♟️Очень плохие короли♟️

3. Джексон

Шлюхи скучны.
Их обнаженные тела почти не возбуждают, а их умоляющий взгляд с каждым разом становится все более жалким.
Две девушки садятся на меня одна за другой, стонут, как будто я снимаю их для порно, и скачут на мне верхом, потому что я уже слишком устал, чтобы трахать их. Я даже не знаю их имен, замечаю я. Они белые, светловолосые и глупые, и они ничем не отличаются от сотен других сучек в этом кампусе.
Вскоре я пройду через них всех.
И никто не сможет меня удержать.
Мои пальцы, украшенные перстнями, впиваются в  плоть одной из них, насаживая её на свой член, чтобы я наконец кончил, и почувствовал в этот миг освобождения нечто большее, чем ненависть.
Я родился с презрением в крови. Или, может быть, постоянное презрение моего отца заставило меня перенять его ненависть, как болезнь. Он ненавидел мою мать.
Он ненавидел меня.
И я ненавижу всех, кто осмеливается встать на пути моего возмездия.
Моя месть ему и тому, что он с нами сделал.
Я знаю, что мой отец замышляет что-то, чтобы окончательно уничтожить меня. Лишить прав собственного сына, потому что он не знает чести.
Мой отец не просто создает чертов фонд из ничего, а после начинает беспокоиться о том, будут ли стипендиаты учиться в Кингстоне или будут исключены нами. Нет. У него есть причина, отличная от его необузданного самаритянского гена.
Я думаю, что знаю эту причину.
И поэтому я позабочусь о том, чтобы никто из них, ни одна из стипендиаток, никогда не получила свой гребаный диплом.
И ты тоже.
Весь кампус считает, что я вершу правосудие. Наказываю нищих стипендиатов за то, что они посмели приехать в Кингстон, не заплатив ни цента за пребывание здесь.
Но честно?
Маленькие, невинные, бедные стипендиатки - не более чем пешки в борьбе с человеком, который хочет отнять у меня все. Мой отец. Если бы не он, мне было бы чертовски наплевать на киски и их низших сородичей.
Спасибо, Тирелл.
Ты думаешь о своем отце, пока трахаешься.
В следующий раз подыщи себе кого-нибудь получше.
В голове тут же вспыхивает образ миниатюрной девчонки из трейлерного городка. Что-то в тебе настолько невинно, что я хочу обхватить руками твою нежную пульсирующую артерию и лишить тебя дыхания. В твоем взгляде столько непокорности и силы, что скучать не придется, верно?
Нет. Ты не скучная.
Ты особенная.
Карие глаза, высокий хвост, одежда от Walmart, которая не может скрыть, насколько она сексуальна.
Настоящий вызов?
Есть ли что-нибудь подобное для меня?
Короля?
Я позволяю сучкам аккуратно облизать мой член, прежде чем встаю с кресла и застегиваю ремень. Присутствующие в зале уже привыкли к тому, что я бесцеремонно трахаюсь перед ними средь бела дня. Найти укромный уголок для меня не составит труда. В некотором смысле это мой тронный зал, так что я могу вести себя в нем как настоящий король, черт возьми.
Помещение на первом этаже главного здания доступно только для тех, кто имеет на это право. После ряда картин с изображениями наших предков, в самом центре кампуса, находится дверь.
Деревянная, массивная, достаточно большая, чтобы сквозь нее могли пролезть великаны.
Дверь, которая остается закрытой для всех, кто недостаточно способный. Недостаточно умный. Недостаточно смелый. И прочий бред, который придумали для нас наши помешанные на разуме зануды деды.
Зал за волшебными дверями, как и любой другой в Кингстоне, обставлен в старомодном стиле и уставлен книгами. Книга за книгой стоят на бесконечно высоких полках и не пылятся только потому, что Пинч, горбатый смотритель, неделю за неделей проходится по ним своей  дурацкой щеткой для смахивания пыли.
Мы сделали пространство просторнее. В центре раньше стоял длинный стол, рассчитанный на двенадцать человек. Мы избавились от него и поставили пять кресел перед тремя витражами окнами от пола до потолка.
Любой, кто войдет, может подумать, что попал в тронный зал. Тронный зал для пяти королей. Я подхожу и сажусь в кресло посередине, расслабленно перекидывая одну ногу через подлокотник. Мне не нужны ни трон, ни зал, ни чертовы последователи, чтобы знать, что этот университет принадлежит мне, как и всем моим предкам. Я и есть этот университет.
Эдвард Кингстон основал его триста пятьдесят лет назад. Моя мама - Кингстон, даже если она больше не носит эту фамилию. В наших жилах течет голубая кровь американской элиты. На протяжении веков наша семья правила страной.
И мой отец, из всех людей, хочет помешать нам продолжать это делать...
Если бы это были те же времена, что и тогда, мне бы не пришлось бороться за свое место на вершине. Я бы просто унаследовал его. Тем не менее, я преодолел все ступени, чтобы следовать за своими предками, и вот-вот буду посвящен в настоящие тайны Кингстона, окончив учёбу.
Никто не отнимет у меня это место.
Тем более эти жалкие стипендиатки, которые не смогли бы даже ступить на территорию кампуса без помощи фонда моего отца.
Створчатая дверь с грохотом распахивается, и в комнату входят трое мужчин.
Зейн и Рис окружают Сильвиана по бокам. Как будто они ведут его, а не сопровождают.
В лице Сильвиана борются тени. Я смотрю на часы, они опаздывают.
В зале несколько лиц поворачиваются к вновь прибывшим. Некоторым представителям внутреннего круга разрешено находиться здесь. Часто мы занимаемся вместе, сидя в креслах или за отдельными столами, что очень эффективно. Или к нам приходят девушки из кампуса, как это было только что, которые несколько часов могут подышать воздухом славы, прежде чем их изгонят как шлюх. Несколько пешек находятся среди парней, которые теперь смотрят на Сильвиана, Риса и Зейна. Молодые студенты, получившие право играть рабов.
Они услужливы и жалки. По сравнению с нами они – ничто.
– Тебе обязательно было вызывать меня сюда, как преступника? - спрашивает Сильвиан, останавливаясь в нескольких шагах от меня.
Я закуриваю сигару после траха. Ромео садится рядом со мной и, как по команде, протягивает мне пепельницу. Иногда я чувствую себя крестным отцом.
Тот, кто правит жестко, но справедливо.
За исключением того, что мафия - это как наши собаки, которых можно потаскать по игровому полю и бросить им пару костей в качестве награды.
Рис и Зейн садятся в свои кресла. В той же расслабленной позе, что и я.
– Ты мне скажи мне, Сильвиан, - строго отвечаю я. – Мне обязательно было? Или ты сам бы пришел?
Сильвиан сжал челюсти. Никто не занимает в моей жизни такого же важного места, как он. Даже Ромео с ним не сравнится. А Ромео - моя тень. Если бы мне пришлось застрелить одного из них, я бы даже не колебался и сразу же пустил пулю в голову Ромео.
Но я злюсь. Он пошел к тебе и предупредил тебя о нас. Это делает тебя ещё более привлекательной. Но я не хочу, чтобы мой лучший друг ударил меня в спину из-за тебя. У Сильвиана от меня секреты. Семестр не успел начаться, а он уже нарушил все принципы Королей своим высокомерием.
К чему это приведет?
Почему он не может быть просто честным и признать, что он никогда не научится?
Он пытается защитить тебя, но ни одна девушка не застрахована от него.
Особенно ты.
– Что ты ей сказал? - спрашиваю я заинтересованно. – Я имею в виду, ты действительно все ей объяснил, чтобы она поняла, что с ней произойдет в этом семестре? Или ты был так добр, что не сунул нам так глубоко своим предательством?!
– Она не та, Джекс, - натянуто говорит Сильвиан, не отрывая взгляда от каждого из наших лиц. Он пытается оправдаться. Дерьмо. Я не единственный, кто видит в тебе что-то особенное, верно?
– Пощади ее. Иначе она сломается.
– Ууу, она "сломается ", - передразниваю я его, и Зейн смеется. – То, что никогда бы не пришло нам в голову, конечно. В конце концов, кто захочет "ломать" маленьких, дрянных стипендиаток, которым деньги моей семьи идут на учебу, которой они не заслуживают? Спасибо за подсказку, Сильвиан, теперь, конечно, мы примем это к сведению. Нет! Ты гребаный ублюдок!
Последние слова заполняют зал, и все поднимают глаза. Пешки, члены клуба, даже Ромео, который обычно отсутствующе смотрит перед собой, если не происходит ничего важного.
– Да пошел ты, Джекс.
Голос Сильвиана тихий, и он бесстыдно встречает мой взгляд. Между нами возникает стена непонимания.
Что он наделал, Белль?
Он хочет, чтобы ты ушла любой ценой? Неужели он не понимает, какой интересной он тебя делает? Даже интереснее той искры, которую вызвала наша короткая встреча?
Я поднимаю руку, и Ромео наклоняется ко мне, как по команде.
– Отошли людей, - шепчу я ему. Он сразу же встает и направляется к сидячим местам, чтобы выгнать наших сокурсников.
Мне стало любопытно. Если не сказать, что я немного разозлился. Будет лучше, если последующий разговор останется между нами, королями. Насколько знаю, Сильвиан неделями наблюдал за Амабелль и до сих пор наблюдает, ничего не рассказывая мне о ней.
Я знаком с ним и его подходами. Он не сталкер. Он не дает своим жертвам понять, что следит за ними, и при этом он не стоит в подъездах домов и не преследует их по улицам. Он даже не дает понять, что он заинтересован. По сути он не делает ничего, кроме того, что сделал бы любой супер-придурок, у которого нет яиц в штанах, чтобы подойти к своей возлюбленной: наблюдает за ней издалека.
– Что в ней такого интересного? - небрежно спрашиваю я, делая глубокую затяжку из сигары, так что в воздухе повисает треск тлеющих углей. – Сильвиан, ты же знаешь, что нам становится любопытно, когда ты так себя ведешь.
– Ничего интересного, - утверждает он, уверенно глядя на меня. Только он мог осмелиться возразить мне. Даже у Риса не хватило бы смелости сделать это без Зейна. – Мы найдем кого-нибудь получше. Она не подходит. Ни для твоих больных игр, ни для моих, ни для Кресента. Это не будет весело. Это будет просто жалко.
– Ты забыл Ромео в своем списке.
Сильвиан выходит вперед, стиснув зубы и сузив глаза.
– Если Ромео хоть пальцем её тронет...
Я откидываю голову назад и смеюсь.
– Черт, ты реально запал на Амабелль.
Ромео находится достаточно далеко, но даже в противном случае Сильвиану было бы все равно, что Ромео думает о нем. Эти двое ненавидят друг друга до глубины души с тех пор, как в прошлом году разошлись во мнениях по одному... вопросу. Я не против держать спорщиков на расстоянии, но понимаю, когда Сильвиан хочет держать Ромео подальше от кого-либо.
Ромео - моя тень - злобный оборотень. Моя правая рука для всего жестокого, что происходит и должно произойти в этом кампусе, и все же он слишком необузданный для правил клуба.
Одна из причин, по которой я всегда выбираю Сильвиана в качестве последнего шага.
– Я далек от того, чтобы что-то чувствовать, - продолжает наш разговор Сильвиан. – Я извлек уроки из прошлого года. Мы не можем играть с каждой девушкой до тех пор, пока это её не убьет. Дело не всегда в нашем веселье, Джекс. Ее мама в своем трейлере как овощ, и даже цветок в горшке приносит больше пользы, чем она. У Мэйбл есть сестра. Если мы уничтожим ее, мы уничтожим ее несовершеннолетнюю сестру вместе с ней. Это входит в твой больной череп, или тебе вообще все равно?
Укол в моей груди показывает мне, что я никогда не ожидал услышать, как Сильвиан говорит таким образом. Он выставляет меня так, как будто я чудовище, а он святой. Я не гребаный монстр, Амабелль. Я - король. И то, что я делаю, предназначено только для того, чтобы доставить удовольствие моим подданным.
– Ты зовёшь ее Мэйбл.
Этот маленький факт не ускользнул от меня.
– У тебя уже и прозвище есть для нее. Отлично.
Обычно мы используем для вас только одно имя: Доул. В британском сленге есть такое фантастическое слово, которое идеально сочетает в себе "долл" – кукла, и "доул" – пособие. Так почему же Сильвиан ведет себя так, как будто ты уже важнее всех остальных "Доул"?
– Ты любезно расскажешь мне сейчас же, что за дерьмо здесь творится!
Я показываю вокруг себя, имея в виду, что он стоит перед нами, как подсудимый, а не сидит рядом с нами, там, где ему самое место. Я его потерял? И что мне нужно сделать, чтобы вернуть его?
Пока остальные из нас проводили каникулы в Хэмптоне, Европе и России, он был здесь, скрываясь в одном из своих постоянных клубов и преследуя девушку, само существование которой уже сводит меня с ума.
Он следил за тобой, Амабелль. Но почему?
Когда он не отвечает, я выпрямляюсь.
Почему ты так поступаешь со мной, Сил?
Этот ублюдок знает меня лучше, чем мое правое полушарие знает левое. Он знает, что мне просто достаточно взглянуть на Амабелль, чтобы захотеть ее. Если бы Сильвиан чувствовал то же самое, мы могли бы повеселиться вместе...
Но мой лучший друг сделал какой-то тайной то, кто такая Амабелль и как она выглядит. Он наблюдал за ней и ничего не сказал мне об этом.
Он скрывал тебя от меня.
Неужели он забыл, кому обязан вечной верностью?
Я подобрал его с улицы, как собаку. Без меня он был бы никем.
– Ты серьезно говоришь мне, что все лето преследовал девушку только для того, чтобы в первый день семестра понять, что она тебе не нужна? Не я из нас двоих придумываю больные игры, ты, маленький, лживый ублюдок. Это ты. Не выставляй меня единственным виновником и любезно объясни мне, почему ты из всех людей хочешь защитить ее.
Это правда, Белль. Как я уже говорил, если бы не мой отец, мне было бы почти плевать на вас. Но другие короли... Они ненавидят вас по более низменным причинам, чем я. Сильвиан обычно всегда на первом месте, когда дело доходит до того, чтобы уничтожить вас.
А теперь?
Ты пробудила его совесть?
– Я не преследовал её, - рычит он, скрещивая руки на груди. Я чувствую исходящую от него энергию. Она подобна урагану, который обрушивается на меня. Обычно он замкнут, как чертов камень. Не подпускает никого к себе. Сильвиан сломлен. Он стал жертвой своих собственных плохих чувств, самобичевания и слепой ненависти.
– Я говорю тебе, что мы не должны этого делать. Прими это или игнорируй. Но я не собираюсь в этом участвовать. Я выхожу.
Он повзрослел. Мило. Мне тоже больше не хочется играть. Я устал от всех этих игр. Для меня серьезность - это и есть привлекательность. Возможно, пришло время рассказать ему больше. Может быть, мне следует рассказать ему, почему я все это делаю. Есть причина. Причина для всего. Которая выходит далеко за рамки того, что нам скучно. Но готов ли он узнать правду?
Могу ли я доверить ему свою самую большую тайну?
Или, может быть, он уже знает?
– Что ты имеешь в виду под "выхожу "? - насмешливо спрашивает его Рис. – Разве ты не хочешь поступить на магистратуру в Кингстоне после колледжа, Сил?
– Конечно, я хочу, - шипит он. – И никто из вас не помешает мне сделать это.
– Ты уверен? - спрашиваю я, подходя к нему. – Будь осторожен в своих словах, Сильвано. Я не тот из нас двоих, кто провел лето в душном клубе, наблюдая за девушкой издалека. Сколько раз ты представлял, как она покупает у тебя путевку, немного кокаина, и дрочит тебе в грязном туалете?
Я улыбаюсь, потому что знаю, что именно это он себе и представлял. Он одержим ею. Как он смотрел на нее, когда она выходила из общежития. Ожидая в тени, чтобы ничего не упустить. Сильвиан не единственный хороший наблюдатель. Я тоже знаю, что происходит вокруг меня.
– Если не хочешь играть, значит ты не играешь. Тогда ты сможешь потратить весь семестр на учебу. Только, к сожалению, я знаю, что ты этого не выдержишь. Тебе это нужно. Ты хочешь ее. Ты не пытаешься защитить от меня эту маленькую сучку из трейлерной стоянки. Ты пытаешься защитить её от себя. Я знаю тебя, мой дорогой друг, и мы с тобой не просто придумали эту чертову игру. Мы жили этим. Никто из нас двоих не может просто так это остановить. Мы и есть эта игра. Она давно стала реальностью.
Сильвиан смотрит на меня и знает, что я прав. Желание защитить Амабелль от нас было слабой попыткой не поддаться своим внутренним демонам. Мы короли. Без него я ничто, а он без меня еще меньше. Никто не встает у нас на пути.
Даже наша гребаная совесть.
Это правда, Амабелль. В моей груди бьются два сердца. У меня есть благородная цель, и я уничтожу любого, кто встанет у меня на пути. Но у меня также есть ... мои друзья. Сильвиан. Рис. Зейн и Ромео. И есть что-то, что объединяет нас всех в этой игре. То, что связывает нас вместе и удовлетворяет все наши самые темные глубины.
Вот почему мы не можем просто остановиться.
Даже если я обыграю своего отца.
Мы никогда не сможем перестать искать себе жертв.
Это зависимость. Болезнь. И я уверен; тебе это понравится.
– Скажи мне, Сильвиан, - шепчу я в тишине, кружа вокруг него, как волк, бросающий вызов своему другу, чтобы поиграть. – Сколько раз ты представлял, что произойдет, когда она приедет в Кингстон? Что ты представлял? Не лги мне, я знаю, что в мыслях ты уже видел ее обнаженной перед собой. Перед нами. Как мы разделяем ее между собой. Тебе плевать на ее умственно отсталую мать и беспризорную младшую сестру, когда Амабелль в мыслях становится перед тобой на колени, сосет тебе член, а мы наблюдаем, как она это делает. Разве не так?
Челюсти Сильвиана напряглись. Все, что я говорю - правда, и, по-видимому, в его голове дела обстоят гораздо хуже.
– Это не меняет того факта, что это должно прекратиться.
– Что должно прекратиться, Сил? - язвительно спрашиваю я его. – Ты хранишь от нас свои гребаные секреты, да, это должно прекратиться! Ты не сталкер. Ты не из тех, кто прячется в тени. Ты гребаный король. Что тебя так заинтриговало в этой малышке, что ты даже не хочешь рассказать нам правду?
Сильвиан молчит. Он часто молчит, и в такие моменты мне приходится гадать, о чем бы может думать. Мне это не помогает.
– Хорошо, послушай, Сильвано. Мы заключим пари.
Он прислушивается, и Короли в креслах тоже напрягаются. Пари - это игры высочайшей значимости. Нельзя заключать пари просто так. Они являются обязательными. Опасными. Порой смертельными.
Я протягиваю Сильвиану руку.
– Тот, кто получит ее первый, решит ее судьбу.
Он фыркнул.
– Ты ничего не понял, Джекс. Я не собираюсь ее трогать.
Смеюсь не только я. Никто из других королей не верит в эту чушь.
– Тогда я готов поспорить с тобой, что ты не выдержишь. Ты не сможешь удержаться, чтобы не трахнуть ее. Хотя бы ее маленький нежный ротик. Ты захочешь этого. Настолько, что даже твое "новое я" не сможет остановить тебя от того, чтобы взять ее.
Выражение лица Сильвиана остается суровым.
– И пока ты все еще будешь бороться сам с собой, она уже будет трахаться со мной. Что бы ты ни сказал ей, и что бы она ни узнала обо мне, в конце концов, она влюбится в меня. И я буду первым.
Теперь его глаза загораются.
– Ты проиграешь.
– Оу?
– Держу пари, что она выберет меня. Даже если я буду держаться от нее подальше весь семестр.
Слабая улыбка тронула его губы. Он хватает меня за руку и крепко сжимает ее.
– Если я выиграю, она выбывает. Мэйбл будет учиться, и фонд твоей семьи будет оплачивать это дерьмо. До тех пор, пока она не получит свой гребаный диплом.
– Мило, - смеюсь я. – Что в ней такого особенного, что ты вдруг показываешь свое сердце?
– Договорились, Тирелл?
– По рукам, Сильвано.
Он сразу же отпускает меня, как будто обжегся об меня.
Рис делает глубокий вдох и расслабленно раздвигает ноги.
– Вы закончили сравнивать члены? Могу ли я поспорить, что она не выберет ни одного из вас?
– Не стоит, - бормочет Сильвиан, засовывает руки в карманы и отворачивается. Не говоря больше ни слова, он садится в одно из кресел для чтения.
Рис хмурится, но я просто продолжаю курить.
– Пусть страдает, - советую я остальным. – Он будет первым, кто испортит Амабелль, когда придет время. У вас уже есть лабораторные задания на этот год?