Осенние каникулы мистера Куинна

Глава 7

Мюррей чувствовал себя насквозь заболевшим. За годы жизни в Нью-Йорке он болел всего раз или два, в остальное время накачивая себя витаминами разного сорта и прочей профилактикой для укрепления организма. Поэтому ощущение слабости показалось странным и чуждым.

Джемайма тоже заметила изменения в нем, сказав, что он выглядит, как зад. У него не было настроения смеяться.

Ощущение потерянности в себе и запутанности было хуже температуры.

Скрывшись от Мамс с ее гиперзаботой, он остался один на один с окном и своими мыслями.

И, что обескураживало, гораздо больше, чем собственное состояние, его волновало, что же в этот момент думает Килиан. Ведь ему приходилось еще тяжелее.

Заложив руки за голову, Мюррей вновь обратился к Боно в надежде на ответ. Но стал бы Боно осчастливливать Мюррея ответом на его жизнь?

Одно он знал точно — Килиан его определенно возненавидел после их последней беседы. Он бы и сам себя возненавидел.

Столько раз убеждая себя в том, что это все идет не от физического желания, он столкнулся с неприятной реальностью. Он хотел не только душу Килиана. Он хотел все. А тому это не подходило.

Мюррей знал, что это он должен идти на уступки, но упрямый мальчишка, просыпающийся в присутствии старого друга, мотал головой и упирался ногами. Он терпеть это не мог. Как и сейчас. Взрослый логичный человек хотел взять телефон, позвонить ему и попросить прощения за то, что наговорил и сделал. Ребенок бился головой в стену и утверждал, что лучше подождать, все разрешится само собой. Но вот только как?

...

Не выходить из дома было той еще задачей. Он догадывался — а точнее был уверен, что обязательно где-нибудь натолкнется на Килиана — или тот будет вести какую-нибудь свадьбу, или похороны, или еще что-нибудь в этом роде. Поэтому дом был лучшим вариантом. Хотя с какой стороны посмотреть...

Мамс решила откормить его, оставив до своего ухода на сковороде омлет с сыром и грибами, а в хлебнице под салфеткой — новый яблочный пирог, на этот раз с карамелью.

Затолкав в рот побольше еды, Мюррей залил все горячим чаем и вяло принялся пережевывать превращающуюся в однородную массу.

Килиан. Он вообще перестал думать о ком-либо, да и о чем-либо другом.

— Так меня еще не скручивало, — пожаловался он Кобонке, сидящей рядом. С огромными масляными глазами, она тяжело сглатывала, поглядывая на покачивающийся на зубцах его вилки кусочек омлета.