Система Лей Фэн /雷锋系统

Глава 25.

 Телефон долго звонил, но никто не отвечал, и после еще нескольких звонков он был отключен. Жир на лице Ань Го Рена на мгновение перекосился, он выдавил из себя улыбку и сказал: "Этот парень, он не послушал меня сегодня утром, когда я сказал ему не забывать заряжать телефон. В конце концов, он приказал Ань Минхуаю: "Иди и приведи своего брата обратно".

"Папа, я каждый день остаюсь дома, чтобы сделать домашнее задание на лето, откуда мне знать, где он?" Ань Минхуай нахмурился и отказался.

Лэй Тин посмотрел на часы и сказал теплым голосом: "Забудь, он все равно вернется в 6:30. Мы можем не торопиться и подождать".

Ань Гуорен с улыбкой кивнул: "Да, распорядок дня мальчика установлен, и он вернется к обеду". Как генерал-лейтенант узнал об этой его привычке?".

"Аутисты привыкли жить в определенном режиме, и они чувствуют себя неспокойно, когда выходят из него. Мой сын такой же". Лэй не ответил положительно; в конце концов, нехорошо исследовать людей.

Почувствовав, что нашел очень хорошую тему для разговора, Ань Го Рен начал обмениваться с Лэй родительскими мыслями. Его рассказ был полон всякой грусти, душевной боли и удивления, он представлял себя трудолюбивым, послушным и любящим отцом, который потратил много сил, чтобы вылечить аутизм своего сына. Но Лэй уже давно расследовал дела семьи Ань, и вид его лицемерного лица отвратил его до глубины души.

"Могу я пойти в комнату Хань Жуо Юя и посмотреть?" глубоким голосом перебил он Ань Го Рена.

Пельмень сидел на расстоянии вытянутой руки от него и с тоской смотрел на входную дверь.

"Конечно, можешь, я отведу тебя туда". Ань Го Рен немедленно встал и протянул руку, чтобы указать дорогу.

"Маленький Сэм, хочешь посмотреть на место, где живет твой брат Юй?" Лэй Тин наклонился и спросил как можно более мягким тоном. Он очень мало времени проводил со своим сыном из-за того, что круглый год пропадал на заданиях, не понимая, что его бывшая жена была еще более безответственной, чем он, бросив ребенка на няню, как только он родился. К тому времени, когда он узнал, что с его сыном что-то не так, это было необратимо, он никогда не был близок с ним и редко отвечал на его слова. У него разрывалось сердце, но он знал, что с этой болезнью нельзя торопиться: если он не сдастся, то всегда сможет вытащить сына из пустыни одиночества через десять, двадцать, тридцать лет или даже через всю жизнь. Разве Хань Цзями не преуспела?