Благословение Небожителей ( том 3)

Глава 155

Се Лянь, ступая по усыпавшим землю подобно осколкам яшмы алым лепесткам, медленно подошёл к Хуа Чэну. Увидев на его плече лепесток, он хотел протянуть руку и стряхнуть его, но вдруг осознал, что подобный жест будет излишне интимным, и заставил себя сдержаться. Заведя руки за спину, он улыбнулся.

— Я даже не знал, что ты, кроме кровавого дождя, можешь ниспослать цветочный вихрь. Занятно, занятно.

Хуа Чэн шагнул навстречу принцу, смахнул лепесток с его плеча и также с улыбкой ответил:

— Это был порыв вдохновения, новый приём, придуманный только что. Сначала я хотел по привычке сотворить кровавый дождь, но вдруг вспомнил, что и гэгэ тоже здесь. А если ты промокнешь, я ведь буду в этом виноват. Так что я в последний момент опомнился и превратил кровь в цветы. Рад, что ты счёл это занятным.

Но если на Се Ляня не попало ни капли, то Пэй Мин промок до нитки. Он позвал сверху:

— Уважаемые, господа! Не поможете ли мне спуститься?

К нему подлетели несколько серебристых бабочек, которые, сверкая крыльями, разрезали сети, и Пэй Мин получил свободу — приземлился на ноги.

Се Лянь опустил взгляд и увидел ещё одну бабочку, которая присела между лопаток лежащей на земле Линвэнь.

— Сань Лан, Линвэнь и Божество парчовых одежд не пострадали?

— Нет. Я только погрузил их в сон.

Се Лянь подивился:

— Божество парчовых одежд так разбушевался, а ты справился с ним довольно быстро.

Хуа Чэн приподнял бровь.

— Более-менее. Не знаю, в чём дело... Мне показалось, он не хотел со мной сражаться.

Се Лянь, поразмыслив, ответил:

— Кстати говоря, да. Когда ты в прошлый раз его надел, он также ничего не смог с тобой сделать. И к тому же явил свою истинную форму.

Пэй Мин подошёл к ним.

— Господа, поговорим позже. Может, сначала снимем с неё эти парчовые одежды?

— Как-то... неудобно, — заметил Се Лянь.

Пэй Мин возразил:

— Она ведь в облике мужчины, что здесь неудобного? — и приступил к делу. Однако стоило ему потянуться к вороту Линвэнь, его будто что-то ужалило — Пэй Мин изменился в лице и отдёрнул окровавленные руки. — Эта одёжка! Ещё и кусается!