внезапно остановился, дернул ногой, вырвав парочку трав с
корнем, и прыгнул в самые заросли спящих полевых цветов.
— Здесь так круто… гулять ночью, — сказал он. — В городе тоже красиво в
такое время. Много света, и день от ночи в центре вообще не отличить. Но
здесь…
Джисон прошелся руками по мягким листьям и шершавым соцветиям.
— Здесь я едва вижу твое лицо, — он забавно хихикнул и запрокинул голову
назад. — Вообще ничего не вижу. Только их.
Минхо тоже видел звёзды. Много звезд, мелких и сияющих, как алмазная
95/286крошка. Но не там, где видел их Джисон. Сейчас не август, и небо почти не
сияет ночью, хотелось сказать, но Джисону достаточно и этих редких
вкраплений у горизонта. Достаточно маленьких незначительных мелочей, чтобы
начать носиться кругами по полю, чтобы заразительно смеяться, запнувшись о
собственные ноги, чтобы бесстрашно нырять в траву, собирая на мастерку весь
репей.
Эта яркость в его глазах, эта светлая радость подростка, что открыл для себя
нечто запредельное в заурядных вещах, — всё это пугало Минхо, потому что
заражало, потому что отзывалось внутри чем-то непривычным и приятным
одновременно, потому что отличалось от всего того, что Минхо чувствовал
ранее. Умиротворение, теплая леность в теле, а в голове — росточек счастья
проклевывался сквозь сорнячный дуэт уныния и раздражения. Ещё слишком
крохотный и беззащитный, чтобы заставить Минхо рвануть в стену густой травы,
вслед за Джисоном.
Тот, нарезвившись вдоволь, запыхавшийся и растрепанный уперся руками в
колени. Мошка, поднятая беготнёй, кружила вокруг него и лезла Минхо в глаза и
уши.
— Капец, хоть глаз выколи! Я чуть не потерял тебя, даже испугался на
секунду, — произнес он сквозь глубокие вдохи-выдохи. — Ты очень
таинственный, когда вот так стоишь и не шевелишься.
Минхо ударил себя по щеке, прибив парочку кровососов. Хотелось ударить еще
раз и посильнее, лишь бы выбить всю эту дурость. Он что, блин, действительно
все это время простоял как истукан? Стало до невозможности неловко рядом с
Джисоном, но, когда тот почти шепотом добавил: «Эта таинственность очень
привлекает»… Минхо мог поклясться, что вверх по позвоночнику словно тысяча
мотыльков прошлась своими маленькими ворсистыми ножками.
Радовало безмерно, что в своем смущении он не был одинок. Джисон заметно
стушевался, закинул руку за спину и нервно почесал лопатку. Ни тот ни другой
не видели лиц друг друга, только общие черты профиля, чернеющего на фоне
индигового горизонта. Минхо думал, что темнота сейчас спасительна, и что
видеть себя со стороны он бы точно не захотел.
Джисон сбито принялся оправдываться, что в тот день, когда они впервые
увиделись, лицо Минхо в сумерках он тоже плохо разглядел.
— Разговор тогда вышел дебильным, согласись, — «И в последующие разы
тоже». — А сейчас… конечно, твои ответы можно пересчитать по пальцам, но ты
хотя бы не затыкаешь меня. Спасибо, хён, что слушаешь.
— Извини, — Минхо посчитал, что попросить прощения за свой дерьмовый
характер после слов благодарности будет как никогда уместно. — Я
действительно сухарь.
Парень перед ним ни в чем не виноват, и, на самом деле, едва ли заслужил
такое презрительное отношение. Пусть он хоть сын магната, да пусть хоть
учится в Сеульском Университете — какая разница? Да, чужие успехи ущемляют,
но разве хоть раз Джисон кичился ими? Минхо, правда, хотел бы больше не
чувствовать зависти.
96/286В ответ раздался тихий добрый смех и легкое похлопывание по спине, отчего
Минхо снова нехило загрузился. Уджин часто успокаивал его касаниями, а Чан
ими подбадривал. Джисон же всего на пару секунд задержал свою ладонь на
куртке, а жест из обычного превратился в нечто… интимное? Или показалось?
Еще пару дней назад Минхо бы загрыз за такую вольность.
Они двинулись мимо тропинки, наискось. Так значительно увеличивался путь до
дома. Возможно, таким образом Минхо просто хотел сильнее впитать чужую
откровенность. Джисон мог громко начать смеяться, так и не договорив
предложение, или приняться стыдливо бормотать что-то себе под нос — словом,
он слабо контролировал свои эмоции, и эта открытость очень привлекала.
Они словно заново знакомились, заново привыкали к присутствию друг друга, и
оба в равной степени испытывали любопытство. Не было больше
демонстративного равнодушия и страха за случайно вырвавшееся слово. Минхо
решил, что, наконец, готов сам привнести что-нибудь в разговор и, чтобы
прощупать почву, начал с банальщины. Спросил про интересы и хобби.
— Я иногда фотографирую, — ответил Джисон и, подняв руки перед собой,
сымитировал пальцами фокус камеры. — Ходил в кружок в школе, участвовал в
конкурсах, ну и всё в таком духе.
— То, что ты делаешь, тебе нравится? — Минхо задал этот вопрос, потому что
голос Джисона под конец потерял цвет и стал почти беззвучным.
— Нравится и не нравится. Я не особо хотел этого, шёл по указке. Вообще, я еще
со средней школы хотел научиться петь. Мой одноклассник очень круто поёт, я
как-нибудь включу тебе его кавер, если хочешь.
— Ты равняешься на него?
— Не знаю даже. Я завидовал ему, на самом деле. И сейчас завидую до сих пор.
— Потому что он лучше тебя? — Вопрос вышел невольно, Минхо не хотел его
задавать, потому что сам подобным грешил.
— Нет, — Джисон отрицательно замотал головой, а Минхо навострил уши. —
Потому что у меня было желание научиться, но мой интерес игнорировали, а у
него наоборот — пение он ненавидел одно время, потому что его мама, — он
намеренно ярко выделил это слово, — бывшая оперная певица, хотела для него
эстрадного будущего. Он сейчас готовится поступить в медицинский. Не знаю,
пройдет ли — конкурс там большой. Пусть попытка и будет бесполезной, я всё
равно его уважаю. Он отстоял свое право выбора, а я что? В восемнадцать лет
живу будто не своей жизнью, учусь в этом вшивом университете, хожу на
глупые курсы по экономике и езжу в отпуск с родителями как приложение к
багажу. Бесит!
Джисон с досады громко фыркнул. Минхо помнил одну из причин, почему решил
игнорировать Джисона. Невыносимо смотреть на человека, который
пренебрегает своей возможностью жить так, как хочется. Но правда в том, что
зависть Минхо с самого начала не имела смысла — Джисону просто нечем
пренебрегать.
— Твой друг смог, так что с тобой не так? — Минхо в который раз ловил себя на
97/286том, что для него самого причины вдруг заимели определенный вес.
— Со мной? — переспросил скорее машинально и задумался, замедлив шаг.
Минхо наблюдал за его силуэтом безотрывно. — Я трус еще тот. Мне страшно
менять что-то стабильно плохое на что-то неоднозначное. Я не знаю, что станет
со мной, если я всё брошу, если совсем испорчу отношения с родителями и начну
заниматься музыкой. К тому же есть некоторые причины… от которых я
напрямую завишу.
И снова причины, от которых в голове Минхо всё стопорилось. Как бы плохо ни
было Джисону сейчас, образование это самая важная ступень к хорошему
будущему.
— Не спеши слепо верить в свою мечту, — теперь Джисон превратился в слух. —
Иногда ради чего-то более важного следует пожертвовать своими желаниями.
Если у тебя есть возможность получать образование — учись. Если это идет
вразрез с твоими мечтами — откажись от них. Ты ведь взрослый уже, должен
понимать, когда игра стоит свеч, а когда нет.
Джисон с шумом втянул в себя воздух. Такие жесткие слова не могли вызвать в
нем ничего кроме недовольства.
— «Ты ведь уже взрослый»! — он раздраженно передразнил, не поскупившись
на гнусавость в голосе. — Говоришь как старый дед. Отказываться или нет —
мой выбор.
У меня выбора никогда не было, хотелось сказать, но Минхо жалость не нужна, а
Джисону не нужны чужие проблемы.
И снова на некоторое время тишина, кажется, что разговор привычно
схлопнулся, но нет — небольшая пауза нужна, чтобы привести мысли в порядок.
Джисон бесился из-за этого совета, — откровенно говоря, херового — но отошел
достаточно быстро.
— Хён, знаешь, — Минхо почувствовал на себе его взгляд и повернул лицо.
Ничего не видно кроме редких завитков на голове и мешковатого контура
капюшона на плечах. — Чан-хён дал мне свою книжку с песнями, когда мы
тренировались. Там был рисунок. Очень красивый. Уджин-хён сказал, что это ты
нарисовал.
— Да, я. Это давно было, — Минхо хотел отмахнуться от этой темы, но, когда
Джисон едва слышно, скорее для себя самого, прошептал: «Два года назад»,
дыхание застряло тяжелым препятствием в глотке.
Два года назад его школьный шкафчик вскрыли, забрызгали всё черными
чернилами и повырывали из учебников все листы. Его новый, почти чистый
скетчбук в тот день пропал, но нашелся на следующий всё в том же шкафчике.
Абсолютно невредимый, словно его пропажа и не пропажа вовсе. Просто
показалось, просто положил в угол и забыл. Так он думал ровно до того
момента, пока его имя не разлетелось по всей школе.
— Там ошибок полно, — Минхо всеми силами старался обесценить важность
этого рисунка, потому что достаточно натерпелся из-за него. — Чан-хён просто
сентиментальный, вот и не выбрасывает.
98/286— Ты хотел бы поступить на художественный? — спросил Джисон, а Минхо снова
загрузился.
Его жизнь — это Сонми и мама, которой нужен уход. Своими мечтами он давно
уже пожертвовал, но временами руки сами доставали из столешницы пачку
потрескавшейся акварели и заметно облысевшие кисти, а дедушкин скетчбук
разжигал внутри мотивацию и желание учиться новому.
— Не знаю, — Джисон заслуживал правдивого ответа, хотя бы потому что сам
ранее рассказал о себе больше, чем требуется. — Я учился в кружке… и по
чужим картинам. Конечно, когда-то подростком думал, что всё в этой жизни
легко, если упорно трудиться. На деле вышло иначе. Я редко рисую, у меня
просто нет на это времени. Я знаю, что мои мечты уже не имеют никакого
смысла. Так что нет. Художественный для меня не в приоритете.
— Несправедливо, что некоторых людей лишают выбора, — тихий шепот в ответ.
Минхо отвернулся в попытке справиться с рвущимся наружу унынием. Джисон
его понимал.
Вдали чернел рваный силуэт леса, а не так далеко виднелась главная трасса,
освещенная змейкой белых фонарей. Минхо, шмыгнув носом, поглубже втянул в
себя запах прохлады и обволакивающей свежести примятой травы.
— Будет правильно, если они получат выбор в следующей жизни.
До Минхо сначала не дошло, о какой следующей жизни идет речь, а потом
неожиданно для себя он громко усмехнулся.
— Я вообще-то тебя поддержать пытаюсь. Че смешного? — Джисон снова
злился, но Минхо забавляла его трогательная вера в лучшее. Нет, он ни в коем
случае не высмеивал его слова — каждый имеет право на свою картину мира. Но
Джисон в свои восемнадцать лет, кажется, еще не распрощался с детской
наивностью.
— Просто я не верю в перерождение, если ты об этом, — Минхо решил унять
свою веселость, чтобы уверенность Джисона не стухла в конец.
Тот обиженно пробубнил: «Дурак значит» и первым поднялся на мягкий угор,
откуда начинался гравий.
Они минули поле — до дома осталось всего ничего. Здесь, куда доставал
приглушенный свет с высоких трибун стадиона, Минхо старался идти быстрее.
Джисон у плеча вернул себе цвета: красная мастерка снова привлекала
внимание как и светлые пряди, что лезли ему в глаза. Он немного хмурился,
смотрел вперед на дорогу и иногда оглядывался, словно тоже боялся, что кто-то
их увидит.
— Это всё, да? — спросил он немного разочарованно, кивнув в сторону забора,
где шелестели стебли дельфиниума. Да, дом Минхо уже в двух шагах.
У калитки Джисон протянул руку на прощание. Минхо мялся пару секунд, но всё
же пожал ладонь, горячую и немного влажную. Он не до конца был уверен,
правильно ли поступает, и есть ли смысл думать об этом жесте, как о чем-то
99/286важном. Минхо решил, раз не смог начать разговор как подобает, то просто
обязан сказать пару слов напоследок.
— Ты хорошо поёшь, — в ответ взгляд, полный неверия. Похвала, на самом деле,
вышла не специально. — Работай усерднее, если веришь в свою мечту.
— Обязательно, — Джисон радостный и воодушевленный отсалютовал двумя
пальцами прямо как Чан. — Спокойной ночи, хён.
Минхо кивнул и зашел во двор, но у самой двери услышал оклик. Джисон с
противоположной стороны дороги яростно махал рукой и кричал, что будет не
против погулять с ним еще. В ожидании ответного жеста, он прошел несколько
шагов спиной вперед, пока неуклюже не запнулся. Раздалось болезненное
«бля», и тело в красной мастерке с характерным треском рухнуло куда-то в
кусты.
Замок в двери щелкнул, пропуская внутрь.
Коты принялись ластиться к ногам, пока Минхо снимал обувь. Он не появлялся
дома со вчерашнего утра и со всеми этими проблемами забыл, что Суни и Дуни в
той же степени требуется внимание, как Сонми — мамина ласка. Но всё
оказалось до абсурдного проще, когда Минхо глянул на пустые мисочки. Шлепнув себя ладонью по лбу, он поспешил достать кошачьего корма.
Минхо сам зверски хотел есть, и пока ждал, когда вскипит чайник, понемногу
откусывал края сухой лапши. Он бы соврал, сказав, что сегодняшняя ночь ему не
понравилась. Минхо впервые за долгое время гулял и впервые за долгое время
общался с кем-то кроме хёнов. Всё обязательно обвалится, думал он, но не
чувствовал себя отягощенным этим фактом. Хотелось жить одним моментом.
В комнате матери холодно из-за открытого окна. Минхо запер створку и устало
упал на кровать, не снимая одежды. В заднем кармане всё еще хранился тот
желтый листочек, где Джисон писал, что он не «пустое место». Сегодня, слушая
его нескончаемую болтовню, Минхо понял, что рядом с «пустым местом» ни за
что бы не ощутил этого давно забытого трепета в груди, не захотел бы говорить
об увлечениях, и не стал бы слушать о чужих мечтах и страхах.
Джисон веселился рядом, обращал внимание на себя нелепыми фразами или
забавными передразниваниями, как будто тыкая Минхо в его предвзятое
мнение. Джисон не пустое место. Он наполненный живыми эмоциями человек,
простительно любознательный, яркий в моменты особого счастья. Солнечный. И
ему не нужны никакие сраные причины — Джисон отходчивый и будет
улыбаться, даже если Минхо скажет ему этого не делать.
Страх, что школьный сценарий снова повторится, конечно присутствовал, но
Минхо не чувствовал, что совершил ошибку, когда утром назначил встречу, и не
жалел, что вывел их обоих именно к полю, тому месту, где когда-то абсолютно
так же он гулял с Хван Хенджином.
Сытые коты, в поисках тепла свернувшись калачиками у живота, принялись
вибрирующе мурчать. Минхо неожиданно быстро достал телефон из кармана и
открыл диалоговое окно с Уджином. Тот два часа назад написал, что Сонми уже
спит.
100/286Облизнув сухие губы, Минхо набрал весьма короткое, но содержательное
сообщение. Нажал «Отправить».
Вы:
Ты оказался прав во всём.
Пусть знает, что волноваться больше не о чем. Это лето началось сумбурно, но
на одну неуверенность в его жизни стало меньше.
101/286
