~проклятие или благословение~

Глава 40. Покидая Минас Тирит или я не прощаюсь

Эта сцена до сих пор стоит перед моими глазами.
Легкий ветер раздувает одежды. Белые лепестки, как ароматный снег, засыпают землю и, подхватываемые дыханием ветра, взмывают в небо.
Арагорн и Арвен. Их клятвы торжественны и чисты. Их взгляды полны любви. Слова теряют свой смысл, как только слетают с губ. Остается лишь неосязаемое чувство. Чувство единения двух сердец. Кольцо Барахира легко скользнуло на ее пальчик, занимая свое законное место...
Никогда, ни до, ни после, я не испытывала такого ощущения, будто легенда рождается прямо перед моими глазами. Прекраснейшая легенда о любви человека и эльфийки...
В тот день мы все стали ее частью. Люди, эльфы, хоббиты и один гном.
Конечно, свадьба тронула меня до глубины души. Я не могла остаться равнодушным зрителем, так как впереди меня ожидало такое же событие.
Мы с Леголасом уже обсуждали, как преподнести Трандуилу факт, что Гимли будет присутствовать на свадьбе его сына. Все-таки его «нелюбовь» к гномам была очень давней. Когда этот вопрос сам собой возник, аранен посмотрел на мое смущенное лицо.
- Мне кажется, мы не сможем от него избавиться даже если в Валинор отправимся, – усмехнулся Леголас и добавил, когда я засмеялась: – Я думаю, когда отец смирится, что именно ты станешь моей женой, гном на свадьбе будет лишь досадным недоразумением.
О том, чтобы не приглашать Гимли, мы даже мысли не допускали. Как это ни странно звучит для большинства эльфов - гном стал нам другом.
- ...Свадьба! - восторженно похлопывая себя по коленям, вскричал Гимли, когда я сказала ему, что мы его ждем на нашем торжестве. – Крупиночка моя сапфировая, как я люблю свадьбы!
- Особенно мальчишники, - не смогла я удержаться, не в силах забыть столпотворение в моей комнате в утро свадьбы Арагорна. Ну и, несомненно, виноватый вид участников гулянки.
Гимли залился краской и проворчал:
- Вовсе это не бордель был. А кабак с экзотическими танцами...
- И кто из вас танцевал? – едко поинтересовалась я. – Кабак стал популярен под этим названием до или после мальчишника?
Гимли расхохотался.
- Южные красавицы... – сквозь смех выдавил он. – Нет, правда, изумрудик мой!
Подошедший к нам аранен, с усмешкой сказал:
- Гимли, конечно, попытался составить им конкуренцию... Но этого не выдержал Эомер. Поэтому мы почти сразу ушли.
- Мне это место рекомендовали! – проворчал гном. - Кто же думал, что у нас все такие целомудренные!
Я невольно рассмеялась, представив гнома танцующим. Сразу или не сразу... но Гимли успел раздобыть компрометирующие чулки с подвязками.
Хорошо, что Арагорн покинул веселую компанию до того, как хитрый гном предложил видным холостякам Средиземья выпить в городе по глоточку умбарского, которое свалило эльфов с ног почти сразу. Дунадан, как и остальные, был уверен, что вечеринка закончилась вполне чинно, на террасе дворца.
Одно я для себя вынесла из того сумасшедшего утра. Нельзя отпускать аранена праздновать мальчишник с гномом. Учитывая неистребимое желание Гимли посмеяться над эльфом, я вполне могла остаться в утро свадьбы без жениха, потому что он его в шутку мог на гномихе женить...
Гэндальф застал меня одну на террасе королевского дворца Гондора ранним утром и, глядя, как и я, в синеющие небеса, накрывающие нас куполом света и чистейшего воздуха, тихо сказал:
- Еще не время. На твои вопросы пока нет ответа...
Я промолчала.
Их было слишком много. Вопросов, требующих ответа.
И один из самых главных - эльфийская вечность или дунаданская жизнь?.. Никто до сих пор не знал, что мне суждено.
Галадриэль была весьма уклончива, когда я спросила ее об этом. Как бы легкомысленно ни отмахнулся Леголас от моих слов о том, что, возможно, я лишь человек, его это не могло не беспокоить. Как и меня. Сейчас, когда я будто в сбывшихся мечтах, купалась в любви и обожании, я не хотела оставлять любимого ни на миг. Я могла лишь догадываться, что будет с нами, если через пару десятков лет станет понятно, что жизнь моя скоротечна. Я боялась думать об этом... И все же.
- Ты все сделала правильно, девочка, - ласково сказал Гэндальф. – Твое рождение для некоторых стало проклятьем. Твоя смерть оказалась благословением для множества. Твоя жизнь... твоя жизнь не предрешена. Она для нас закрытая книга. Придет тот день, когда на все вопросы ты получишь ответы. В твоем сердце исчезнет страх неопределенности. В тот день ты сама выберешь или эльфийскую жизнь, или дар Илуватара...
Мы покинули Минас Тирит спустя две недели после свадьбы Арагорна и Арвен.
Торжества все еще вовсю продолжались. Подобные события просто не могут вдруг забыться. Ликование народа было вполне предсказуемо и ожидаемо. И потом, когда еще будет достойный повод? Минас Тириту предстояло еще долго подвергаться нашествию множества людей, желающих воочию увидеть короля и его королеву-эльфийку.
Арвен пригласила мою подругу Мэнэл остаться на время с ней. А так как они были знакомы задолго до моего рождения, для меня не было удивительным, что та согласилась. Но все же я была разочарована. Я надеялась, что Мэнэл вернется в Лориэн с нашим отрядом, и я смогу хоть немного отсрочить наше расставание.
Прощаясь, я услышала столько всего от подруги, что не могла не растрогаться и не рассмеяться. Начиная от советов как вести себя, что надевать, как причесываться и ухаживать за волосами, продолжая наставлениями не давать спуску всему Лихолесью разом и аранену в частности, и заканчивая тем, что свекра нужно обаять, покорить и подмять под каблук. Последнее особенно меня рассмешило и озадачило, потому что прекрасная эллет была абсолютно серьезна.
Арвен взяла с меня слово, что я обязательно привезу ее братьев повидаться с ней, как будто я имела на них какое-то влияние или могла их отвлечь от охоты за орками. Впрочем, она и в Имладрисе была в этом уверена. И, конечно, я должна была вернуться в Минас Тирит и не раз.
Арагорн ждал приглашения на свадьбу, так как вознамерился сам отдать мою руку даэру. Очень трогательно и тактично. Дунадан нисколько не изменился. Хотя его теперь правильнее было называть Элессар, он все равно остался для меня старшим братом, что в детстве одергивал мне платье и стряхивал листочки с волос, когда вытаскивал из очередной шалости.
Хоббиты в один голос приглашали все Братство в Шир и так живописали свою родину, что сами растрогались и загрустили. Но, учитывая желание Арагорна сделать территорию Шира недоступной для «верзил», как нас всех за глаза именовали хоббиты, это мне вряд ли удастся сделать.
Наш путь лежал через Эдорас, минуя Лориэн, и дальше к Эсгароту, где мы должны были расстаться с Гимли. А затем в Лихолесье.
До Эдораса нам составили компанию рохирримы. Эовин, краснея, рассказала, что вскоре объявят о ее помолвке с Фарамиром, которого Арагорн жаловал титулом князя Итилиэна. Я была искренне рада за нее. Ну и не могла не вспомнить, что это именно я буквально подтолкнула Фарамира к прекрасной дочери Рохана. Я видела, что она счастлива. И это была не влюбленность в идеал, а любовь к конкретному мужчине, который смог растопить лед в сердце Эовин.
- Свадьба - это хорошо, - вдруг сказал Эомер в один из вечеров, что мы дружно коротали у общего костра.
Я с пониманием хмыкнула:
- Мальчишник понравился?
Гимли хитро захихикал.
- За исключением танцев гнома, - усмехнулся рохиррим. – Но я готов это пережить, если женихом будет Гимли.
Мы с Леголасом расхохотались. На Гимли было невозможно смотреть. Его распирало от возмущения и волнения, да так, что он ничего не мог сказать в ответ. Гном лишь злобно ухал, да выкатывал глаза.
- Проклятый рохиррим! – наконец, выговорил он. - Я еще спляшу на твоей свадьбе!
Теперь уже Эомер насупился и впился глазами в гнома.
Расставаясь, мы с Эовин плакали, как последние дурочки, будто и не собирались увидеться вскоре. А учитывая, что пригласили друг друга на свои свадьбы, это было особенно смешно и глупо.
Гимли всю дорогу расхваливал сверкающие пещеры за Хельмовой падью, обещая, что когда-нибудь мы будем так же восторженно отзываться о них, как и он. Я лишь посмеивалась, зная о нездоровой любви гномов к разного рода камням, а Леголас неожиданно серьезно отнесся к словам Гимли, чем его очень впечатлил и растрогал.
Однажды вечером, когда лихолесцы разбивали лагерь, гном подсел ко мне у крошечного костра и, подозрительно оглядываясь, вдруг смущенно спросил:
- Мифриловая моя, я все спросить хотел... а как там она?
- Кто? – удивленно спросила я.
Гном жутко покраснел и выдавил, оглядываясь на Леголаса, который, напряженно всматриваясь в ночь, разговаривал с Куталионом и ночными стражниками:
- Она!.. Галадриэль...
Я с изумлением смотрела на ту неописуемую нежность, что появилась в лице Гимли. Не было ни шутки, ни обычной искорки в его хитрых глазах. Было только трепетное чистое чувство...
Мне вспомнились его слова о том, что прекрасная владетельница Лориэна – утро мира... И как удивительно было понимать, что эта поэзия, эти возвышенные чувства жили в таком забавном, храбром, свирепом и на удивление сентиментальном гноме. Выпивохе, драчуне и шутнике. Моем друге.
- Гимли, она никогда не сможет забыть тебя, - сказала я искренне.
Леголас был обеспокоен.
Мы обошли стороной развалины Дол Гулдура. Но мой даэр справедливо полагал, что остатки войска темного властелина еще орудуют по окрестностям и что нескоро дороги будут безопасными.
Не далее как вчера, нам пришлось отразить ночной набег такой вот банды, которая была плохо организована и, не ожидая, что нас так много, вскоре бежала, бросив своих раненых. С нашей стороны потерь не было. Лишь тревога и настороженность остались терзать нас. Я сменила платье на свой походный костюм, хоть и удостоилась хмурого взгляда аранена, который, мне кажется, готов был связать меня по рукам и ногам и упаковать в багаж.
Но мы больше ни разу не подверглись нападению и благополучно достигли Долгого озера.
Мы расстались с Гимли у заново отстраиваемого на берегу озера Эсгарота, который был сожжен в дни нападения орков на Лихолесье.
Леголас дружески приобнял гнома, чем вызвал удивленные взгляды наших спутников. Но лихолесцы из отряда Куталиона настолько любили и уважали аранена, что даже кивнули гному, когда он уходил.
Прощаясь со мной, гном смахнул непрошеную слезу и вдруг свирепо прошептал:
- Изумрудик мой! Если наш остроухий будет дурака валять, ты мне обязательно сообщи! Я ему между глаз двину!
- А если это не наш остроухий? – спросила я осторожно, невольно подумав про Трандуила.
- Один хрен, камешек мой мраморный! – махнул щедро рукой Гимли. – И того припечатаю!
Рассмеявшись, я чмокнула гнома в щеку.
С каждым шагом мы приближались к Лихолесью. Леголас, чувствуя мое растущее напряжение, старался лишний раз дотронуться до меня и поймать взгляд. Глядя на него, я понимала, что он волнуется не меньше. Но по аранену это не было видно. Он был собран, деловит и строг. Он был в нетерпении. Он был почти дома.
В голове моей кружился вихрь. Смерч.
Лихолесье. В этом слове заключалось все, что так претило мне, что вызывало отторжение и страх. И все это невольно всплывало в моей памяти и терзало меня.
Мысли о моем происхождении преследовали меня. Кто был мой отец? Что же случилось с моей матерью? Почему она уехала из Лихолесья, будто сбежала... Почему Трандуил уверен, что она предала его?
Кто мне ответит на эти вопросы и ответит ли?
Меня пугало то, что ждало меня впереди. Я не верила, что все смирятся с решением Леголаса. Ведь ему по праву рождения могла подойти разве что Арвен...
А кто я? Полуэльф.
Я сознавала, что Леголас искренне надеется, что сможет переубедить отца. Своим упорством и решительностью доказать, что не отступится.
Более того, он был почему-то уверен, что я понравилась Трандуилу, хоть он так явно высказался против того, чтобы сын связал себя с женщиной без рода и племени, с возможно скоротечной жизнью.
В последнюю ночь, когда мы нежились в объятиях друг друга, аранен, чувствуя мое настроение, прошептал:
- Я знаю, что тебе страшно. Но, поверь, все наладится. Как только мой отец смирится, ты поймешь, что Лихолесье не так ужасно, как тебе кажется...
Я всхлипнула и засмеялась.
- Трандуил смирится? Ты шутишь?!
Леголас вздохнул и лишь крепче прижал меня к себе.
- Я для него всего лишь досадная странность... полуэльф! И к тому же дочь Гвилвилет... – я уткнулась в грудь аранена, понимая, что жестоко вываливать на него мои страхи. Что его мучения не меньше.
- Мне все равно, кто ты. Для меня ты единственная... – прошептал аранен. - Я люблю тебя. Если отец не смирится, я покину Лихолесье.
Я подняла голову и, пораженная, всмотрелась в лицо Леголаса. На губах была улыбка, и лицо спокойно... Но я видела, что глубоко в глазах он прятал боль.
- Леголас! Нет! – я погладила его по щеке.
Аранен поймал мою руку и поцеловал ладонь.
- Ты же оставляешь все, что любишь... Лориэн, друзей, свободу...
Помолчав, он сказал:
- Если по-другому нельзя быть с тобой, я тоже смогу. Ведь найдется земля, которую мы сможем любить оба...
Я крепко прижалась к Леголасу и слушала, как тревожно бьется его сердце. Ну, почему?! Почему так трудно быть просто счастливыми?!
Поддержка аранена, готовность покинуть дом и мир, в котором он жил так долго, болью отозвалась во мне. Нельзя было сравнивать мое существование без корней и его ощущение мира, в котором обязанности и долг были впитаны им с молоком матери. Мир, который практически заключался в Лихолесье...
Оставалось надеяться лишь на то, что Трандуил любит сына и вправду отступится, когда поймет, что может потерять его.
Лес.
Это был другой лес. Опасный. Чужой. Старый и темный... Он чем-то напоминал пущу Фангорна.
Но вызывал во мне несравненно больший страх. Густой воздух. Запах разлагающихся листьев. Запах поздней осени... В чем-то чарующий, но такой тревожный и тяжелый. Деревья переплелись ветвями и корнями так плотно и крепко, что будто стены и потолок вставали перед нами при каждом шаге. Солнце и свет почти исчезли, и сумрак главенствовал в чаще.
Я задыхалась.
Леголас, видя, что со мной творится, сел позади меня в седло и обнял, успокаивая. Так нежно и заботливо, как тогда, после битвы в Хельмовой пади. Только объятия его были крепче, и сердце билось беспокойнее.
Я вспомнила, как аранен мне рассказывал о том, что тень Дол Гулдура легла на когда-то светлый лес и жуткие твари стали проникать в пределы чудных рощ, и плодиться среди зеленых ветвей. И потемнел лес, исчезло очарование и безмятежность зеленой пущи. И больше не цвели так пышно цветы в садах Трандуила, и были заброшены тропы и дороги, и все дальше отступали эльфы от тьмы, не в силах удержать свои границы неприкосновенными. Я видела боль, что доставляли эти слова моему любимому. И я могла лишь догадываться о той бездне горя, что владела им в те темные страшные дни...
После недавнего разрушения оплота Саурона, Келеборн и Трандуил переименовали лес в Эрин Ласгален. Зеленолесье. Но ему еще нескоро предстояло стать прежним. И нужно было приложить очень много усилий, чтобы жуткая тень, ужасное воспоминание ушло в небытие.
Может быть, именно эта еще неизгнанная тьма так давила на меня. А может быть, это была воля Трандуила.
Свет хлынул сквозь ветви деревьев и осветил могучие стены. Сердце Лихолесья. Твердыня Ар-Трандуила, где власть его была безгранична.
Великолепие поразило меня, когда я взглянула на эту мощь. Это было тысячелетиями создаваемое убежище, полное морока и магии. Но я не могла насладиться мрачной красотой этого места, так же как и легкостью воздушного изогнутого моста, что вел прямо к ажурным воротам, высота которых заставляла задирать голову, вглядываясь в зелень листвы.
Еще шаг и пути назад не будет.
Впрочем, о чем я?! Я не собиралась бежать.
Но сделать этот шаг было, пожалуй, труднее, чем прыгнуть с утеса в Андуин, чтобы умереть в его зеленых водах.
Я не могла сделать вдох, когда ворота распахнулись, и высокие стражники в замысловатых доспехах поприветствовали своего принца.
Леголас обернулся ко мне.
- Я рядом с тобой, любимая... Всегда.
Я взглянула в его глаза, в их пронзительную голубизну, пронизанную солнечным лучом. Меня будто обволокла та нежность, с которой даэр смотрел на меня, та ласка, то всепоглощающее ощущение любви в его взгляде. И вера. И непоколебимая уверенность, что ничто не помешает нам...
Я улыбнулась дрожащими губами.
Хоть на край мира...
Леголас протянул мне руку и кивнул.
Лишь мгновение я медлила, прежде чем вложить свои пальцы в его ладонь. Шаг, другой... все. Я переступила порог.
Моя прежняя жизнь закончилась.
Новая началась.