рождённый из пепла

Глава 15

Достоевский молча глядел на лепесток в его руках. Остаток жизни от когда-то столь прекрасного существа. Стебель иссох и согнулся словно горбатый, древний старик, а лепестье и вовсе хрустел в руках от недостатка влаги. Когда же растение успело погибнуть?

Вдруг в дверь постучались, заставляя брюнета содрогнуться. Он ожидал увидеть дворецкого или Луизу однако его взору открылся лишь пустой дверной проём. Коридор потонул во мраке и тьма словно сгустившийся туман не позволяла взглянуть дальше собственных рук. Фёдор осторожно положил труп цветка на стол и вооружившись свечой, шагнул в коридор. Всё вокруг словно погибло и лишь брюнет оставался в этом потоке ужаса и агонии живым, нетронутым костлявой рукой существом.

Достоевский осторожно шагал по скрипучему полу. Он не знал куда и зачем идёт. Было ощущение словно невидимая рука указывает ему путь и ведёт по этой тропе смерти, а Фёдор послушно идёт следом, словно и сам жаждал такой участи.

Темнота вокруг сгущалась, поглощая не только свет от крохотного огонька свечи, но и кислород. Дышать становилось всё труднее, а горло будто сдавило цепью, тугой комок от плохих предчувствий лишь усилял удушье, не допуская и шанса на свободное дыхание. Кровь прилила к мышцам и слух обострился вдвое, а то и втрое. Смерть нависла над этим поместьем и лишь ждала момента чтобы проглотить его полностью.

"не бойся смерти, принимай её"

Эти слова когда-то услышал Фёдор, сидя у забытой даже самим богом могилы. Кто же их тогда сказал?

Шестое чувство внутри юноши словно откликнулось на чей-то зов и аметистовые глаза повернули вправо, оголяя стену, украшенную французскими обоями. В этот же момент сердце пропустило удар и все звуки, что секунду назад поступали так явно теперь заглушал гул крови в венах.

На стене висел семейный портрет династии Достоевских. На нём было изображено три поколения: ещё жившие на тот момент бабушка и дед, отец с матерью и сын. Все старшие члены семейства гордо подняли головы и надменно глядели на зрителя, словно говорили глазами: мы великие. Гордость светилась в них словно нимб, это угадывалось в каждой их черте. Однако сейчас всё это померкло, ибо их глаза... Они были ихмазанны кровью. Кто-то словно мазнул окровавленной рукой по лицу каждого, уничтожая все их внутренности, всю их душу. Лишь один человек остался нетронутым. Фёдор. Его лицо, единственное в своём безразличии глядело в пустоту, не обращая внимания на наблюдателя и на семью. Он словно находился в другом мире и лишь по чистой случайности забрёл на холст. И именно его зрачки были нетронуты.