Вернись ко мне.// Jinsoo

Часть 13

Джин

Война.

Они называют меня так не просто так. Войны начинаются из-за пустяка, но в них
имеется зловещий подтекст. Войны ведутся ради разрушений. Войны являются причиной смерти, а не наоборот. Смерть ведёт ко дну. Война остается же.

Мой разум побелел, когда я приземляюсь на Чимина, оседлав его живот. Хватая его за воротник, я бью кулаком прямо в лицо. У него хватило наглости обнять ее, прижать к скамейке и прикоснуться к ней, будто он имеет на это полное право. Внутренний голос говорит мне не показывать свои карты, но с каждым днем он становится все тусклее. Я не смог бы остановить эту потребность в хаосе, даже если бы попытался.

Прошло чертовски много времени без войны, а войны должны случаться, чтобы очистить людей. Войны должны происходить со Смертью, а теперь он, блядь, вынужден истекать кровью.

Он ухмыляется мне, когда я бью кулаком ему в лицо, но он не пытается отбиться от меня, хотя и не сможет, когда я на таком адреналине. Справа от меня раздается голос, испуганный и мягкий. Где-то в глубине сознания я понимаю, что это она, но не сосредотачиваюсь на ней. Я не останавливаюсь, чтобы увидеть ее или услышать тот же голос, которым она хихикала с ним.

Мой следующий удар сильнее предыдущего, и голова Чимина откидывается в сторону.

— Кто-то слетел с катушек. — Чимин облизывает уголок окровавленного рта. — Проблемы, mon ami — друг мой?

Я снова бью его, заставляя его слова остановиться там, где они начались. Не имеет значения, что я провел большую часть ночи и утра, сражаясь с бандитами, или что несколько синяков на моем теле чертовски болят. Я собираюсь закончить этот день эпично — например, смертью этого ублюдка.

— Остановись!

Тонкая рука обхватывает мой бицепс, отталкивая меня назад. Это не так сильно, но ее прикосновение да. Ощущение ее пальцев на моей коже, разделенных только рубашкой, похоже на то, как вода заливает мой огонь. Размытые линии, которые были раньше, и черная дымка медленно рассеиваются, когда в поле зрения появляется ее лицо.

Она смотрит на меня своими огромными зелеными глазами, которые никогда не покидали мою голову, ни со вчерашнего дня, ни со столетней давности. Ее губы приоткрываются в изумлении — или беспокойстве, не знаю, в чем именно. Все, о чем я могу думать, это как я наслаждался этими губами, как они ощущались под моими зубами и на моем языке. Как я пробовал ее на вкус, как тайно фантазировал в течение многих лет, и как этот единственный вкус открыл чертов ящик Пандоры, выпустив на волю приспешников дьявола и даже джинна, о котором Ан Хёк рассказывал мне.