♟️Очень плохие короли♟️

13. Мэйбл

Сильвиан и Харпер остались, чтобы убедиться, что я в порядке. Что бы ни происходило между ними, я старалась не думать об этом слишком много. Дело не только в том, что я считаю, что Харпер было бы лучше отказаться от Сильвиана, но и в том, что в этом есть своя доля... Ревности. Совершенно неуместное чувство, которое снова и снова напоминает мне о том, как он лежал на мне в лесу. Был во мне. Довел меня до оргазма. Несколько раз.
Как только я закрываю глаза, меня захлестывают все противоречивые эмоции. Я вижу его перед собой, словно это клеймо на внутренних веках, и я чувствую его.
Они заказывают пиццу, а я иду в душ, потому что холод никак не проходит. Холод, который охватил меня не только ночью в лесу. Я стараюсь не думать о том, что произошло. "Мои гормоны сходят с ума", - говорю я себе и отгоняю воспоминания о том, как Сильвиан пробует мою кровь, словно жизненно важный эликсир, и трахает меня так, словно эта грубая форма секса - его истинная природа.
Я пытаюсь запретить себе это делать.
Пытаюсь заставить себя осознать, что мне нужно перестать думать о нем.
Извлечь из последних двадцати четырех часов нечто большее, чем страх и ужас.
И все же моя рука блуждает между ног... Все глубже и глубже, пока не касается моей жемчужины и не заставляет меня стонать под струями воды. В моих мыслях появляется не только Сильвиан, но и Джексон. Джексон, держащий меня на коленях, его дыхание ласкает мою кожу, его руки скользят по моей ткани ... Его доминирование - пища для моего желания.
А потом Рис. Рис проводит кулаком по своему члену прямо у меня на глазах. Снова и снова, пока его лицо не исказится, и он с блаженством не даст волю своему желанию. Как он лижет меня и одновременно трахает мой рот...
К счастью, мне не нужно выбирать, какой из этих образов возбуждает меня больше всего. В этот момент в душе они все находятся одновременно. Я не могу осудить себя за свои абсурдные желания, и просто продолжаю ласкать себя.
В своем воображении... В своем воображении я свободна.
Когда дверь в уборную открывается, я вздрагиваю и сразу опускаю руку.
– Рис просто дал тебе свой номер?
– Да, круто, правда? Но я не думаю, что напишу ему. Он не в моем вкусе.
Рэйчел и Бриттани заходят, разговаривая.
Рис дал Рэйчел свой номер. Отлично, говорю я себе. Тогда, я думаю, она будет следующей, кто займется горячим оральным сексом и будет похищена.
Нет, ты не ревнуешь. Нет, нет, нет.
Следует ли мне предупредить Рэйчел?
Прислушалась бы я к её советам? Я даже не слушаю Харпер, а она нравится мне гораздо больше, чем Рэйчел или Бриттани.
Я жду, пока журчание воды возвестит о том, что они зашли в душ, и вытираюсь.
Холод все еще не прошел.
Исчезнет ли он когда-нибудь вообще?
Когда я возвращаюсь в свою комнату, я вижу, что Сильвиан один. Он прислонился к моему столу, на его серьезном лице залегли тени, заставив меня на мгновение задержать дыхание. Его кожаная куртка выглядит поношенной, как и его джинсы. Его белые кроссовки испачканы лесной землей и листьями.
Но в нем есть что-то еще.
Что-то гораздо более глубокое.
Его осанка, энергия, исходящая от него, несравнима ни с одним другим человеком, которого я знаю. Вокруг него так много загадок, так много вопросов без ответов, так много холода и ночи. На мгновение я задумалась о том, что было бы, если бы я могла просто подойти к нему. Обнять его, поцеловать, затащить на свою кровать.
Что было бы, если бы он был моим парнем.
Если бы он поцеловал меня на глазах у всех.
Сделал меня своей.
Затем я отбрасываю эту мысль как можно дальше.
"Если ты посмеешь хотя бы приблизиться к нам, я не стану сдерживаться".
Сильвиан поднимает глаза, на секунду смотрит сквозь меня и, наконец, ловит мой взгляд.
– Харпер на кухне, достает столовые приборы.
– Ешь пиццу с вилкой, да? - спрашиваю я, пытаясь разрядить обстановку между нами. Я предусмотрительно переоделась в общей ванной и теперь складываю использованную одежду - джинсы Харпер и толстовку, в которой я проснулась в лимузине, - в корзину для белья. Когда я снова оборачиваюсь, Сильвиан перемещается по комнате, словно призрак.
Он подходит ко мне вплотную, его дыхание струится по моей шее, и я не могу остановить себя от воспоминаний о том моменте в душе, когда я дала волю своему воображению.
– Я не собираюсь оставаться на ужин, - бормочет он, глядя на мои губы. То, что он не смотрит мне в глаза, заставляет меня нервничать.
– Никто– особенно Харпер– не должен знать о том, что произошло в лесу. Ты понимаешь меня?
– Мы должны сказать ей, - беспомощно шепчу я.
– Нет, - рычит он.
– Сильвиан, она любит тебя!
Он выглядит так, будто ему все равно.
– Тебе нужна такая подруга, как она. И если ты будешь слушаться ее и меня, с тобой больше ничего не случится. Вот почему она попросила меня вернуть услугу. Я не могу предать Джексона. Но в этом году я заставлю его поступить по-другому.
– Почему ты так пытаешься защитить меня?
– Почему? - раздраженно повторяет он.
– Да? Почему ты? Почему меня? Почему не одну из других стипендиаток?
Его лицо ускользает от него. На мгновение он кажется уязвимым и слабым, как дуновение ветра, дующего во время шторма.
Я раздраженно поднимаю на него глаза.
– Я имею в виду...
– Нет, ты права, - бросает он мне в ответ. Его голос едва слышен.
– Логичный вопрос. Почему ты, а не Рэйчел? Или ты, а не Харпер?
Когда он упоминает Харпер, я испытываю ужасное чувство вины.
– Ты хочешь сказать, что делаешь все это только потому, что я ... в некотором смысле...
Он ждет, пока я поднесу его к губам.
– Я тебе нравлюсь? - шепчу я, чувствуя стыд за то, что сказала это в тот момент, когда слова слетают с моих губ. Как я вообще могу допустить мысль, что Сильвиан влюбится в меня? Ведь секс для него ничего не значил, не так ли?
– Да. Нравишься.
Он говорит это, и все во мне сжимается. Я не уверена, как на это реагировать, не уверена, что я чувствую. Это самое безумное признание, которое я когда-либо слышала от парня. Парня, который вознес тебя на небеса, Мэйбл...
– Будем надеяться, что ради тебя я не поддамся своим чувствам во второй раз.
Он опускает веки, как будто разговор со мной причиняет ему боль.
– Харпер даст тебе представление о том, что я на самом деле делаю с людьми. Молись, чтобы я всегда контролировал себя. Ты будешь первой девушкой, которую я не уничтожу.
Еще до того, как я успеваю что-то ответить – хотя я не знаю, смогу ли я вымолвить хоть слово, Харпер открывает дверь, и Сильвиан делает шаг назад.
– Вот и пиццаааа! - радостно восклицает она, ставя коробки на мой стол.
Сильвиан продолжает смотреть на меня, что, кажется, раздражает Харпера.
– Оставь её в покое, - бормочет Харпер, чтобы снова защитить меня. Или чтобы разлучить нас, кто знает?
– Да, - отвечает Сильвиан. – Я ухожу.
Он подходит к двери и открывает ее. Прежде чем пройти, он снова останавливается, и на его затененном лице появляется болезненное выражение.
– Если Харпер собирается рассказать тебе, в чем суть игры, всегда помни, что даже она не знает всей правды.
Я открываю рот, чтобы ответить, но он исчезает и захлопывает за собой дверь так же энергично, как это сделал Джексон в мой первый день.
В задумчивости я прикусываю нижнюю губу и сажусь на кровать к Харпер.
Она протягивает мне столовые приборы и начинает отрезать себе кусочки пиццы. Маленькие, крошечные кусочки, которые я бы даже не почувствовал, окажись они у меня во рту.
– Можно мне...? - спрашиваю я и просто тянусь за кусочком.
– О, конечно.
Она смотрит на меня так, словно ей совершенно незнакомо держать в руке еду, прежде чем поднести ее к губам.
– Не думаю, что когда-либо ела пиццу руками.
– Сочувствую, - говорю я, сглотнув, и улыбаясь ей.
В моменте она тоже хватает кусочек и неуверенно откусывает от него.
– Действительно... необычно, - говорит она, жуя и рассматривая пиццу в своей руке, будто это дорогая икра.
– Думаю, хорошо, что у меня есть разрешение рассказать тебе все. Но, может быть, мне стоит подождать с этим, пока мы не переварим пищу.
– Потому что иначе меня может стошнить?
Она делает извиняющийся вид.
– Будет неприятно. Особенно, когда ты поймёшь, что я наблюдала за всем этим. Понятия не имею, буду ли я тебе после этого нравиться.
– Каждый заслуживает второго шанса, верно? - спрашиваю я, чтобы подбодрить её. Мы все совершаем так много ошибок каждый божий день. Некоторые случаются непреднамеренно, некоторые мы никогда не сможем изменить в себе, а некоторые действительно плохие. Но если перестать раздавать вторые шансы, или третьи, четвертые, то чем мы отличаемся от настоящих монстров?
– Рада, что ты так считаешь.
Харпер откладывает пиццу, подтягивает правую ногу и задумчиво кладет голову на колено.
– Все, что я знаю о происхождении игры, это то, что она началась с Джексона. И с его отца, который основал фонд. Каждый год часть платы за обучение поступает в фонд для финансирования стипендий.
Принудительное пожертвование. Понятно, почему элита ненавидит меня. В конце концов, кому нравится отдавать свои деньги?
– Джексон создал вокруг себя группу под названием "Короли". Ничего удивительного, в конце концов, их братство называется "Альфа Рекс", Рекс в переводе с латыни означает король, и это Кингстон. Но так или иначе, они первые, кто воплотил этот титул.
– Реально разделяя всех на правителей и подданных? - предположила я.
– Да, точно. С самого начала у меня было ощущение, что они создали для себя "трон". И студенты в кампусе принимают это. Предположительно, потому что им всем нравится следовать за ними. Я была одной из них, и это ... ну, если ты один из них, то это немного похоже на магию. Не без причины я влюбилась в Сильвиана. Они могут быть харизматичными, привлекательными, соблазнительными и абсолютно идеальными, если захотят.
– В конце концов, Короли жестоки только к стипендиатом, так?
– Нет. К любому, кто не следует их правилам.
– И что за правила?
– О, например, такие тоталитарные вещи, как то, что их запрещено оспаривать.
Она кривит лицо в гримасе.
– Но есть и хорошие. Когда Короли узнают, что кто-то пострадал, то есть физически, будь то женщина от парня или парни между собой, они вмешиваются. Хотя это случается не часто, но это случалось. Так что в одном ты можешь быть уверена: никто, никто никогда не причинит тебе боли в этом кампусе. Во всяком случае, не физически.
– Ну, это уже кое-что.
Харпер наклоняет голову и грустно улыбается.
– Психологическая боль хуже.
– Я действительно хочу это знать?
– Они играют в игру. Это не просто пари. Ничего общего с куриными перьями, во всяком случае, не напрямую. Всё намного более жестоко и вероломно.
Я с нетерпением жду, когда она расскажет мне больше. В чем заключается великий секрет королей, о котором никому не позволено говорить?
– Они играют... В шахматы.
– Шахматы?
– Вы - пять игровых фигур. Каждому из королей назначена своя фигура. Вы должны попытаться вытеснить остальных... с доски. Любыми способами.
Харпер делает продолжительную паузу, заправляет один из своих локонов за ухо, а затем продолжает тихо говорить.
– Каждый из друзей Джексона получает по две фигуры. Дама и пешка. Дама - это стипендиатка, а пешка...
– Это стипендиаты-мужчины, - подытоживаю я.
– Да.
Харпер смотрит на меня извиняющимся взглядом.
– Так что для королей каждый, кто им не принадлежит, на самом деле является пешкой, но в смысле игры это означает стипендиатов парней. Пешки используются королями для того, чтобы ... уничтожать "дам" противников.
– Но как? Если якобы никакого насилия здесь нет?
– Оу... В игре присутствует насилие. Психологическое насилие. Издевательства. Словесные атаки. В прошлом году среди них была чернокожая стипендиатка, и весь кампус заново изобрел понимание расизма. Участвовали все студенты, независимо от их происхождения. Это было... хреново. Ку-клукс-клан, несмотря на всю свою кровь и косые взгляды, был дружной организацией против этого.
Харпер вздыхает.
– Знаешь... Я даже не думаю, что короли реально расисты. Они просто знают, как причинить боль своим жертвам, понимаешь? Я никогда не слышала, чтобы сам Джексон говорил что-либо, что каким-либо образом указывало бы на то, что он вообще воспринимает цвет кожи. Но, тем не менее, он сделал все возможное, чтобы Фейт исчезла. В этом весь его смысл. Лишь бы как можно меньшее вас воспользовалось фондом его отца.
– Что произойдет, если победит один из королей?
– Тогда его дама и пешка могут остаться. Им разрешено продолжать учебу.
– А что получают от этого короли? В смысле, ради чего они играют?
Харпер хмурится.
– В том-то и дело, Мэйбл. Это развлечение. Ничего, кроме веселья. Они ничего не выигрывают. Они ничего не получают от этого. Они играют, потому что могут. Вот и все.
Я сажусь поудобнее и отодвигаю пиццу подальше от себя.
– Обычно стипендиатки ничего не знают об игре. Я же говорила тебе, что кампус как Большой Брат. Все контролируют друг друга, чтобы никто ничего не выдал дамкам. Так что у тебя есть преимущество в знании. Я могу помочь тебе выдержать атаки пешек. Но все равно будет трудно. Особенно, если игра затянется надолго. В прошлом году до конца осталось три стипендиата, и Короли пришлось приложить немало усилий, чтобы до финала в мае ушли ещё двое.
Мне так плохо, что я удивляюсь, как мне вообще нравился вкус пиццы.
– И кто победил? - тихо спрашиваю я.
– В прошлом году?
Я киваю.
Она снова вздыхает.
– Сильвиан.
Мне трудно сопоставить её слова с тем, что произошло до сих пор. Рис? Он должен быть одним из Королей? Сильвиан? Об этом он хотел меня предупредить? Джексон? Неужели "сделка", которую он мне предлагал, была лишь притворством? Он играл со мной?
Меня пробирает озноб, и я обхватываю себя руками.
– Игра уже началась?
Харпер поднимает правое плечо.
– Вполне возможно. Никто не знает, о чем на самом деле говорят Короли за кулисами. Обычно все начинается с первой вечеринки в конце сентября в братстве Альфа Рекс. То, что произошло до сих пор, - перепалка со стороны пешек. Те, кто до сих пор не получил приглашения на вечеринку Джексона, пытаются получить билет в первые дни семестра.
Я расширила глаза.
– Разыгрывая с нами глупые шутки?
– Да.
– Харпер, это все полное безумие! Как этих идиотов вообще приняли в этот университет?
Она смеется и качает головой.
– Они умные. Это то, что делает их такими опасными. Потому что они знают, они понимают...
Харпер прочищает горло.
– Мы понимаем, что одного интеллекта и усердия недостаточно. Приглашение на эксклюзивную вечеринку Альфа - основное условие для хороших связей. И если Альфы сейчас выбирают только тех, кто плохо относится к стипендиатам, то они будут плохо относиться к тебе. Они делают это, чтобы сблизиться с Джексоном и остальными. Они надеются на контакты. На место в эксклюзивном кругу королей. Это все. Безумно, но не глупо, а необходимо. Во всяком случае, когда человек стремится к власти и признанию.
Я высовываю язык и делаю вид, что меня сейчас вырвет, что снова заставляет ее смеяться. То, что я могу подшучивать над тем, что она мне рассказывает, происходит из-за той части меня, которая отказывается ей верить.
– Если все начнется на этой вечеринке, стипендиатов пригласят специально? Зачем им идти? Нас никто не любит. Было бы наивно принимать такое приглашение. Игра или не игра.
–Вы, ребята, получаете за это деньги.
– Что?
– Каждый гость либо получает тысячу долларов, либо платит их. Таким образом, вечеринка спонсируется. Поскольку ты, вероятно, не захочешь платить тысячу долларов, ты их получишь.
– Джексон платит людям, чтобы они приходили на его вечеринку? Я знала, что у него не может быть настоящих друзей.
– Только тем, кто не может себе этого позволить.
– Что касается чуть менее дюжины человек в этом кампусе.
Харпер сжала губы.
– Точно. Никто не посмеет не заплатить тысячу долларов, даже если их семья на грани банкротства. Кроме вас. Пять парней и пять девушек-стипендиатов. Вы возьмете деньги и плевать, что о вас подумают. Но да. Лучше не ходить на вечеринку.
Я обдумываю, что с этим делать. Тысяча долларов? За то, чтобы пойти на вечеринку и выставить себя напоказ? Неужели оно того не стоит?
– Кто пятый король? - спрашиваю я через некоторое время.
Глаза Харпер загораются, как будто этот вопрос волнует ее так же сильно, как и меня.
– Никто не знает. Короли в масках, и то, что они играют в эту игру, больше похоже на слухи который вы сами пустили. Все знают, что это происходит, но никто не может доказать это. Было бы глупо, если бы они опубликовали доказательства того, что они лучшие учение., но при этом довольно незрелые
– Ты понятия не имеешь, кто мог бы быть пятым королем?
Она заговорщически наклоняется ко мне.
– Я думаю, его зовут Зейн. Но я не уверена. Сильвиан никогда не рассказывал мне.
– Но он принял участие? Я имею в виду, он реально участвовал и даже победил?
– Пожалуйста, не осуждай меня за то, что я все еще влюблена в него, - умоляет она меня умоляющим взглядом. – Он и Кларисса - причина, по которой я наблюдала. Для меня было просто важно, чтобы Сильвиан не прикасался ни к одной из "дам", это было все, что меня интересовало в прошлом году... Я знаю.
Она закрывает лицо руками.
– Я раскаиваюсь. Правда. Я ничем не лучше их.
– Эй, - мягко говорю я, опуская ее руку. – Не все немцы были нацистами только потому, что они не выступали против режима, верно? То, что ты описываешь, повергает любого нормального человека в своего рода кому. Все эти жестокости вызывают у нас страх. И сначала нужно набраться смелости, чтобы посмотреть в лицо этим страхам. Именно это ты и сделала. Я имею в виду, ты сидишь передо мной. Ты помогаешь мне. Ты единственная в этом чертовом кампусе, кто может помочь кому-либо из нас. В моих глазах ты героиня.
– Мне нравится, что ты так говоришь, но нет.
Харпер похлопывает себя по щекам, по-видимому, чтобы не расплакаться.
– Я родилась в этом мире и всегда буду носить с собой его частичку. Если я не хочу порвать со своей семьей, у меня нет другого выбора. Да, я постараюсь быть рядом с тобой. Возможно, все станет намного менее жестоким, если Сильвиан не сыграет главную роль в этом году.
– Он что худший среди них?
Она поджала губы.
– Он ведь победил, не так ли? Это означает, что он превзошел даже Джексона в своих коварных жестокостях. То, что он только что сказал тебе у двери, что я не знаю всей правды, это точно. Но это не меняет того факта, что девушки-стипендиатки, выигравшие в последние годы, производят на меня впечатление, как будто они мертвы внутри. Не говоря уже о тех, кто чуть не покончил с собой...
– Покончили с собой? - спрашиваю я, затаив дыхание. И с ним я переспала? О Боже.
Харпер бледнеет.
– Так говорят. Двое из них пытались покончить с собой в прошлом году...
– Пипец.
Я откидываюсь на спинку и чувствую желание причинить боль Королям.
– Что такого сделали стипендиатки, что короли так жестоки?
Хотя откровения Харпер в очередной раз показывают мне, что мне не рады в Кингстоне и что вести нормальную студенческую жизнь будет практически невозможно, я не могу сдаться.
То, что она рассказывает, только разжигает во мне желание одолеть королей.
Может я смогу найти хоть одно уязвимое место, чтобы навредить им?
Может я даже смогу обыграть их.