Адриан
— Ей очень плохо, — я слышу укоризненный тон Нэо, и сжимаю свободную руку в кулак. — Она в истерике била гребаную грушу, но знаешь, что? Когда она прочла твоё письмо, её черты посветлели, голубые глаза вспыхнули блеском, и она, чёрт возьми, расцвела прямо у меня на глазах. Я не думал, что скажу это, но ты должен прислать ещё одно письмо, или два, господи, целую тысячу, лишь бы у неё было такое же счастливое выражение лица.
Я хмурюсь, игнорируя боль в челюсти, которую слишком сильно сжал. Он слишком о ней волнуется, и меня совершенно не радует этот факт.
Я выжидаю минуту, прежде чем спросить:
— Что между вами двумя?
— Ты, что, шутишь? – до меня доносится возмущенный крик Нэо, и я выгибаю одну бровь. — Я не трахаю твою подружку, ублюдок. Ты должен волноваться не об этом, а о её эмоциональном состоянии, которое прямо сейчас страдает из-за тебя.
Я молчу. Когда я уезжал, я не ожидал такой реакции от Таисии. Я не думал, что она будет страдать и, честно признаться, до сих пор в это не верю.
— Я пришлю ещё одно письмо, — говорю я, и кладу трубку, как можно скорее, в раздумьях щёлкая ручкой.
Ей плохо.
Ей плохо из-за меня?
Блять.
Я скидываю вещи со своего письменного стола, хватаясь за голову. Это не может быть из-за меня. Она всегда, всегда отвергала меня, а каждая близость, что была между нами заканчивалась тем, что мы оба соглашались с тем фактом, что используем друг друга.
Я уже любил её, но потом она всё испортила, и я ни за что не должен попасться в эту ловушку вновь.
Я не могу верить Таисии Громовой и её чувствам, которые предавали меня слишком много раз.
Тот факт, что я держу её рядом с собой не должен означать ничего кроме мести. Плана, который заключает в себе одну только расправу. Если я так ей омерзителен, я должен пришить её к себе ржавой иглой. Так, чтобы её сердце пылало от боли во время процесса и ныло до конца её гребаной жизни.
С одной стороны, я в какой-то степени добился результата, но желаемого удовлетворения пока не получил. Наверняка это потому, что исполнить свой план так, как планировал изначально, я смогу только тогда, когда встречу отца и добьюсь своего расположения в Ла Стидде.
Тогда Таисия станет моей, навсегда. Тогда она будет видеть до боли омерзительного меня рядом с собой каждый день.
До самой гребаной жизни.
Такова моя месть.
Я продолжаю щелкать ручкой, после достаю пачку листов и начинаю писать. Писать, писать, писать, на этот раз я пишу долго, то и дело зачеркивая слова, выбрасывая листки и раздражаясь с каждой секундой всё больше. Я издаю нехарактерные рыки, сопутствующие каждому слову, стараясь вспомнить, вспомнить, вспомнить, но у меня не выходит...
Отбрасывая ручку в сторону, я сильно зажмуриваюсь, оказываясь в до боли сладостных воспоминаниях...
