♟️Очень плохие короли♟️

1. Мэйбл

Такси выглядит как пришелец посреди черных лимузинов. Яркий желтый цвет, который выделяется и искажает пейзаж Бэнтли и БМВ. Я никогда не видела столько дорогих, экстравагантных автомобилей в одном месте. Или шоферов, открывающих двери, посыльных, загружающих чемоданы в позолоченные тележки, и модно одетых молодых людей, прощающихся со своими богатыми родителями в рубашках поло и брючных костюмах.
Такси проталкивается сквозь пробку на улице. Очередь роскошных автомобилей никак не закончится. Нервничая, я сжимаю в руке листок с указанием маршрута моего общежития и высматриваю студентов, которые не выглядят так, словно вышли за покупками на Родео Драйв. Неужели из тех, кто учится в этом университете, нет обычных?
– Дом семнадцать, мэм? - спрашивает меня водитель с сильным южным акцентом, и я киваю. Мы не могли быть дальше от Техаса. – Тогда я остановлюсь впереди.
Я снова киваю, когда он включает поворотник и ждет, пока трое посыльных перекатят на тележке через дорогу десять чемоданов студентки, которая идет рядом с ними с мобильным телефоном в руке, как будто она никогда в жизни даже не прикасалась к чемодану.
Едва группа переходит улицу, красный спортивный автомобиль с ревущим двигателем проносится мимо нас, тормозит прямо перед такси и въезжает на единственное свободное парковочное место вдалеке.
Из машины выходит студент в лазурной обтягивающей рубашке и золотисто-каштановыми волосами и бросает мимолетный взгляд в нашу сторону, прежде чем повернуться к блондинке с тремя чемоданами, которая набрасывается на него и приветствует его визгом как фанатка.
– Мудак, - бормочу я, наблюдая, как руки парня скользят под короткую юбку девушки. На пальцах у него красуются дорогие перстни, и от него несёт деньгами, как от навозной кучи.
– Я не могу здесь остановиться, мэм, - говорит водитель спереди и извиняющимся тоном улыбается мне. Он паркуется в немного дальше, в конце ряда лимузинов, и выключает счетчик.
– С вас двадцать восемь долларов пятьдесят, мэм.
Я даю ему тридцать, даже если на самом деле не могу позволить себе давать чаевые.
Водитель выходит из машины, и на мгновение во мне пробуждается чувство, что мне помогут, как и другим поступающим первокурсникам. Но он ничего не делает, кроме как выгружает мой багаж, две сумки и сломанный чемодан на тротуар, прежде чем хлопнуть меня по плечу и без прощаний уезжает.
Я стою там, в стороне от изысканного общества, с большим количеством багажа, чем могу унести, и мне нужно пройти не менее полумили до своего общежития.
Это не проблема. Эйфория от поступления в университет Кингстон – безусловно, самый престижный ВУЗ страны – затмевает тупое чувство, что мне здесь не место.
Я вешаю на себя две сумки, хватаюсь за ручку чемодана, беру две сумки в руки и иду по тротуару. Остальной багаж я пока оставлю, потому что я просто не смогу нести его в одиночку. Едва я миновала первую группу родителей, сжимающих в объятиях своих отпрысков, как почувствовала на себе взгляды.
С гордо поднятой головой я пытаюсь притвориться, что не замечаю пренебрежительные движения губ, отвращение, закатывание глаз и отчетливая жалость в выражениях взрослых. Я упрямо иду дальше, но с каждым шагом все больше ощущаю себя приговоренной к смерти, шагающей к эшафоту. Хотя это бред. Меня приняли в Кингстон, потому что я много работала для этого.
Почему я должна чувствовать себя плохо?
Издалека я вижу красную спортивную машину, перед которой собралась кучка студентов. Я пытаюсь сосредоточиться на этой точке вдалеке, продолжая идти, таща чемодан, игнорируя боль в руке от разрезающей ручки сумки.
Никто не предлагает мне помощи. Не то чтобы я ожидала этого, но любящая сказки часть меня хотела бы этого. Когда я, наконец, добираюсь до красной машины, я отпускаю сумки и чемодан и позволяю себе передохнуть. Здесь мне нужно свернуть и пройти по пешеходной дорожке через парк. Осталось всего несколько шагов.
– О, смотрите. Городская бомжиха.
Высокий голос доносится от группы студентов. Некоторые из них смотрят в мою сторону, устало улыбаются мне и снова отворачиваются. Блондинка, которая говорила, смотрит на меня так, как будто я животное из зоопарка, другой вид, который заблудился здесь.
– Какая она милая, правда? Может быть, нам стоит дать ей несколько долларов, чтобы она могла купить себе новый чемодан. Ее вот-вот порвется.
Несколько девушек, окружающих блондинку, смеются надо мной.
– Кларисса, оставь ее в покое, - кричит ей одна из студенток, которая извивается в объятиях мускулистого парня и презрительно кривит губы, когда замечает мой взгляд. – Она не стоит твоего внимания.
Я натянула безрадостную улыбку, снова наклонилась и взяла свои вещи. Едва я сделала два шага, блондинка отделилась от группы и встала на моем пути.
– Тебе здесь не место, Золушка, - шипит она, сужая свои красивые глаза до узких щелочек. Её характер не может испортить её красивую внешность. Безупречное лицо, похожее на кукольное, спортивная и элегантная фигура. На ней скромная блузка и короткая юбка. И тут я вспоминаю, что именно она поприветствовала парня, перегородившего наше парковочное место.
– Убирайся туда, откуда ты выползла.
Кларисса. Это имя ей подходит.
Мой рот становится сухим, когда я изо всех сил пытаюсь что-то ответить. Умная фраза, остроумный лозунг, почему я просто ничего не могу придумать? Нелегко говорить перед всеми этими мажорами, которые смотрят на меня так, словно ненавидят. Несмотря на то, что я сто раз представляла себе, что я буду делать, если это произойдет здесь, на самом деле все намного хуже.
Пустота в моей голове просто не складывается в слова, поэтому мне остается только сделать шаг в сторону, чтобы просто пройти мимо незнакомки. Я должна была ожидать, что она так просто не оставит меня в покое, но ее жестокость все же удивляет меня. Кларисса намеренно делает шаг мне навстречу и толкает меня. Нагруженная, я теряю равновесие и падаю.
Содержимое моих сумок разлетается по тротуару, и вокруг меня раздается смех. С покрасневшим лицом я поднимаюсь, собираю свои вещи с земли и только тогда замечаю, что у меня кровоточит ссадина на правой руке, когда мой новый блокнот окрашивается в красный цвет. Проклятье. У меня на глазах выступают слезы, и я опускаю голову, спотыкаясь, иду вперед с тем, что мне удалось быстро схватить, и оставляю свой чемодан позади. Мне нужно попасть в свою комнату. Это самое главное.
Возможно, к тому времени, как я вернусь, студенты разойдутся по своим апартаментам – да, простых комнат общежитиях Кингстона почти не осталось.
К счастью, никто из них не следует за мной, когда я переступаю порог дома семнадцать. Меня встречает резкий запах дешевых чистящих средств, а коридор выглядит так, как будто в нем не жили уже много лет. Вместе со мной девять других стипендиатов были включены в программу грантов Фонда Тирелла. Где же они?
– Эй? - осторожно спрашиваю я, но никто не отвечает. Здание кажется безлюдным. Найдя дверь своей комнаты, я проверяю ключ, который только что взяла в главном здании. Он подходит, и я вхожу. Дверь не заперта, и моя комната не пуста.
На одной из двух кроватей сидит парень из спортивной машины. Откинув голову, широко расставив ноги, а между ними сидит миниатюрная девушка, которая делает ему минет.
Совершенно застыв, я стою и смотрю на них. Как будто я больше ничего не могу делать. Стоять. Смотреть. Наблюдаю за девушкой, за тем, как ее губы быстро и отрывисто скользят по члену парня. До сих пор я держалась подальше от парней, чтобы никогда не испытать того, что случилось с моей матерью, но я уверена, что этот парень довольно хорошо обеспечен. Это не первый раз, когда я ловлю кого-то за сексом. По субботам по вечерам в трейлерном городке часто можно понаблюдать, как этим занимаются наши соседи.
Но здесь все по-другому.
Парень другой.
Его лазурная футболка свободно задрана, обнажая под ней подтянутый, безупречно загорелый живот. Перстни на его руках выглядят не пафосно, а элегантно, а его волосы отражают солнечный свет с золотистым отливом, делая его расслабленное выражение лица похожим на ангельское.
Поскольку это моя комната, и мне абсолютно необходимо убрать свои вещи, я прочищаю горло, чтобы они меня заметили.
Как будто воздух в комнате меняется, когда парень открывает глаза. Он впивается в меня своим взглядом так сильно, что по рукам бегут мурашки. Затем он поднимает руку, кладет ее на шею девушки перед собой и властно прижимает её к себе. Она хнычет, когда он прижимает ее голову к своим коленям, не сводя с меня пристального взгляда.
Я замечаю блеск в его глазах, огонек похоти. Его губы чувственно приоткрываются, а бедро вздрагивает, в то время как по всей моей спине пробегает холодная дрожь. Этот странный парень приперся сюда и смотрит на меня так, как будто это я вызываю в нем эти чувства. И словно девушка, сидящая на корточках между его ног, была всего лишь дополнением.
После оргазма он откатывается назад, отпускает студентку и криво улыбается мне.
– Разве в той дыре, откуда ты пришла, нет дверей?
– Что? - недоуменно спрашиваю я.
Девушка отступает от него, бросает на меня робкий взгляд и вытирает рот. Стоя на коленях, она остается сидеть перед ним, как это делают девушки в трейлерном городке, когда их ухажеры хотят, чтобы они изображали покорность.
– Ты что, не знаешь, что такое дверь? - повторяет красавчик свой вопрос и остается бесстыдно сидеть передо мной с расстегнутыми штанами. – Иначе ты бы знала, что в дверь стучат, прежде чем войти в комнату, верно?
Теперь, когда он полностью обнажен, я могу отметить его значительную длину. Влажный и мокрый, его ствол блестит и приковывает мое внимание, как будто я никогда раньше не видела мужской половой член.
– И я полагаю, что ты не знаешь, что такое член?
Я прикусываю язык и поднимаю взгляд к потолку.
– Это моя комната. Я бы хотела занести сюда свои вещи.
Не слышно ни звука. Я пытаюсь сделать вид, что их двоих нет, и кладу свои книги, которые несу в руках, на вторую кровать. Когда я снова собираюсь повернуться к двери, я слышу его голос.
– Уйди.
По какой-то неопределенной причине я знаю, что он имеет в виду не меня. Но я тоже не собираюсь оставаться и хватаюсь за дверную ручку.
– Я не тебя имел в виду.
С ярко-красным лицом я поворачиваюсь и вижу, как мимо меня проносится стройная азиатка в облегающем летнем платье.
– Я поняла, - отвечаю я твердым голосом. – Последнее, что я бы сделала - это подчинялась приказам такого человека, как ты.
Незнакомец поднимает бровь, резко выпрямляется во весь рост и застегивает пояс. При этом кольца на его руках блеснули в солнечном свете.
– Вот так значит, да? - спрашивает он хриплым голосом, который вызывает у меня неприятное покалывание в животе, и подходит ко мне.
Даже когда я судорожно ищу фразу, чтобы бросить ему, мой язык сворачивается, и я не произношу ни слова. И снова мне ничего не остается, как бежать.
– То есть, ты не собираешься сосать мне член только потому, что я тебе это говорю? - спрашивает он еще более глубоким голосом.
Его вопрос настолько возмутителен, а его поведение так отвратительно, что мне хочется причинить ему боль. Я рано научилась давать отпор мужчинам.
Но когда я очередной раз поворачиваюсь и смотрю на него, все как будто замирает на мгновение.
Он улыбается мне из-под своих длинных ресниц, и мое сердце замирает.
Может быть, это просто не мой день. Возможно, я пила слишком мало воды, или, может быть, все эти супербогатые студенты дурно повлияли на передачу импульсов в мой мозг. Но вот я стою и на мгновение не могу ничего сделать, кроме как смотреть на этого незнакомца. От него словно исходит сияние. Как будто он отражает окружающее пространство, как кристально чистая вода. Его глаза такие же голубые, как море, а улыбка такая же приветливая, как теплое летнее утро. Внезапно во мне возникает чувство, проблеск тоски, уверенности, что этот человек возник из сказки, о которой мне рассказывала моя мама в детстве.
Спаситель.
Принц.
Обещание, которое длится вечно.
Его лицо кажется точеным. Выступающие скулы и линии челюсти придают форму его прямому носу и чувственным губам. Он действительно похож на ангела. Падшего.
– Нет, не собираюсь, - пробормотала я в ответ на его вопрос, который, кажется, прозвучал целую вечность назад. Когда он делает еще один шаг ко мне, чтобы преодолеть невидимую границу вежливой дистанции между нами, я отступаю и натыкаюсь на дверь.
Хотя этот парень определенно придурок, мне трудно сформулировать четкую мысль. Все его телосложение пропитано мужественностью. Его движения решительны, мышцы играют, а модная одежда завершает его образ.
У меня пересохло во рту, когда он протянул ко мне руку. Я замираю, наполненная энергией, которую вызывает во мне его близость, пытаюсь заставить себя оттолкнуть его, одновременно ожидая, что он схватит меня – когда он проходит мимо меня и снова откроет дверь.
– Прискорбно. Я бы точно кончил в твой рот во второй раз.
Я отхожу в сторону, чтобы он мог пройти через дверь.
– Мечтай.
– Я буду.
Его улыбка перерастает в кривую ухмылку, и он открывает дверь. Однако, прежде чем пройти, он оглядывается на меня. Выражение его лица меняется. Его идеальные черты становится более пренебрежительными, а в глазах появляется опасный блеск.
– Как тебя зовут?
– Мэйбл, - вырывается у меня, и я прикусываю язык. Почему я вообще что-то отвечаю этому парню, а не обращаюсь с ним как с воздухом?
– Амабелль Уивер? - произносит он мое полное имя.
От удивления я открыла рот. Откуда он знает мое имя?
– Я Джексон. Джексон Тирелл.
У меня перехватывает дыхание.
– Мой отец финансирует твою новую роскошную жизнь, и я превращу ее в ад для тебя. Судя по тому виду, ты не продержишься и недели. Особенно, если ты не будешь время от времени сосать мне. Подумай, Белль, не хочешь ли ты все-таки выполнять мои приказы.
Его рот растягивается в дьявольской улыбке, прежде чем он полностью распахивает дверь, исчезая и захлопывая ее за собой.
Я осмеливаюсь дышать снова только после того, как стихает последний звук его ухода. – Черт, - тихо бормочу я, пытаясь стереть мурашки с рук. Встреча с Джексоном Тиреллом, сыном и наследником семьи Тиреллов, чей фонд финансирует мою стипендии, заставила меня по-другому взглянуть на это. Я даже не знала, что он все еще учится здесь. С другой стороны, я стараюсь не воспринимать его угрозы слишком серьезно. Очевидно, он из тех избалованных придурков, которые всю жизнь на всё и всех смотрят свысока.
Собравшись с силами – и подождав достаточно долго, чтобы у Джексона было достаточно времени, чтобы исчезнуть – я возвращаюсь на улицу, чтобы забрать оставшиеся сумки и чемодан.
Общежитие занимает второе место в очереди за другими величественными зданиями кампуса. Здесь, в тени впечатляющих архитектурных сооружений, гораздо тише, чем на улице. Похоже, это одно из тех зданий, которое еще не было полностью отремонтировано. Жилые комплексы, похожие на отели, простираются по обе стороны, со стеклянными балконами, окнами от пола до потолка и белоснежными декоративными элементами на внешних стенах.
Мое общежитие выглядит как бельмо на глазу среди красочных зданий.
Намеренно? Хочет ли Кингстон прояснить, кто принадлежит к какой касте?
Проходя по гравийной дорожке, я замечаю студента, который прислоняется к противоположной стене здания в тени. До меня доносится запах табака, и я вглядываюсь в лицо парня в тот момент, когда он тоже замечает меня. Как будто тень вокруг него была частью его самого.
Все в нем кажется мрачным. Черная кожаная куртка, черные ботинки, черные брюки чинос и черные татуировки на руках. И последнее, но не менее важное: его глаза, черные волосы и трехдневная щетина.
Поскольку я считаю, что раз меня приняли в лучший университет страны, то значит от меня ожидают вежливости, я киваю ему в знак приветствия.
Но он не отвечает, просто отмахивается и продолжает рассматривать меня, пока я прохожу мимо него.
Ладно, молюсь я про себя. В колледже полно уродов. Главное, чтобы они не мешали учиться.
Возвращаясь к дороге, я обращаю внимание на множество ярких пятен краски, разбросанных по газону. Некоторое время я спокойно прохожу мимо них, совершенно не задумываясь. Но затем я читаю бело-черную надпись на моем любимом свитере на одной из тканей в траве и понимаю, что множество разбросанных пятен - это моя одежда.
– Какого хрена!
Я сердито оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти виновника этой хрени. В этот момент мой взгляд падает на блондинку, которая недавно встала у меня на пути и наблюдала за мной с гадким смехом. Она сидит в окружении своей группы на капоте красного спортивного автомобиля, рядом с Джексоном, который теперь в солнцезащитных очках и, похоже, единственный, кого не интересует, что происходит с моими вещами.
Я закатываю глаза, потому что шутка настолько детская, и начинаю собирать свою одежду.
– Мега смешно! - кричу я группе после того, как собираю все вместе и запихиваю обратно в свой чемодан. – Вы уже достигли уровня детского сада, да? Просто глупо, что это колледж.
Вот оно, достаточно крутое высказывание, которое легко слетает с моих губ. Но в следующий момент я жалею, что не промолчала.
Белокурая куколка отрывается от Джексона и делает несколько шагов ко мне. Ее красивые губы искривлены от отвращения, а в глазах - неприкрытая ненависть.
– Ты просто грязь, как и твоя дешевая дрянная одежда. Мы ничего не можем поделать, если твое шмотки умоляют нас закопать их, как и требуется. Прежде чем ты будешь продолжать носить их с собой.
Я хватаюсь за свой чемодан и игнорирую ее.
– Повернись, сука! - кричит она мне вслед. – Тебе и твоей вонючей одежде здесь не место!
Смех преследует меня по всему лугу. Я так разозлилась, что костяшки моих пальцев побелели, потому что я изо всех сил вцепилась в ручку чертового чемодана. Чего эти богатые ребята добиваются таким отношением ко мне? Как можно стремиться использовать такой нелепый стереотип? Как будто они пришли прямо из сериала Netflix об издевательствах в элитных школах, и все они ополчились на меня.
Отлично.
Если следующие четыре года будут похожи на сериал Netflix, я облажалась.
Еще два шага, и ручка моего чемодана внезапно отрывается. Аргх! Постепенно мое поступление в колледж превращается в пытку. Я продолжаю тащить свой чемодан за собой, снова встречаясь взглядом с парнем в тени. Он все еще прислоняется к стене дома. Все еще курит. Все такой же неподвижный.
– Спасибо за помощь! - сердито кричу я ему.
Он даже не реагирует.
– Засранец, - бормочу я, пробираясь к общежитию. Меня больше не удивляет, что мне никто не помогает. Кажется, я попала в параллельный мир богатых, которые видят во мне воплощение недостойного пролетариата. Я с трудом тащу чемодан вверх по ступенькам к двери общежития. Он выскальзывает у меня из рук в последний момент.
– Черт, - ругаюсь я сквозь слезы, наблюдая, как мои немногочисленные вещи, которые я взяла с собой в колледж, спускаются по лестнице.
– О нет!
Пронзительный голос справа, и девушка бросается вперед, пытаясь собрать разлетевшиеся от ветра листки и распечатки, которые я подготовила для своей первой недели лекций, прежде чем они упали на газон.
– Все в порядке, спасибо.
Я беру листки у нее из рук и отворачиваюсь. Сегодня я больше не ожидаю, что кто-то будет добр ко мне без причины.
– Мне очень жаль, что так вышло с твоим чемоданом.
Незнакомка снова наклоняется и собирает содержимое моей сумки для туалетных принадлежностей.
– Однажды мой чемодан упал с эскалатора. В Париже, в метро. У них там лестницы длинные, как ад, и в конце концов он полностью свалился, и все мои сувениры рассыпались по полу. Это звучало как дешевое оправдание, когда мне приходилось объяснять это своим друзьям.
Она снова выпрямляется и сует мне в руку наполненную сумку для туалетных принадлежностей.
— Привет, я Харпер.
– Мэйбл, - робко отвечаю я, только сейчас по-настоящему взглянув на нее.
Ее карие глаза расширяются, когда она слышит мое имя, а полные губы слегка приоткрываются. Вся ее внешность очаровательна, как у эльфа. Мне начинает казаться, что нахожусь на подиуме, где для меня нет места. Как в этом кампусе все люди могут быть такими красивыми? Темно-русые локоны Харпер очаровательно обрамляют ее узкое личико, и я даже не могу представить, что она когда-нибудь способна совершить подлый поступок. Не позволяй их внешности ослепить тебя ...
– Это безумно красивое имя, - благоговейно произносит она, повторяя его. – Мэйбл. Когда она его произносит, оно звучит намного приятнее, чем я привыкла слышать.
– На самом деле меня зовут Амабелль, но...
– Мэйбл красивее, определенно.
– Благодарю.
Я отворачиваюсь, потому что не знаю, что еще делать, и запихиваю все, что только что собрала, в свои сумки.
– Я принесла твои вещи.
– Хм.
Харпер указывает на мой рюкзак и еще одну из моих сумок, которые я оставила на тротуара, потому что не могла нести все сразу.
– Ты тащила их сюда всю дорогу сюда? - удивленно спрашиваю я.
– Я хотела помочь.
Харпер подмигивает и убирает локон с лица.
– Я знаю, что не многие здесь так делают. Большинство из них - просто избалованные жирные коты. Я учусь на втором курсе, и мне уже слишком часто приходилось наблюдать, как вас, ребята, гнобят. Так что на этот раз я готова.
Она улыбается мне, и я не знаю, что сказать.
– Это мило с твоей стороны...
– Мило? Ради я бросаюсь на растерзание львам! Это не мило! Я готова умереть!
Она смеется звонким смехом, взваливает на плечи мою сумку, рюкзак и открывает мне дверь.
– Я пойду с тобой. А после того, как ты распакуешь вещи, мы отправимся в тур по кампусу.
Я не хочу портить ей настроение и признаться, что после всего я предпочла бы побыть одна, поэтому я молча следую за ней в свою новую комнату в общежитии.
Харпер останавливается посреди комнаты, прежде чем тяжело вздыхает.
– Ну, по крайней мере, ты можешь жить в ней одна, верно?
– Серьезно? - растерянно спрашиваю я.
– На нижнем этаже десять комнат. Вас - пять стипендиатов. Старшие семестры зачисляются в звенья, по крайней мере, так было до сих пор. Да, я думаю, что, за исключением клопов под одеялом, ты здесь одна.
Мой взгляд устремляется вверх, но Харпер снова смеется.
– Шучу. Постельных клопов здесь быть не должно. Но ... как бы да.
Она кладет мои вещи на левую кровать и опускается рядом с ней на матрас. Комната в общежитии небольшая, но вместительная для одного человека, и в ней больше места, чем я когда-либо могла мечтать. Окно выходит на парк, а рядом с двумя кроватями стоят два письменных стола и два шкафа. Для меня вся комната кричит о роскоши.
– Откуда ты, Мэйбл?
– Из Вудлина, Филадельфия.
– О, это не так уж и далеко. Будешь ли ты чаще ездить домой по выходным?
– Может быть... - уклоняюсь я. Правда в том, что я должна была ездить домой каждые выходные, чтобы проведать маму и сестру. Но я также рада, что сбежала из трейлерного городка. До тех пор, пока я посылаю деньги своей маме, она все равно не будет по мне скучать.
– Ты хочешь, чтобы я оставила тебя одну? - прямо спрашивает меня Харпер. Она откинула руки назад и скрестила ноги, покачивая одной ногой вверх -вниз. Несмотря на то, что мне хочется сказать "да", я качаю головой.
Может быть, она сможет объяснить мне, что только что произошло. Почему, едва побыв в кампусе всего час, я уже чувствую, что элита университета сговорилась против меня.
– Супер. Я и не собиралась.
Харпер вскакивает и скрещивает руки.
– Помочь тебе распаковать вещи, или ты хочешь сделать это позже? Я могла показать тебе всё вокруг. У меня есть время до шести вечера,
– Тур был бы отличным, - признаю я и тоже улыбаюсь, потому что сияние Харпер заразительно.
Она подхватывает меня под руку и выводит из комнаты.
– Самое уродливое здание в кампусе ты уже знаешь. Его нельзя пропустить ни на одной экскурсии. Уже много лет обсуждают, стоит ли они продолжать ремонтировать последнее общежитие, но каждый раз они спорят о том, не лучше ли его снести.
Она останавливается посреди коридора и указывает наверх. Вдоль стен тянется тонкая линия орнамента.
– Видишь? Говорят, что здание должно быть внесено в список исторических памятников. Говорят, Джефферсон жил здесь.
– Президент?
– Он самый. Они уже снесли общежития, в которых учились остальные девять президентов эпохи Кингстона. Полагаю, дом Джефферсонов должен остаться.
Она ведет меня дальше за дверь и поворачивает направо. В отличие от меня, на которой надеты лишь простой джемпер и удобные леггинсы, она одета как с иголочки. На ее запястьях звенят золотые браслеты, ее белые кроссовки украшены эмблемами, ее джинсы выглядят так, как будто они вылиты на ее стройные ноги, а на ее топе красуется четкий принт Fendi.
– Это здание физики. Два лекционных зала, несколько кабинетов для практических занятий и лаборатория физики.
Харпер останавливается перед одним из многих великолепных с архитектурной точки зрения зданий, построенных вокруг круглой зеленой зоны. Кампус огромен, во многих местах извилист и больше напоминает замок из "Гарри Поттера", чем современный университет. За исключением того, что он был построен не на вершине горы, а посреди леса, который казался бесконечным. Лес, который виден со всех верхних этажей и окружает Кингстон, как защитная стена, создает не только плохую связь мобильных телефонов, но и неизменно мистическую атмосферу, даже когда свет солнце, как сегодня. Я распечатала карту, запомнила её и все равно очень благодарна за экскурсию.
– Знаешь, до сих пор меня больше всего интересовала физика. Может быть, мне стоит сменить специальность.
Мы проходим через ореол, соединяющий физический факультет с другими лекционными залами. Все скамейки и фонари, стоящие между аккуратно подстриженными лужайками, украшены металлическими орнаментами, как будто это особо ценные предметы интерьера.
– Что ты изучаешь? - спрашиваю я Харпер.
– Право, - говорит она, прикладываю палец ко роту. – Мой отец - председатель Верховного суда.
– Ого, твой отец - Роберт Митчелл?
– Да, и, боюсь, юридический факультет - это что-то вроде семейной традиции.
Она вздыхает и ведет меня дальше.
– В чем твоя специальность?
– Экономика. Но я постараюсь пройти как можно больше курсов философии.
– Э-э, интересно. Философия успеха. Вообще-то, довольно продуманная комбинация.
– Мне нравится объединять две противоположные дисциплины.
– Хочешь сказать, что деньги и философия - это противоположности?
Харпер на мгновение задумалась.
– Разве не философия делает деньги объяснимыми? На самом деле деньги не имеют никакой ценности, потому что это всего лишь бумага... О нет, тогда это психология. Психология - тоже действительно классный предмет.
Я начинаю с длинного ответа, но замечаю, что она задала риторический вопрос и мысленно уже перешла к следующей теме.
– Библиотека.
И снова Харпер останавливается и протягивает руку.
– Ни один студент, у которого все в порядке, не сидит там. Так что это идеальное место, чтобы держаться подальше от всех.
– Понимаю.
– Знаешь, Мэйбл, - начинает она через некоторое время, показав мне другие здания и пройдя со мной через светлый двор главного корпуса со всеми его старинными лекционными залами, вызывающими благоговейный трепет.
– Я бы хотела с удовольствием закончила экскурсию по кампусу в столовой, но перед этим я должна показать тебе ещё кое-что.
Она ведет меня по каменной изогнутой лестнице, у подножия которой нас ждут несколько увенчанных короной каменных львов, и входит в длинный коридор, который из-за высоких богато украшенных потолков напоминает зал. На стенах висят картины, сначала огромные картины, затем пожелтевшие фотографии, а затем блестящие, четкие снимки. На них представлены исключительно мужчины. Молодые парни позируют перед обшитой деревянными панелями стеной, как в охотничьем домике.
– Коридор мудрецов, - ехидно говорит Харпер, останавливаясь вместе со мной перед последней фотографией. – Это они.
Проходит мгновение, прежде чем я узнаю парня, позирующего с двумя другими вокруг кресла на последней фотографии. Джексон.
– Запомни все эти лица, Мэйбл, и держись от них подальше. Держись подальше, как только можешь.
У меня возникает соблазн иронически спросить, что будет, если я этого не сделаю, но я догадываюсь, каков ответ. Трое из четырех парней выглядят так, словно они хищники и жаждут чего-то. Джексон Тирелл стоит, покровительственно положив руку на спинку кресла, которое могло бы стать троном.
Его едва заметная улыбка - это улыбка дьявола, который скрывается за ангельской красотой и в полной мере наслаждается тем, что является правителем ада. Глаза Тирелла сияют, как опалы, которые вот-вот расколются, если его разозлить. Его губы чувственны и прекрасны, как запретное яблоко в райском саду. Ровное лицо излучает доброту и открытость, но я знаю, что его светлая кожа и темно-русые волосы только скрывают, насколько мрачен его внутренний мир. Как будто фотография разговаривает со мной, как будто его разум поглощен изображением. Я видела его всего несколько минут, и все же не могу выбросить из головы его угрозы, грубое звучание его слов и образ того, как ему делают минет.
Я уже сейчас знаю, что приму к сведению совет Харпер и буду держаться от него подальше. Мне не нужно второй раз испытывать удовольствие от его высокомерия.
Хотя Джексон занимает центральное место на фотографии, другой сидит на красной подушке. Молодой парень, который удерживает мое внимание чуть дольше, чем жестокий ангел рядом с ним. Если я не ошибаюсь, то черноволосый мужчина - это тот самый парень, который курил в тени возле моего общежития.
На фотографии он выглядит гораздо менее мрачным. Почти набожным. Под нарядным костюмом не видно ни одной татуировки, а уголки его глаз ярче, чем сегодня в полдень. Я испытываю что-то вроде любопытства, потому что мне бы хотелось сравнить его реальный облик с тем, что на фотографии.
– Сильвиан Сильвано, - шепчет Харпер мне в шею. – Парень в кресле. И Джексон Тирелл, рядом с ним. А это Рис Кресент.
Она указывает на парня слева от кресла, похожего на трон. Его волосы намного светлее, чем у Джексона, а его красота еще более безупречна. Если Джексон - падший ангел, то Рис - тот, кто все еще парит в небесах. Он единственный, кто широко и дружелюбно улыбается на фотографии, что отличает его от остальных. Как будто он вообще не был частью их. Как будто он слишком мил для того, что Джексон сказал мне сегодня.
– Кто этот парень сзади?
Харпер вздыхает.
– Ромео.
– Его зовут Ромео? - спрашиваю я со смешком и быстро прочищаю горло. Харпер выглядит слишком серьезной, чтобы шутить.
– Не сравнивай его с "Ромео и Джульетта". Ромео Портшарль - как режущий нож. Живое оружие. Тебе следует держаться подальше от других. От Ромео нужно вообще бежать.
От ее слов мне становится не по себе. Рядом с тремя красивыми лицами Ромео на заднем плане выглядит невзрачно. У него темные волосы, как у Сильвиана, но кожа молочного цвета, а глаза тусклые.
– Джексон, Сильвиан, Рис и Ромео. Они правят кампусом. Они уже три года контролируют все и всех. Даже профессора делают то, что они говорят. Они не скрывают, что ненавидят стипендиаток. Потому что Джексон ненавидит своего отца, а он основал фонд, из денег которого выплачиваются ваши стипендии.
Харпер поворачивается ко мне и серьезно смотрит на меня.
– Мэйбл, мне жаль, что я говорю тебе это так прямо, но до сих пор почти ни одна из стипендиаток не закончила первый год обучения в колледже.
Я приподнимаю бровь.
– Что? - просто спрашиваю я.
– Стипендиальная программа действует четвертый год. Из пятнадцати девушек, которые начали учиться здесь по стипендии, трое все еще здесь. Не позволяй им сбить тебя с толку, хорошо?
Харпер обеспокоенно смотрит на меня, и снова я не могу придумать подходящего ответа.
– Что должны сделать студенты, чтобы попасть на одну из этих фотографий? Быть особенно злыми?
Харпер по-прежнему остается серьезной.
– Закончить с высокими оценками.
Значит, они злые и умные.
– Есть ли такой коридор и для девушек?
– Нет.
– Девушки не будут запечатлены на фотографии с такими же или лучшими оценками ..?
Харпер морщит лицо.
– Это Кингстон. Просто радуйся, что нам вообще позволили нам учиться здесь.
Я поднимаю обе брови, но больше ничего не говорю. Из всего, что я читала об университете, ни одного плохого слова не было сказано о нем. Да, Кингстон придерживается консервативных взглядов, и политическая активность в кампусе практически отсутствует. Для этого они соблюдают строгие квоты для девушек и принимают студентов независимо от их происхождения – при условии, что у них достаточно денег.
– Ты думаешь, я говорю глупости, да? - спрашивает меня Харпер, отворачиваясь от стены к тяжелой двойной двери, ведущей в соседнюю комнату в конце коридора. – Я надеюсь, что ты все еще будешь так считать после того, как пройдешь через первые несколько недель. Может быть, в этом году все будет по-другому, а?
Я нервно сжимаю пальцы. То, на что Харпер пытается намекнуть, не звучит слишком радостно.
– Что именно произошло, что так много стипендиаток снова бросили учебу?
Харпер горько улыбнулась.
– Многое. Послушай моего совета и держись подальше от королей. Тогда будет легче.
– Короли? - с усмешкой спрашиваю я.
– Короли, - серьезно повторяет Харпер. Проходит несколько секунд, в течение которых тишина пустого коридора усиливает отголоски ее слов, пока она внезапно снова не засияла.
– Ну что? Хочешь кофе? Я угощаю!