♟️Очень плохие короли♟️

15. Мэйбл

Харпер похитила меня после окончания лекции. Я не могла отказать, когда она потащила меня в свою квартиру. Теперь я сижу в мягком кресле рядом с ее туалетным столиком и позволяю ей делать мне прическу.
При этом она бормочет что-то себе под нос. Что-то среднее между "Ты им покажешь" и "Ты самая красивая из всех". Я не воспринимаю это всерьез. Рядом с Харпер я все еще кажусь голубем рядом с лебедем, и я уверена, что все, что она "делает" из меня, исходит исключительно от ее навыков макияжа. Ее глаза цвета лесного ореха блуждают по моему лицу, внимательно изучая меня, пока она наносит один мазок за другим.
Последние несколько недель мы постоянно обсуждали, почему я так хочу пойти, как только получу приглашение на вечеринку Джексона.
Она сказала, что если мне нужны тысяча долларов, то она просто даст их мне.
Я ответила, что все дело в том, что это деньги Джексона. Я не собираюсь брать тысячу долларов и покупать на них себе что-нибудь. Мне это не нужно. Я собираюсь пожертвовать их и сделать что-то хорошее на деньги Джексона.
Харпер лишь наполовину понимала, что меня в этом привлекает, но в конце концов согласилась и настояла на том, чтобы я хотя бы нарядилась.
Я согласилась, не зная, чего ожидать.
Когда мне, наконец, позволили встать с кресла после того, как она надела мне туфли-лодочки, я спотыкаясь потащилась к зеркалу в ее величественной квартире.
Кровать с балдахином размером с мою комнату в общежитии занимает значительную часть пространства. Письменный стол, украшенный множеством фотографий ее семьи, стоит у противоположной стены, два кресла расставлены вокруг модного журнального столика, а с потолка свисает огромная люстра.
Ее гардеробная больше моей общей ванной комнаты, а на ее туалетном столике лежит разная косметика, бренды которых я даже не знаю.
Харпер наблюдает за мной со стороны, когда я подхожу к зеркалу. Я выгляжу как она. Как Харпер. Как Кларисса. Как идеальная кукла из элиты. Девушка, которая смотрит на меня, кажется, делает те же движения, что и я, но она не может иметь ко мне никакого отношения.
– И? Тебе нравится? - спрашивает Харпер.
Мой рот открывается, и девушку в зеркале делает то же самое. За исключением того, что мои губы больше не мои губы, а изогнутые линии, окрашенные в нюдовый тон, которые гармонично дополняют мои подчеркнутые скулы и длинные ресницы, образуя безупречное лицо.
Кремовое вечернее платье, которое Джексон прислал всем стипендиаткам вместе с приглашением, оказалось менее сексуальным, чем ожидалось. Скорее, в нем я похожа на наследницу королевского дома на балу дебютанток.
Как будто мало того, что я похожа на члена английской королевской семьи на их свадьбе, Харпер вставляет мне в волосы диадему.
– Ты должна надеть ее сегодня вечером. По крайней мере, если ты действительно хочешь получить тысячу долларов, а как я уже сказала, ты не хочешь...
– Я всегда хотела носить диадему, - прерываю я ее, пытаясь иронично улыбнуться ей. Я не хотела чтобы это звучало так насмешливо.
Я выгляжу как принцесса.
Как девушка, которой я никогда не могла  быть и никогда не буду.
Мои мысли возвращаются к моей маме, которая рассказывала мне, что когда-то мы были богаты. Даже богаче, чем кто-то вроде Харпер. В какой-то момент я перестала воспринимать ее фантазии всерьез, но тогда я ей верила.
Тогда она пробудила все мои наивные девичьи желания, и я мечтала о принце, который спас бы меня из трейлерного парка, как будто я была его потерянной любовью. Он вернет меня обратно в замок, в котором я изначально находилась.
Мечта, не более того.
И единственные принцы, которых я знаю, оказываются темными королями, склонными издеваться над другими до смерти.
За нами заезжает лимузин. Это не тот длинный лимузин, в котором меня похитил Джексон, а такой, в котором, например, возят политиков. Не знаю, смогу ли я сесть в лимузин без воспоминаний. Ночь в лесу была не так давно, и все началось в этой чертовой роскошной машине...
Платье, диадема и записка о лимузине лежали в коробке с инструкциями, которую Джексон велел отнести в мою комнату. Если я хочу получить тысячу долларов, я должна выполнить список. Что ж, раньше я зарабатывала деньги и посложнее.
Глупо, но я также немного рада, что мне не придется ходить по кампусу на этих высоких каблуках. И я благодарна, что Харпер меня сопровождает. Если быть честной с собой, то без нее я бы не решилась пойти на вечеринку. Вместе с ней я сильна.
Я могу смеяться над выходками хулиганов и высокомерным поведением Джексона. Я могу не воспринимать Риса всерьез и забыть о Сильвиане.
Но всякий раз, когда я остаюсь одна. Когда я гуляю по кампусу одна, хожу на лекции одна, покупаю еду одна, я чувствую себя неуверенно. Как мишень. Все смотрят на меня, и теперь я ненавижу это чувство больше всего.
Через несколько минут езды мы выходим из машины и направляемся к величественному особняку братства королей.
Колонны поддерживают треугольную крышу, напоминающую греческую архитектуру. Огромная веранда огибает главное здание, а входы украшают каменные големы.
Два боковых крыла отходят в форме буквы U от центральной части дома, где находится торжественный вестибюль, и я могу представить, что сад за трехэтажным зданием огромен.
На лужайке перед домом царит веселое настроение, по крайней мере, до тех пор, пока я не подхожу к дому.
Ненавижу привлекать к себе внимание.
Когда это когда-нибудь закончится?
Чтобы не смотреть в лица тех, кто на меня пялится, я перевожу взгляд на эмблему Альфа-Рекс, вырезанную над входом в каменную кладку. Очевидно, трюк с отводом взгляда срабатывает только тогда, когда я нахожусь в комнате с опийным дурманом и мои запреты ослабевают.
Над эмблемой пять фигур стоят на балконе, и я замираю, когда узнаю три из них.
Джексон, Сильвиан и Рис. Еще два лица скрыты за черно-золотой маской. Маски выглядят причудливо, и по моей шее пробегает ледяной холодок.
Это те же маски, что я видел в часовне.
Пять фигур.
Связанная девушка на стуле.
Мне все становится ясно, но все равно общая картина не складывается. Но теперь, зная все, что я знаю, я могу быть уверена, что Джексон был там в ту ночь. И, вероятно, другие Короли тоже.
Самодовольная улыбка Джексона показывает, что он думает, будто я здесь из-за тысячи долларов. Потому что я не могу дождаться, когда получу его глупую милостыню и куплю на нее еду.
Нет. Мне достаточно того, что фонд его отца поддерживает меня, и у меня нет выбора, кроме как принять деньги. Сверх того, я не приму от Тиреллов ни одного доллара для себя.
– Продолжай идти.
Харпер берет меня за руку и тянет к входу огромного здания.
– Просто игнорируй их. Это лучшее средство, и этим ты наказываешь их больше всего.
Неужели? - думаю я, не уверенная, что она права. Что, если Короли действительно "встанут на дыбы", когда не сразу привлекут чье-то внимание?
Едва мы открываем дверь, нас встречает громкая музыка.
– Детка! - кричит пьяный парень прямо у входа, протягивая Харпер руки. Но она проносится мимо него, как будто его вообще не существует. Едва я переступаю порог, как у меня перехватывает дыхание. Будем надеяться, что в комнатах снова нет опиума.
– Это будет твоя первая вечеринка в братстве, Мэйбл, - взволнованно шепчет Харпер мне на ухо, цепляясь за мою руку.
– Постарайся насладиться ею, ладно? Если бы не Короли, мы могли бы повеселиться от души. Ты отлично выглядишь. Видишь, все на тебя смотрят.
Я не говорю ей, что мне уже знакомо это чувство. Перед нами открывается подиум, и мне кажется, что я нахожусь в искаженной версии Girls Club, где Линдси Лохан упала в мусорный бак в следующий момент после своего появления. Харпер сияет рядом со мной, и все смотрят на меня. Действительно все.
Толпа расступается в коридоре, и мы останавливаемся перед длинным старомодным баром. Харпер берет одну из рюмок, которые разносят по залу официанты моего возраста, и втискивает ее мне в руку.
– Скажи...
Я наблюдаю за молодыми людьми.
– Разве это не студенты из моего общежития?
Харпер следит за моим взглядом.
– Официанты? Конечно. Короли постоянно используют их на своих вечеринках, когда у них нет для них более важных дел.
– Более важных дел? Ты имеешь в виду, когда они не должны превращать жизнь стипендиатов в ад?
Она кивает, как будто мы ведем непринужденную беседу, и опустошает свой бокал.
– Ты не захочешь оставаться трезвой, поверь, - говорит она, похлопывая меня по плечу. – Давай немного повеселимся, заберем твои деньги и свалим отсюда.
– Кстати о деньгах, - мужской голос приближается сзади.
Харпер оборачивается и смотрит в лицо высокому, мускулистому качку. Между всеми белыми лицами его смуглое кажется теплым и дружелюбным. Кусочек нормальности, который напоминает мне о доме.
Она повышает голос и обращается к нему так, как будто он лично напал на нее.
– Я точно не собираюсь платить за сопровождение Мэйбл на эту вечеринку, Вэнс! Пусть Джексон радуется, что я вообще пришла!
Вэнс почти незаметно поднимает бровь. Его взгляд мимолетно скользит по мне.
– С чего бы это ему радоваться? - язвительно спрашивает он. Я откуда-то узнаю его голос. – В это время в прошлом году ты была бы уже пьяной и голой. Похоже, эти дни прошли.
– Я возьму тысячу долларов за то, что я здесь, - огрызается Харпер. – Вопросы?
Вэнс криво улыбается.
– На тебе нет диадемы.
Харпер громко фыркает, расстегивает браслет и закрепляет его к волосам двумя зажимами, чтобы на ней было что-то вроде золотого обруча.
– Доволен?
Вэнс пожимает плечами.
– Да, сойдёт.
После этого он снова исчезает в толпе.
Мои щеки слегка покраснели. Хотя я никогда не увлекалась качками в своей старшей школе, я не могу не восхищаться спортивным телосложением Вэнса. Если бы моя студенческая жизнь была совершенно нормальной, если бы я могла думать о том, кто мне кажется привлекательным, возможно, я бы убедила Харпер познакомить меня.
Убедила бы, если бы, но, могла бы...
Моя студенческая жизнь ненормальна.
– Я ненавижу этого парня.
– Почему? - невинно спрашиваю я, пытаясь скрыть, что мне стало любопытно и я хочу узнать больше о Вэнсе.
– Потому что он может стать настоящим королем.
Больше она ничего не объясняет, а я не решаюсь продолжить. Меньше всего я хочу  влюбиться в ещё одного "короля".
Харпер берет меня за руку и ведет в следующую комнату. Интерьер напоминает мне старинную усадьбу из фильмов, которые я смотрела. Тяжелые шторы, старомодные рамы для фотографий, картины с пейзажами, паркетный пол и кресла из кожи с заклепками. В комнатах полно народу, и все это больше похоже на студенческую вечеринку, чем вечеринка в стеклянной вилле Кресентов.
Здесь даже играют в пивной понг.
– Это будет моя вторая и последняя вечеринка, на которую я пойду в этом семестре, - объясняет Харпер, допивая еще один бокал, который она взяла с подноса по дороге сюда.
– Вэнс прав. В прошлом году я слишком часто пила и слишком мало училась. С тобой будет то же самое. Когда у тебя будут первые промежуточные экзамены, ты не сможешь дышать до финальных экзаменов в декабре.
Я позволяю своему взгляду скользить по комнате и замечаю одного человека, который на этот раз не смотрит на меня.
Кларисса.
Она стоит всего в нескольких шагах, и к ней подходит парень. Тонкие мужские руки обхватывают ее затылок, нежно хватают за волосы и притягивают к себе.
Он наклоняется к ней. Целует ее. Жесткий и властный, и что-то во мне ломается.
К черту.
У меня нет ни малейшей причины чувствовать что-либо подобное. Я ненавижу Королей, особенно Джексона, тем более после того, как узнала, что они устраивали с стипендиатками в последние годы. И что они планируют сделать со мной. И все же ревность закрадывается в мое сердце, как будто я действительно хотела бы стать той, кого он так притягивает.
Последние несколько недель я не встречала никого из их группы в кампусе. Нас неоднократно пытались разыграть, с нами обращались как с дерьмом, куда бы мы ни пошли, но Короли, Кларисса и вообще вся элита оставили нас, стипендиаток, в покое. Я уверена, что это должно быть потому, что учеба в Кингстоне просто чертовски сложна. Даже если бы я захотела кого-то разыграть, у меня не было бы времени даже планировать это.
С начала сентября я либо сижу в библиотеке допоздна, либо подрабатываю официанткой. Иногда я встаю в шесть утра, чтобы подготовиться к лекциям, потому что накануне вечером я не успевала. Учеба отвлекает меня. О том, что я каждый день жду, когда на меня нападет кто-нибудь из парней-стипендиатов. Или от страха перед вопросом, что я буду делать, если Сильвиан встретит меня в пустом коридоре.
Или Джексон.
Или Рис.
К счастью, до сих пор этого не произошло.
– Не смотри в его сторону, иначе он тебя заметит, - предупреждает Харпер рядом со мной, но это похоже на магию.
Как я могу отвести взгляд?
Как я могу быть равнодушной к нему?
Перстень с печаткой на правом безымянном пальце Джексона посылает отражение по комнате, когда он крепко вцепляется в гриву светлых волос Клариссы и смотрит на нее горящими глазами поверх ее головы.
На меня.
Мою челюсть словно стягивают магниты, а в животе танцует что-то нездоровое. Я чувствую злость, ревность и стыд, но одно чувство затмевает все.
Тоска.
– Харпер, пойдем, - прошу я ее.
– Конечно, давай сделаем как можно больше пространства между Клариссой и мной.
Неужели я реально испытываю тоску? Может, это просто гормоны, потому что он горячий?
Но я не думаю о сексе.
Я думаю о мучительно самодовольной улыбке Джексона, о том, как я сижу, опираясь на его плечи, у него на коленях, а он просто смотрит на меня...
Я превращу тебя в шлюху.
– Привет, это ты?
Бриттани появляется перед нами словно из ниоткуда, по-девчачьи сияя на нас своими красивыми большими глазами. На ней то же вечернее платье, что и на мне.
– Мэйбл, ты выглядишь просто очаровательно, знаешь? - обращается она ко мне, когда музыка становится громче с каждым тактом. – То есть мне нравится твой стиль и все такое, но это платье смотрится на тебе лучше всех!
Она хихикает.
– Глупо, не так ли? Что мы должны носить что-то подобное? Рэйчел очень расстроена, но она говорит, что никогда еще не зарабатывала тысячу долларов так легко!
Моя речь.
Бриттани проводит рукой по своим светлым волосам и откидывает их назад. Ее макияж и весь внешний вид выглядят намного менее гламурно. Она из Техаса, училась в обычной средней школе, в отличие от меня, у нее нормальная семья, нормальные братья и сестры и нормальная жизнь.
– Пойдете в наш уголок?
Когда мы следуем за ней, я оглядываю зал. Джексон наблюдает за мной, и мне внезапно хочется, чтобы я позволила себе выпить еще несколько бокалов.
Но я не должна.
Я не могу "набраться смелости", не могу допустить, чтобы завтра у меня было похмелье, потому что на моем столе лежит работа на следующую неделю, которую я должна выполнить. Мне придется встретиться с Джексоном без опьяняющего воздействия алкоголя.
Его глаза голубые, как кристаллы льда, и мне кажется, что лед оседает на моих лопатках и медленно тает. Холод разъедает жар в моей груди. Холод, который отрезвляет меня. Джексон - придурок.
Самоуверенный, чрезвычайно богатый придурок, который думает, что может купить себе все за деньги. Даже то, что я наслаждалась его прикосновениями хотя бы секунду, вызывает у меня отвращение. Я не отрываю от него взгляда, пренебрежительно поджимаю губы и поднимаю средний палец.
Смех, появившийся на его чертах, минимален, но он захватывает его прекрасные - нет, нет, не прекрасные! - глаза. Моя стойкость рушится, сопротивление уменьшается, и я раздумываю, не подойти ли к нему и не дать ли ему по морде, когда Харпер хватает меня за руку и решительно тянет за собой.
– Прекрати! - шипит она. – Хватит бросать ему вызов. Перестань его дразнить! Просто не смотри на него вообще!
Я не могу, хотела бы я сказать. Но мне слишком стыдно за то, что я поддалась влечению к Джексону, поэтому я молчу. Пока мы идем через комнату к двери, я все еще чувствую его взгляд на себе. Этот взгляд. Ледяное прикосновение холода проникает мне под лопатки и остается там.
С облегчением оставив Джексона позади, я сосредоточилась на том, чтобы пробиться сквозь толпу.
Бриттани ведет нас к остальным.
На одну комнату дальше находится меньше людей, что делает атмосферу более непринужденной. Повсюду синие бархатные кресла и книжные полки вдоль стен. Потолок высокий и с одной стороны выходит в коридор на втором этаже. Там тоже стоят студенты и общаются. Обшитая деревянными панелями комната могла бы показаться уютной, если бы не оленьи рога и чучела животных, которые смотрят на нас со всех сторон. Холодок на шее не проходит.
Рейчел и Кэди окружены тремя качками. Я была слишком занята, присматривая за Королями, что даже не подумала о том, что в университете есть и другие парни.
– Привет, рада тебя видеть, Мэйбл! - Кэди радостно машет мне рукой. – Ты уже знакома с Эндрю и Джорданом?
Мы пожимаем друг другу руки.
Это первый раз, когда кто-то из других студентов проявил ко мне доброту. Кроме профессоров, стипендиатов, Риса или Харпер, никто еще не относился ко мне нормально.
Харпер держится на заднем плане.
– Ты действительно потрясающе выглядишь в этом платье!
В отличие от Кэди, которая беззаботно болтает, Рэйчел остается отстраненной.
Ее неодобрительный взгляд падает на Харпер, и у меня возникает подсознательное чувство, что назревает какая-то стервозная война.
Несмотря на то, что стипендиатки - одни из немногих в комнате, кто не заставляют меня чувствовать себя неполноценной, я не позволю им прогнать Харпер. Неужели мы должны быть такими же несправедливыми, как "Богатые дети"? Мы должны показать, как можно быть лучше...
– Эй, Доул!
Кто-то хлопает меня по плечу, и я оборачиваюсь.
Кларисса. Она стоит передо мной в горячем, экстравагантном платье, которое превращает ее потрясающую фигуру в произведение искусства, и пристально смотрит на меня. Харпер встает передо мной, но Кларисса одаривает ее уничтожающим взглядом.
– Отойди в сторону, Х, я не хочу с тобой разговаривать.
– Просто убирайся! - шипит Харпер, но Кларисса игнорирует ее. Ее сопровождает эскорт таких же красивых блондинок, которые враждебно смотрят на нас с Харпер.
– Ты думаешь, что ты какая-то особенная, да? - спрашивает она меня сверху. Ее привлекательные черты исказились в высокомерной гримасе. Если Джексону нравятся девушки такого типа, меня больше ничего не удивляет.
– Позволь мне прояснить для тебя одну вещь: ты не особенная. Ты не лучше и не хуже других получателей милостыни в этом университете. Ты бессмысленная и недостойная. Все вы. Ты можешь быть счастлива, что наши родители финансируют твое незаслуженное место в колледже, и ты должна понимать, что от нас зависит, сможешь ли ты продолжить обучение здесь.
– Что ты пытаешься мне сказать? - спрашиваю я ее в упор.
Она подходит ближе, и ее голос понижается на несколько децибел.
– Держись подальше от Джексона. Ты даже на милю не приблизишься к нему, и если я еще раз увижу, как ты смеешь оскорблять его чем-нибудь, я отрежу тебе средний палец, поняла? Если ты думаешь, что сегодняшний вечер - идеальное время, чтобы показать всему миру, что ты не бесполезна, то ты ошибаешься. Ты чертовски никчемная. Никогда больше не смей подвергать это сомнению.
Она кривит рот в уродливой улыбке, бросает мне в лицо свои длинные светлые волосы, когда оборачивается, и выходит из комнаты со своим эскортом за спиной.
– И ты с ней дружила? - спрашивает Рэйчел сзади, обращаясь к Харпер.
Харпер стоит с бледным лицом, сжав худые руки в кулаки.
– Прости, Мэйбл ... - бормочет она и убегает в противоположном направлении.
Со смешанными чувствами я смотрю ей вслед. Неуверенная, следовать ли за ней. Подруги, которые у меня есть в Филадельфии, намного старше меня. Если они хотят побыть одни, то они хотят побыть одни, и не любят, когда кто-то бежит за ними.
Но как насчет Харпер?
В нерешительности я остаюсь болтать с другими стипендиатками. Кларисса быстро забылась. Джексон, Рис и даже Сильвиан высказывали куда более неприятные угрозы или оскорбления.
Прежде всего, я нахожусь в Кингстоне, и мне нужно сосредоточиться на учебе.
Завести новых друзей.
Повеселиться. Зарядиться энергией, чтобы справиться с нагрузкой.
Джексон не имеет значение.
На Клариссу тоже плевать.
Все это не имеет значения.
Важно мое будущее. Мой выпуск. Сам колледж.
Качки приглашают нас потанцевать, и, поскольку я больше не могу найти Харпер, я иду с ними. Но в тот момент, когда мы все доходим к центру зала, музыка выключается. Внезапный шум разговоров наполняет комнату, как пчелиное гнездо, и становится тише, когда свет тускнеет.
Нас постепенно окутывает абсолютная темнота, пока в комнате не включается прожектор. Он указывает в нашу сторону. Потом еще один. И еще один
Всего нас окружают пять кругов, освещенных белым светом.
– Вы знаете, что происходит? - спрашиваю я остальных, но никто из них не дает мне ответа. Мой вопрос слышен в комнате, потому что в ней стало угнетающе тихо. Несколько секунд я терплю, что ничего не вижу, потому что прожектор светит мне прямо в лицо, но потом это становится слишком. Я выхожу из конуса света и ухожу в тень. Без предупреждения стоящий там человек грубо толкает меня в спину.
– Эй! - задыхаюсь я, пытаясь разглядеть лицо парня, который толкнул меня. Оно скрыто. Все лица вокруг нас внезапно стали закрытыми. Лыжные маски. Шарфы. Шапки с дырками. Черные карнавальные маски. Каждый надел что-то на лицо. Мои глаза в панике шарят по толпе мимо ярких прожекторов, и тут я вижу его.
Джексон.
Он расслабленно перегибается через перила на втором этаже и смотрит на меня сверху вниз. Его пристальный взгляд удерживает меня на месте, а на его твердом, как камень, лице нет и следа человека, который только что смеялся над моим чертовым пальцем.
Ледяная улыбка расплывается на его губах, когда он достает маску и надевает ее. Маска закрывает лицо до губ. Она позолочена на скулах и моделированных бровях и закрывает весь лоб.
– Садитесь!
Голос доносится до нас через динамики со всех сторон.
Все остальные девушки в кругу подчиняются и немедленно садятся. Я остаюсь стоять на месте. Что это здесь делается, черт возьми?
– Садись!
Из толпы вырывается парень и толкает меня на синий бархатное кресло у меня за спиной.
Я упираюсь, но он грубо прижимает мои руки к спинкам.
– Подыграй мне, - шепчет он мне на ухо, и я вздрагиваю. – Доверься мне и просто подыграйте
Сильвиан.
Мое сопротивление сломлено. Игра начинается, у меня звенит в ушах. Это игра, и она начинается прямо сейчас. В точности как сказал; Харпер. Могу ли я доверять Сильвиану? Защитит ли он меня от нападок остальных, как это делала Харпер?
Как только я ощущаю бархат сиденья под своими полуобнаженными ногами, снова воцаряется благоговейная тишина. Я нервно переплетаю пальцы. Множество пар глаз на мне, кажется, впиваются в мою кожу. Каждый отдельный взгляд создает крошечные уколы, как будто это оружие, направленное на меня.
– Добро пожаловать в Университет Кингстон.
Я поднимаю взгляд. Потому что, несмотря на искаженный голос из динамиков, я уверена, что это говорит Джексон. Но я больше не вижу его маску.
Аплодисменты раздаются в ответ на его слова и стихают, когда он продолжает.
– Вы все здесь, потому что вас ждут велик дела.
– ДААА!
Толпа вопит, и большинство людей в масках передо мной поднимают кулаки вверх.
– Хотите играть, играйте на жизнь и кровь!
– ДААА!
Рев становится громче.
– И вы хотите победить!
Вся комната бурлит, и голоса из динамиков затихают, пока толпа снова не успокоится.
– Как насчет "правда или вызов"?
Один простой вопрос, и здание словно рассыпается. Все ученики в зале ликуют, топают, хлопают, пока голос не раздается снова.
– Выведите их на сцену!
По команде прожектор блуждает над нашими головами. Нас хватают. Каждую из нас - несколько крепких парней. Я пока не сопротивляюсь. В каком-то смысле я готова, и если я сейчас уйду, то не смогу поддержать остальных.
"Сцена", на которую нас выводят, представляет собой помост, на котором расставлены пять стульев. Зал тоже огромен, так что толпа студентов в масках может следовать за нами.
Руки, которые нас тащат, толкают каждую из нас, девушек, на стул. Каждая из нас остается сидеть, за что я благодарна, потому что надеюсь, этот бред закончится быстрее, чем лучше мы будем подчиняться.
– Правда или вызов...
Джексон, одетый как Призрак, появляется прямо перед нами, взбирается на пьедестал и шествует вдоль узкого парапета. Таким образом, он оказывается намного выше остальных. Глядя на Джексона в этой маске, учитывая все, что я о нем знаю на данный момент, я крепко сжимаю руками сиденье стула. Я не собираюсь думать о том, что рассказала мне Харпер о случае в прошлом году. Что он бросил меня в лесу, и все может быть намного хуже. Нет.
– И снова десять мест были предоставлены студентам, которые никогда не платили ни копейки этому университету. Горькая правда, не так ли?
После слов Джексона из зала раздаются одобрительные аплодисменты.
– Что такого особенного в этих десяти девушках и парнях, что им даже не нужно платить за право учиться здесь?
Джексон, кажется, явно чувствует себя комфортно в роли артиста.
– Наши родители, родители наших родителей и их родители много работали, чтобы мы оказались здесь сегодня. А теперь они не могут придумать ничего другого, кроме как отдавать десять мест нахлебникам каждый год из-за какой-то политкорректности...
Женский смех доносился из задней части зала, а мужской - из передней.
– Эти благотворительные проекты берут все, что могут. Они жадные. Они думают, что заслуживают быть здесь, потому что в дешевых школах их учили, что не нужно ничего отдавать, чтобы что-то получить. Они не собираются благодарить нас. Они подобны яду, который атакует наши ряды и постепенно ослабляет их. Они здесь, чтобы забрать у нас то, что по праву принадлежит нам. Потому что, как только они станут достаточно взрослыми, чтобы понять, что они тоже не потерпят, когда у них отнимают то, ради чего они упорно трудились годами, будет уже слишком поздно. То, что налоги и принудительные взносы - это грабеж, понимает только тот, кто сам не вор и считает само собой разумеющимся ничего не красть у других.
Толпа, похоже, затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова из уст Джексона.
– Лень. Негодование. Зависть. Растущее стремление к большей поддержке, к большим взносам, большим льготам - этим добродетелям не место в Кингстоне. И все же они здесь.
Джексон показывает на нас, как на экспонаты. Как будто нам место в зоопарке для бедняков, которые никогда не станут частью элиты.
– Что будет через двадцать лет? Через пятьдесят? Как они отнесутся к тому, чтобы отдать свое имущество вместо того, чтобы передать его внукам? Будут ли они считать это справедливым? Согласятся ли они по-прежнему делить свое богатство с обнищавшими паразитами, которые и пальцем не пошевелили?
Я сжимаю челюсть. Все, что он говорит, вызывает во мне бесконечный гнев, хотя я прекрасно понимаю основную проблему взносов и сборов. Но смысл этой чертовой стипендии не в том, чтобы дать таким людям, как я, шанс, которого они на самом деле не заслуживают. Речь идет о том, чтобы студенты с потенциалом из всех слоев общества обогащали мир.
– Когда они станут достаточно взрослыми, чтобы понять, что их будут красть так же, как наши семьи сегодня, будет уже слишком поздно. Им придется проглотить свой собственный гребаный яд. Тогда против них ополчатся их собственные дети, потому что этот слой не знает чести. Потому что они - отбросы. Подонки, которые ходят на те же лекции, что и мы.
Слезы застилают мне глаза, когда наступает тишина, аплодисменты и одобрительные возгласы проносятся по залу, как ураган, который выбивает меня из колеи. Я хочу встать и дать отпор, сказать что-нибудь, чтобы опровергнуть эту чушь, но не могу. Я сижу, как будто меня привязали к стулу, и вижу, что остальные четыре стипендиатки чувствуют то же самое.
– Итак ... Это была правда, - заключает Джексон, поворачиваясь перед нами, как артист, так что на мгновение он сливается с черной маской призрака, размывая свой человеческий облик.
– Давайте перейдем к делу.
Мое сердце колотится в горле, когда он поворачивается к нам и фиксирует внимание на каждой из нас по очереди.
– Для того, чтобы учиться в Кингстоне, недостаточно ваших тестов SAT. Ваши рекомендательные письма, множество вступительных экзаменов и способность запоминать и усваивать знания. Если вы хотите остаться в наших рядах, вам нужно сделать для этого больше, чем просто приложить усилия. Вы должны доказать, что достойны. Если мы хотим принять вас в этот университет, мы, те, от кого действительно зависит, сможете ли вы учиться здесь или мы вам помешаем, то вы должны показать нам, насколько сильно вы этого хотите.
По толпе проходит ропот. Харпер не говорила мне об этом, верно? На что Джексон намекает?
– Мы подготовили для вас соревнование.
Его приоткрытые губы кривятся, и я представляю, как ему нравится выставлять на всеобщее обозрение антисоциальную задницу, которая может натравить нас, пятерых стипендиаток, друг на друга.
– Вы зарабатываете очки. Тот, кто заработал меньше всех на Хэллоуин, после экзаменов в декабре, перед весенними каникулами и после экзаменов в мае, выбывает из игры. Это ведь справедливо, правда? Вы любите доказывать свою правоту. И мы предлагаем вам шанс сделать это.
Сарказм сочится из голоса Джексона, и несколько зрителей злобно смеются.
Джексон отходит в сторону и указывает на противоположную стену. Внезапно там появляется надпись.
– Десять баллов за курсовую работу, - читает он вслух. – Вы можете дать что-то взамен тем, кто здесь потому, что может позволить себе учиться, а не потому, что обладает вашим желаемым IQ. Амабелль подала мне эту невероятно блестящую идею. Ты ведь хотела что-то вернуть, не так ли?
Мое лицо застыло. Мало того, что все в комнате уставились на меня - к этому я уже привыкла, - так я еще и не могу ничего ответить Джексону. В моей голове слишком много пустоты. Слишком много злости.
– Вы сможете обеспечить себе базу баллов, поддерживая других студентов. Но только не дайте себя поймать на этом...
Толпа смеется, когда Джексон расхаживает взад и вперед перед нами, как будто он ведущий шоу.
– Что в этом смешного? - спрашивает Кэди рядом со мной писклявым голосом, который вызывает еще один взрыв смеха в толпе.
– Ничего, - холодно отвечает ей Джексон.
– Но как мы должны это сделать...
Джексон поднимает руку и смыкает пальцы в знак того, чтобы она замолчала.
– Вас приняли в Кингстоне. На чертову стипендию. Этим вы доказали, что на данный момент входите в пятерку самых умных девушек США. Вам не должно быть трудно выполнить несколько дополнительных заданий, не так ли?Призрак снова поворачивается и танцует на деревянном парапете.
– Из-за вас наши экзамены становятся сложнее с каждым семестром. Теперь недостаточно быть одним из лучших. Из-за ваших булимических мозгов мы вынуждены впихивать в себя все проклятые экзаменационные материалы и снова выплёвывать их наружу.
Одобрительный ропот в задних рядах.
– Двадцать баллов за еженедельное испытание.
На противоположной стене появляется еще одна строка.
– Вы должны воспринимать это испытание скорее как развлечение. Кто действительно готов сделать все возможное, чтобы остаться в Кингстоне? Наши предки были готовы на все ради этого. А вы?
Я осмеливаюсь взглянуть направо. Рэйчел и Бриттани выглядят так же, как я. Бледные и безмолвные. Они не были подготовлены к жестокости королей, и это застало их врасплох.
– Тридцать баллов за услугу.
Улыбка Джексона превращается в ухмылку. То, как он подчеркивает это слово, может быть только чем-то непристойным.
– Эти баллы начисляются вам другими студентами. Речь идет не только о курсовой работе. Только от вас зависит, как много услуг вы сможете оказать наряду с учебой. И последнее, но не менее важное...
Четвертая линия проецируется на стену.
Двести баллов за лучшую оценку.
– Мы не хотим игнорировать тот факт, что учеба в Кингстоне также зависит от достигнутых результатов. Было бы неправильно отвергать их.
Джексон торжественно поднимает руки и поворачивается к аудитории.
– Вот вам и ваша арена, ублюдки! Только одна может победить! Кто хочет сделать ставки?
Раздается одобрительный рев, все до единого студенты в масках аплодируют и хлопают. Снова включается музыка, и некоторые из студентов достают купюры и начинают переговариваться между собой.
На сцену выходит парень, чья маска такой же формы и цвета, как у Джексона, только она закрывает ему рот. На нем черная рубашка, черные чиносы и туфли с золотой эмблемой. Кольцо на его пальце с гербом королей означает, что этот человек - один из них.
Рис?
Ромео?
Или еще один придурок качок, который думает, что правит миром только потому, что его родители - мультимиллионеры?
Каждой из нас вручают по конверту. Не открывая его, я знаю, что внутри.
Тысяча долларов.
Я беру деньги, потому что хочу пожертвовать их. Но ничто и никогда не казалось мне таким унизительным...