11. А что если
Рама пронзительно задребезжала, когда Джисон с силой дернул окно
на себя. Он замер в неудобной позе и навострил уши — такой звук в ночи разве
что мертвого не разбудит. Несколько журналов, задетые кроссовком,
соскользнули со стола, а после вслед за ними рухнула и карандашница. Джисон
взывал к последним остаткам своей ловкости, надеясь хотя бы закрыть створку
без шума. Если кто-то из домашних проснется и увидит, как он корячится на
столе, как слон в посудной лавке, придется либо вывёртываться либо…
вывёртываться! — потому что категорически нельзя палиться об отношениях с
Ли Минхо.
Об отношениях, которых нет вообще-то, но он всё равно трясся за их
сохранность и непубличность. Стремление Минхо прятаться в тени понятно, и
Джисона ни в коем случае не оскорблял тот факт, что Минхо тоже не горел
желанием светиться с ним под уличными фонарями. Джисон грубо растер
горячие щёки и тяжко опустился на вздыбленное из-за рюкзака одеяло.
Сердце стучало в ушах мелкой быстрой дробью, а беспокойное дыхание всё
никак не удавалось унять, из-за бурлящего в крови адреналина. Черт! Он
впервые в жизни участвовал в подобной вылазке и сейчас чувствовал нечто
среднее между паникой и азартом. Впервые наслаждался такой ночью,
настоящей, не высветленной неоновыми огнями городских улиц, не скрытой под
шумом автомобильного рёва и людской суеты.
Приятно чувствовать лицом легкий напор воздуха при спонтанном беге, приятно
мальчишкой резвиться в траве, касаться нежных чашечек дремлющих цветов и
дышать полной грудью, как в первый раз. Но не так приятно, как видеть четко
очерченный профиль Минхо-хёна буквально в локте от себя, осознавать, что ему
также хочется поддерживать общение. Джисон, упав лицом в подушку,
принялся беззвучно смеяться. Ему так хорошо. Нет, он счастлив, по-настоящему
рад, что Минхо рискнул приоткрыть створку своей души.
Для него.
В ногах еще не остыла прежняя активность — хотелось продолжить носиться по
кругу, запинаться и хохотать от собственной неповоротливости, хотелось
пошуметь чем-нибудь, разбросать что-нибудь, затем заново собрать и
разбросать снова. Телом точно лихорадка овладела, но не болезненная, не та, от
которой покрываешься испариной от температуры, а та, что не дает усидеть на
месте, прошибает тело возбуждением, та, что бьет прямо в лёгкие наотмашь,
лишая воздуха. Наверное, это и есть эйфория, мелькнуло в мыслях, когда
Джисон резким движением снял с себя одежду.
Он зарылся в прохладное одеяло и попытался вспомнить мелкие детали
сегодняшней прогулки, но те разлетелись в голове, как бисер по паркету. Слова
хёнов о том, что Минхо нелюдим и лезть к нему нежелательно, зашторились в
сознании, как что-то, потерявшее прежнюю пользу. Сегодня ночью Минхо
больше не силился ущемить, он долго и неумело подстраивался и старательно
сглаживал углы. Говорил сам, смотрел сам, слушал сам.
И дышал в щеку, хлопая по-девчоночьи длинными ресницами, тоже сам.
102/286Джисон повернулся к стене и, сбив одеяло в ком, зажал его между ног. Под
веками среди пульсирующей черноты плясал отсвет уличного фонаря. Тени от
шелестящих крылышек то нежными мазками гладили лицо Минхо, то
беспорядочно скакали по его каштановым волосам. В расслабленном состоянии
верхняя губа Минхо была чуть вздернута, оголяя кромку передних зубов. Он
часто облизывал рот, потому что дышал им, а не носом. Слишком близкий,
слишком робкий. Джисона укачивало где-то между сном и явью, в тягучей
бездонной пропасти, где нет ощущения времени, лишь чувства и воображаемый
отклик на них. Там они стояли у холодного фонарного столба — там секунды
длились вечность.
Вечность. Столько Джисон смотрел вглубь черноты зрачков, умирая при каждом
выдохе.
Едва уловимые взмахи крошечных крылышек на периферии яви зазвучали под
утро бумажным шуршанием и мягким шепотом где-то рядом.
— Джисон-и, — отчетливо произнес голос, а рука рефлекторно потянулась к
закрытым глазам. Он из последних сил держался за сладкие остатки дремы и
намеренно игнорировал звуки нового дня.
Солнечного, как под заказ, мягкого и свежего, как запах горячих бабушкиных
булочек. Джисон затрепетал ноздрями — пахло действительно выпечкой — и
соизволил приоткрыть один глаз.
— Ну ты даешь, столько спать. Живенько вставай, — причитала нуна, ища
глазами, куда бы поставить вазу из розового стекла. В вогнутое дно врезались
стебли полевых цветов. Джисон привстал на локтях, уставившись максимально
тупо. Букет? Ему?
Нуна поставила вазу на подоконник, предусмотрительно отодвинув тяжелые
шторы. Кофейная оберточная бумага мягко хрустела в ее руках, разноцветная
шапка цветов с изящно-изогнутыми усами трав по краям слегка покачивалась,
осыпаясь на пол мягким дождем из пыльцы.
— В честь чего такая неслыханная щедрость? — он протяжно зевнул, запрокинув
голову, и вяло сел. — Зачем это?
Чжин повернулась к нему, полная волнительного предвкушения. Она смотрела
на его лицо некоторое время и улыбалась — Джисон тоже смотрел в ответ,
спросонья почесывая макушку — а потом плавно оторвалась с места и,
приобняв, напялила на взъерошенную голову Джисона праздничный колпак.
— Память как у рыбки, — произнесла она, поправив тонкую резинку под
подбородком. Джисон открыл рот от удивления и получил парочку быстрых
поцелуев в обе щеки. — С днем рождения!
— А! Блин, я совсем забыл, — он, покраснев как маков цвет, со звонким шлепком
ударил себя по лбу и спешно встал, в поисках домашних треников.
— Скорей умывайся, а то завтрак остынет, — нуна захватила парочку вещей в
стирку, а на выходе кивнула в сторону стола: — И хоть немного приберись здесь,
Джисон-и. Нехорошо, когда в праздничный день такой бардак.
103/286После вчерашнего в комнате реально как Мамай прошелся. Благо нуна заметила
только валяющуюся макулатуру и кучу ручек на полу, а не уличную обувь,
которой здесь быть не полагается.
Стекло в раме уже знакомо задребезжало. День дыхнул в лицо назревающим
зноем. Джисон невольно опустил взгляд в яркую гущу лепестков и сухо
сглотнул. Среди пушистых шишечек и гладких, еще не распустившихся горошин
соцветий, торчали желтые головки ромашек в обрамлении белизны. Джисон
вынул одну из середины и отрешенно заглянул внутрь густой яичной желтизны.
Бабушкины поздравления на кухне ограничились строгим, но важным: «Не будь
размазнёй, как твой отец по молодости, и старшим не перечь». Нуна вытащила
из холодильника бисквитный торт с прослойкой из воздушного крема. Бабушка
равнодушно наблюдала за тем, как Джисон ерзал на месте от нетерпения, но,
после того как нуна воткнула и подожгла свечку, ради такого трепетного
момента привстала со стула. Нуна сказала, хорошенько подумать над своим
желанием — она верила, что сегодня небеса его услышат. Джисон зажмурил
глаза, настроившись, и почувствовал, как тонкие пальцы легонько массируют
затылок.
Встав на перепутье, он не мог выбрать, какое желание озвучить в своей голове,
хотелось от души пожадничать. Ему по-хорошему бы загадать что-нибудь по
типу: «Хочу достичь своих целей, несмотря ни на что», к тому же планы стояли
по-настоящему наполеоновские, но вчерашнее возбуждение всё еще тлело под
кожей — приоритеты грозились поменяться.
— Ой, это что такое? — прядь на макушке слегка дернулась между пальцев
Чжин. Джисон, вздрогнув, открыл глаза. Бабушка куда-то пропала.
Чжин вычесала из его волос сухую траву и парочку зеленых липучек. Ее глаза
смотрели весьма определенно, а плотно сжатый рот вот-вот был готов завалить
вопросами. Джисон поспешил опередить ее и соврал, что вчера упал в траву,
когда поливал грядки. Нуна неуверенно молчала, очевидно эти враки ее не
впечатлили. Джисон вспомнил, что вчера вечером при ней же завернул в душ,
попросив не ломиться в дверь, и понял, что сел в лужу.
Бабушка вернулась на кухню, невольно став для Джисона спасением. Рядом с
ней ребром волочился старенький чехол, в котором Джисон носил гитару на
уроки хёнов. Бабушка не дала как следует зацепиться взглядом за любопытную
поклажу — кивнула на свечку, недовольно цыкнув языком:
— Чего резину тянешь? Дуй быстрее, поди не вечные здесь.
Джисон встрепенулся, набрал в грудь побольше воздуха, а в голову — поменьше
мыслей, и шумно сдул огонек. Нуна тихонько захлопала в ладоши и поспешила
разрезать торт.
Когда бабушка расстегнула чехол, Джисон понял, что с желанием не прогадал.
Нуна сказала, что это общий их подарок, и что старая вот-вот трухой осыпаться
начнет. Джисон восторженно смеялся, примерял в руках новую гитару, касаясь
гладких блестящих боков и туго натянутых струн, и представлял, как начнет
играть на ней уже профессионально. Его мечта обязательно осуществится — в
него верили! Поэтому не страшно, что перед тем как задуть огонек, он подумал
104/286совершенно о другом.
«Хочу ответы» — по-детски капризно и глупо, но чёрт возьми! — Джисон готов
поклясться что умрет по-настоящему, если не узнает о Минхо всё, что нужно.
Утро началось нетерпеливо и воодушевленно, но под конец завтрака Джисон
уже не ощущал себя девятнадцатилетним. Казалось, всё абсолютно так же, как
было вчера днем, так же, как будет завтра. Праздничная атмосфера
чувствовалась главным образом из-за суеты нуны, что радовалась вместо него.
Нет, Джисон не грустил, просто за это утро частенько задумывался о себе
самом, о времени, которое наступает на пятки, стремительно подгоняет вперед,
прямиком в чернеющую пасть неизвестности.
Ты почти взрослый, говорила мама по телефону, еще совсем чуть-чуть и невесту
в дом приведешь. А Джисон, сидя на полу под телефонной коробкой, думал не о
воображаемой невесте, а о том как ему на самом деле страшно. Этот день —
хороший повод повеселиться, но вместе с приятным предвкушением скорой
вечеринки, внутри едкая горечь неминуемого взросления портила всё, как
проткнутая рыбья желчь.
Тик-так, тик-так — слышалось с кухни сквозь гудение холодильника. Скрипучий
голос часового механизма засел в ушах, и Джисон словно завороженный внимал
ему, совсем забыв о матери на другом конце трубки. Минута не вечна, говорили
часы. Кап-кап, кап-кап — вторил плохо закрытый кран, а вода копилась в чашке
постепенно.
Джисона передернуло. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, попав в
трубку. Мама прервалась на полуслове.
— Снова накатывает? — спросила она. Джисон зажмурился с досады. Черт.
— Да не, — ответил нарочито расслабленно, и чтоб уж наверняка обойтись без
вопросов добавил: — Просто проснулся поздно — голова трещит.
Джисон решил окончательно притупить мамину бдительность — принялся с
искренней радостью делиться впечатлениями от новой гитары. Знал, конечно,
что мать не поймет его радости, как и загонов о страхе взросления, но выбирать
не приходилось.
Перед тем как попрощаться, мама сказала, что их с папой подарок уже должен
прийти, и «Проверь извещения, милый, я знаю, тебе понравится. Мы так долго
выбирали это». Расписываясь в почтовом отделении, он уже знал, что в коробке,
поэтому ничего кроме остаточной неуверенности — а вдруг всё-таки ошибся? — не чувствовал. Больше всего интересовала коробка от Сынмина.
Среди шуршащего наполнителя и ароматных мягких шариков внутри лежали
белые конверсы с высокой шнуровкой. Будь прокляты все те дни, когда Джисон
бессовестно троллил и на полном серьёзе называл Сынмина обидными
прозвищами по типу «Зануда» и «Извращенец». Будь друг рядом, Джисон не
сдержался и заобнимал бы до смерти. Скинув весь бумажный мусор с кровати,
Джисон раскупорил родительскую коробку и удивленно вскинул брови. Такой
популярный нынче полароид стоил бешеных денег, и будет несправедливо по
отношению к родителям, если это чудо начнет простаивать без дела.
105/286Сегодня его освободили почти ото всех домашних дел. Джисон даже мог носить
еду к себе в комнату, не боясь получить подзатыльник от бабушки. Та очень не
любила, когда крошки по всему дому.
Обложившись вкусняхами на кровати, он так бы и объедался до конца дня, если
бы вечером не позвонил Чан-хён. Джисон ждал его звонка, и был рад, что хён
пойдет вместе с ним. Чан сказал собираться, на что Джисон активно закивал и
рванул перебирать шмотки. Наспех надев светло-серое худи и черные
зауженные джинсы, он бегло поправил волосы и натянул новую обувь. Нечего
париться — всё-таки не в элитный клуб собрался. Полароид он без раздумий
закинул в бессмертную сумку-бананку.
Крикнув из прихожей, что уходит, Джисон в ответ получил угрожающее
бабушкино: «Чтоб до 11 был дома» — чертов огород даже в такой день всё ещё
его обязанность.
Чан-хён с кожаной косухой на плечах стоял около раскрашенных ограждений
стадиона и махал рукой. С уложенными на одну сторону волосами он выглядел
модно и круто, и пахло от него приятно-резко — кажется, пеной для бритья.
Чан вывел их к одноэтажному зданию, где когда-то базировался спортзал. Там,
среди мешанины приглушенного бита и кисло-сладкого запаха алкоголя, у
лестницы столпились смеющиеся школьники. Снаружи жарко и липко от
разговоров и заразительного веселья, а внутри — самый настоящий кипящий
котел из вспотевших тел и частых вспышек красного неона под потолком.
Ритмично, громко, ярко, било по груди, как по наковальне, и с непривычки
бросался в глаза этот экстаз и первобытная дикость в чужих лицах, руках,
ногах. Чан с его внешним видом идеально подходил этому месту. Джисон на
секунду представил его, важно сидящего вон там, на коричневом диване в углу,
под листьями комнатной пальмы, в окружении густого табачного дыма с
нотками хмельного привкуса.
Но Чан пусть и выглядел сейчас так, словно сам организовал эту вакханалию,
крикнул в ухо, что в попойке участвовать не будет. Сквозь локти и горячие
спины Джисон пробирался вслед за ним в поисках Уджина. Выпускников как-то
слишком много для одной школы, подумалось сразу. Похоже, на огонек
заскочили и те, что помладше.
— Убедительно советую, — Чан на полпути снова наклонился к уху. — В меру
пей, не хочу потом тебя по всему залу искать.
Джисон притворно закивал. Его, уже привыкшего к громкой музыке, не покидало
неловкое чувство, что на фоне всех беснующихся здесь ребят, он слишком
выделяется. Мимикрировать не получалось, потому что во рту ни капли.
Джисон рефлекторно вцепился за плечи Чана и высунул голову, чтоб получше
разглядеть, что за пределами танцпола. Впереди стену подпирали три парты,
выстроенные в ряд. Там, среди кучи выпивки и закусок, под оранжевой
гирляндой стоял озадаченный Уджин, а рядом с ним с соком в руках —
предельно равнодушный ко всему Ли Минхо.
— Я не думал, что Минхо-хён придет, — Джисон принялся нервно кусать щеку.
106/286Серое худи на нем перестало быть таким уютным и превратилось в
безразмерный мешок. И джинсы эти — он придирчиво посмотрел на свои
обтянутые бедра — еще бы лосины напялил!
«Просрал весь день за жратвой, а мог бы волосы по-человечески уложить».
— Я тоже не думал, но Уджин его уговорил, — Чан пожал плечами. — Минхо не
ходил на свой выпускной.
— В смысле? Почему не ходил? — но вопрос затерялся в нарастающих битах
нового трека из колонок, а Чан, отвернувшись от чужого лица, одним рывком
вывел их обоих с тесного танцпола на свободный паркет.
Сзади кричали чье-то имя. Джисон задрал голову и с удивлением понял, что
кричали именно его. По инерции ляпнув Чану, что скоро вернется, он рванул
обратно вглубь скачущих тел, проигнорировав возмущение в голосе хёна.
В этом месте только один человек мог звать его Джисон-и.
Столкнувшись с Хенджином чуть ли не лбом, он сначала долго смеялся, а потом
под отрывочные поздравления принялся обниматься в ответ. Не отлипая друг от
друга в этой толпе они вышли ближе к стене под листья декоративного плюща,
чтоб элементарно друг друга услышать.
— Ты сегодня милый, Джисон-и, — Хенджин с довольством на красивом лице
поправлял светлый капюшон, задевая рукой шею Джисона. Тот чувствовал
кожей холод от широкого перстня на указательном пальце. — Только пришел?
Слишком свежо выглядишь.
А ты — непозволительно дерзко, хотелось ответить. Белая футболка с принтом,
в районе горловины явно изрезанная вручную, сверху укороченная красная
куртка, гладкая, как из плащевой ткани, и зауженные черные джинсы с
увесистой бляхой ремня — всё это вместе с его расслабленностью, той самой,
когда абсолютно уверен в своей внешности, вызывало какое-то непонятное
чувство несоответствия. Хенджин пил соджу, изящно приподняв подбородок, а
Джисон думал: вот он, кто здесь правит бал на самом деле. Хенджин уже
поддатый — видно по задорному блеску в улыбающихся глазах. Странно видеть
его таким неправильным и громко смеющимся. Пригласи Джисон его на чай, как
планировал в самом начале, опозорился бы по самое не хочу.
Бутылка в руках неприятно-теплая, оттого, наверное, Джисона понесло быстрее.
Гранат на языке кислил сильно, но в целом, выбор не плохой — главное, что
заходит без проблем. Хенджина распирало от энергии: он, светя зубами, хохотал
высоко, срываясь на хлопки по чужому бедру, отчего Джисон каждый раз или
вздрагивал или смешно давился глотком. Но иногда что-то словно щелкало
рядом, и Хенджин замирал на месте, смотрел куда-то за чужие спины, уже
устало-нежный, разморенный липкой духотой.
Джисон испытывал к нему неподдельный интерес, и мысли о хенах, что
предупреждали весьма настойчиво, он решительно игнорировал. Джисон
наслаждался временем с Хенджином и старался не забивать голову всякой
ерундой, к тому же Хенджин знал многое из того, о чем хены молчали. Вот, кто
не откажет в ответах и поощрит любопытство.
107/286— Я тут вспомнил, — Джисон, несмотря на нетерпение, решил подойти
издалека. — Мне Уджин-хён рассказал, что Ли Минхо вроде как рисовал когда-
то.
Бутылочное горлышко остановилось в миллиметре от губ Хенджина. Он
наклонился вперед, явно заинтригованный, мол, продолжай.
— И на днях увидел один рисунок, — на самом деле, достаточно личный, чтобы
обсуждать его в таком месте, но что поделать.
— О. Так ты видел это? — Хенджин сощурился. Не совсем понятен этот его
странный взгляд. — Не думал, что он всплывёт. Столько времени уже прошло.
— Ты о чем? — Джисон, воровато оглянувшись, тоже наклонился ближе.
— Вся эта история с хёном началась из-за этого рисунка, — Джисон кивнул, дав
понять, что заинтересован в продолжении. — Я уже не помню, как это
произошло, но тот листочек попал в не лучшие руки. Минхо-хён пусть и отбитый
на всю голову, но сильный — этого не отнимешь. Я бы на его месте точно
вздернулся.
Джисон откровенно не врубался, какую роль мог сыграть безобидный портрет,
но прерывать не спешил, потому как Хенджин, сделав пару глотков, решил
дополнить:
— У Чан-хёна тогда проблемы начались. Не такие конечно как у Минхо-хена, его
не избивали толпой за школой и не травили на каждом углу. Ему пришлось
уступить лидерство однокоманднику. Кан Донхо и так на него зуб точил, а тут
такое… В общем, совсем чернуха пошла.
— Не понимаю, что там такого, — Джисон пожал плечами в притворном
спокойствии и оперся спиной о стену. — Обычный рисунок.
Хенджин, приложившись к бутылке ранее, чуть не поперхнулся. Он повернулся к
нему с ошалелым лицом, а в глазах бегущей строкой так и мелькало: «Ты совсем
дурак или прикалываешься?»
— Обычный? — в ответ звуки сдерживаемого смеха. — Да там порнуха голимая,
ты о чем вообще?
В этот момент Джисон откровенно охренел от такого количества
несоответствий. Хенджин произнес это грубо и насмешливо, и Джисон уж точно
не ожидал услышать от него такое хлесткое слово как «порнуха». Но сильнее
конечно вгонял в шок сам факт наличия чего-то подобного в истории Минхо-
хена. Джисон в прострации качал головой — нет, это точно хрень какая-то.
Хенджин, почувствовав его внутреннее сопротивление махнул ладонью и как бы
между делом добавил:
— Минхо-хен даже не удосужился нарисовать Чан-хену фиговый лист. Если ты
понял, о чем я.
С первого раза дошло, не тупой, — едко вертелось на языке. Речь шла точно не о
записной книжке Чан-хёна — там под рейтингом разве что парочка песен и то
108/286больше 16+ не дашь. И скетч. Обычный карандашный набросок от руки Ли
Минхо. Того самого Ли Минхо, что когда-то рисовал, но потом бросил, потеряв к
своим мечтам всякий настрой. Вчера ночью он говорил, что в свое время уповал
на усердный труд, но на деле вышло иначе. Это и есть то самое «иначе»?
Пошлые картинки с участием Бан Чана, его школьной любви? Что-то верилось с
трудом.
Хенджину определенно нравилось чужое смятение, он радовался, что произвел
такое впечатление своими словами. Джисон чувствовал его удовлетворение
сквозь спертый от сладкого соджу воздух между ними. Этот парень долго
сдерживал в себе желание и ждал момента рассказать то, что так долго лелеял
в себе. Джисон посмотрел на него украдкой. Всё такой же красивый и
очаровательный. Но уже не милый. Его привлекательная внешность теперь как
лезвие бритвы — острая и резкая, вскроет и глазом не моргнешь.
— Схожу отлить, — Джисон даже не знал, где здесь туалет, но инстинкт
подсказывал — пора сваливать. Хенджин в ответ кивнул и уткнулся в экран
айфона. Он добился чего хотел, теперь ему все равно.
Голова враз протрезвела, хоть ноги и тащили вяло сквозь пьяную толкотню
неизвестно куда. Слова Хенджина вообще не вязались со вчерашней прогулкой,
и с Чан-хеном тоже какая-то лажа выходила. Когда тебя лишают звания
капитана футбольной команды, не логичнее ли начать ненавидеть или в
крайнем случае максимально избегать человека, из-за которого и начался весь
этот сыр-бор? Но на деле-то всё иначе — Чан-хен с Минхо дружит и более того,
защищает. Один его взгляд чего только стоил, когда Джисон впервые упомянул
Минхо при нем.
«А что если…» — Джисон шумно выдохнул через рот и проморгался.
Что если именно Чан был влюблен в Минхо, а не наоборот? Тогда многое можно
объяснить. Среди всех действующих лиц в этой истории только один больше
всех знал о случившемся. Джисон резко повернул в сторону разлива в надежде
на то, что Минхо всё ещё никуда не свалил.
В нетерпеливой спешке он неуклюже запнулся о чужие ноги, чуть не упав на
человека перед собой. В мешанине тел внезапно образовалось подобие круга, и
люди по краям пустого пространства принялись пялиться на Джисона,
испуганно морщась. В черном выцветшем худи, с нахлобученным поверх кепки
капюшоном прямо перед носом стоял некто. Темный козырек закрывал половину
лица, Джисон видел только вытянутый грубый подбородок и губы, изогнутые в
отвращении. Он так и продолжил бы пялиться на парня перед собой, если бы не
чья-то рука, что опасливо дернула за его локоть. Джисон смущенно отступил на
пару шагов в сторону, мельком мазнув взглядом по обеспокоенным лицам вокруг
себя. Парень в черном, резко вытерев тыльной стороной ладони ложбинку под
носом, двинулся хозяйской походкой к выходу. Кто-то рядом хлопнул Джисона
по плечу и сказал, что ему сегодня повезло.
— Все в порядке? Нигде не болит? Синяков нет? — какая-то девушка рядом
суетилась слишком навязчиво.
— Каких синяков? — Джисон опешил в ответ. Он всего-лишь врезался в кого-то,
что за ненужный галдеж?
109/286— Чувак, — какой-то старшеклассник перед ним болезненно улыбнулся, — он
мог побить тебя. Хорошо, что всё обошлось.
Парочка ребят рядом предложили Джисону поиграть в «Я никогда не». Держись
нас, сказали они, будет весело и не наткнешься на неприятности. Джисон
пообещал, что подойдет к ним позже, а сам поспешил к столам с выпивкой. Ни
Уджин-хена, ни Чан-хена нигде не наблюдалось, в начале даже подумалось, что
без их присутствия будет проще, но подобные мысли в раз испарились, когда
Джисон наконец поймал взглядом фигуру Минхо. Хен был всё там же с тем же
соком, но больше не казался тем, кого сюда притащили силком.
Впритык к нему, руками зарывшись в каштановые пряди, стояла девушка с
короткой стрижкой. Кажется, это каре, подумал Джисон и опустил глаза на ее
талию. Рука хена слегка водила по спине, прижимала к себе, зарываясь между
складками свободной блузы. Девушка мягко отшагнула и переместила тонкую
ладонь с головы на плечо, Минхо тоже перестал обнимать и обхватил губами
трубочку сока. Он смотрел в лицо напротив, часто моргая от ярких вспышек в
стороне, и улыбался уголками губ. Девушка что-то говорила, а он
заинтересованно слушал.
Джисон отвернулся и, схватив со стола очередную бутылку, протиснулся
обратно на танцпол. Остатки этого несуразного дня хотелось утопить в
вымученном веселье, стоило, наверное, сразу согласиться поиграть с теми
ребятами, а не испытывать судьбу своими эгоистичными хотелками.
Как глупо.
Примечание к части
Единственная глава, которой я осталась довольна. Надеюсь, вам тоже
понравилось с:
Я наконец начала писать переломный момент, о котором думала еще с осени,
поэтому мне так приятно и тяжело одновременно. Следующая глава
планируется большой, там будет много ключевых событий, я думаю, вы многое
поймете, и клубок немножко, но распутается. Дай бог, не подохну при
написании.
Буду рада вашим отзывам с:
110/286
