Я в долгу не останусь

25. Квартира Оли

Турбо

Все оставшиеся дни я лежал на койке, практически не вставая. Не было ни сил, ни желания улыбаться медсестрам, которые часто заглядывали к нам в палату. На врачей, которые делали обход, тоже было всё равно. Я лежал в ожидании, так называемого, чуда. И все еще верил в то, что Оля ко мне придет. Но, как вы можете угадать, она не явилась ко мне. Ни разу, блять, не явилась, после слов, которые мне передал Марат.

Зима старался меня вообще не трогать, боясь того, что я вспылю на него. А я мог это сделать, потому что мне всегда было тяжело совладать с эмоциями. Я даже уже не ждал дня, когда нас выпишут. Пару раз приходил Вова, он лишних вопросов не задавал, хотя я был уверен в том, что мелкий ему уже все рассказал. Лампа тоже захаживал к нам, а я тогда понятия не имел, что он продолжает общаться с Олей.

Я жил в неведении все эти дни. Ломал голову себе почему же все так произошло. В чем, собственно говоря, я так накосячил? Но вину за собой я не видел, а может просто не хотел. Привык к тому, что всегда прав, мне слова против никто не мог сказать, особенно на улице. Сначала допрашивал Марьям. Каждый день я пытался узнать у нее хоть какую-то причину такого поведения Оли. Но она постоянно говорила: «не знаю» и я, с трудом, но поверил ее словам.

Бесило меня то, как у этих двоих все хорошо было. Они открыто ворковали друг с другом, не заботясь о том, что мне это может быть неприятно. А мне было больно. Я каждый раз ловил себя на мысли, что моральная боль никогда не сравнится с физической. Я готов был терпеть множество ударов, готов был плеваться собственной кровью, лишь бы избежать того, что происходило в моей душе.

Мне было тяжело скрывать от членов группировки то, что я совсем «расклеился». И меня раздражало то, что я не мог забыть обо всем, что между нами происходило. Я, как и раньше, любил Олю. Все мои мысли занимала одна она. Я хотел быть верным, хотел стараться для нее, хотел делать подарки и уделять внимание. Я готов был пойти на уступки, отказаться от чего-то, лишь бы она меньше переживала.

И я готов был поговорить с ее родителями. Готов был показать им, что вырос, что ценю их дочь, что не такой уж я и чушпан. Я хотел показать им, что мне можно доверять. Я мог бы терпеть унижения Ибрагима Александровича, сжав кулаки до боли. Я пошел бы на многое, чтобы наши отношения одобрили. Меня могли бы втоптать в землю, смешать с грязью, но и на это мне было плевать, потому что я искренне любил Олю и хотел быть с ней рядом.