Сладостное забвение (ЗАКОНЧЕН)

23 глава

Он поднял глаза и поймал мой взгляд.

– Тебе бы поработать над привычкой пялиться.
Пульс подскочил куда-то в горло, я покраснела.
Он уставился на мои щеки.

А потом сделал то, чего я точно не ожидала. Может, от удивления, а может, посчитав меня нелепой, я не знала, да и плевать, но он рассмеялся. Мягко, мрачно. За таким смехом не скрываются добрые намерения. Такой звук не забывают стены.

Жар свернулся в самом низу живота, и я продолжила смотреть на Пэйтона не в силах ничего поделать. У него были белые зубы и острые клыки, как злодею вроде него и положено. Когда он с каким-то сумрачным весельем покосился на меня, между моих ног вспыхнул целый костер.

–  Иисусе, – прошептал он и провел ладонью по волосам.

Я откинула голову на спинку кресла, закусив нижнюю губу. Он снова бросил на меня взгляд, и его смех утих, а веселье растворилось в напряженной атмосфере, в которой, кажется, летали искры. В окно ворвался очередной порыв ветра, и я поежилась.

Не знаю, как долго мы сидели в одной комнате, в тишине, совсем недалеко друг от друга. Время перестало существовать. Новый момент отмечался каждым его движением, когда он поднимал глаза от телефона, делал глоток из стакана, посматривал на меня, когда я переворачивала страницу или откидывала волосы с плеч.

Я была уверена, что неплохо справлялась и перелистываю страницы со скоростью человека, который по-настоящему читает, но сбилась, когда он оторвался от телефона. Глаза Пэйтона замерли на моем лице, а затем скользнули к моей обнаженной шее и плечам. Я затаила дыхание, когда его взгляд очертил контур моей груди и живота. Вспыхнула, когда он прошелся по моим бедрам и спустился еще ниже, остановившись на розовых ногтях, выглядывающих из-под края платья.

Теперь пялился Пэйтон, но мне не хватало смелости его подловить. На меня сызмальства глазели, и я научилась это игнорировать, но еще ни разу чужие взгляды не вызывало у меня подобных ощущений. Жарких, зудящих, перехватывающих дыхание.

Из-под двери донеслась песня «Я всегда буду любить тебя» в исполнении Уитни Хьюстон и голос громко подпевающего Хубатки. Он всегда первым начинал караоке и, что иронично, предпочитал вести отсчет с классических любовных песен. Однако кузен не спал с одной и той же девушкой дважды, если только у нее был не пятый размер груди. В последнем он признался мне лично.

Когда Хубатка облажался со следующей строфой, я негромко засмеялась и даже позволила себе бросить взгляд на Пэйтона, ожидая увидеть улыбку, но смех быстро угас, когда выяснилось, что он уже смотрит на меня. Тьма в его глазах сгустилась и, казалось, отбрасывала тень на бесстрастное лицо дона.

Музыка и голоса за дверью слились в невнятную какофонию, заглушенную шумом крови в моих ушах. Пэйтон встал, поставил недопитый стакан виски на столик и направился к выходу, но сбавил шаг, очутившись возле моего кресла. Дыхание окончательно сбилось, когда он погладил меня по щеке большим пальцем – одновременно невесомым и легким, как атлас, и грубым, как его голос.

Пэйтон взял меня за подбородок и развернул мое лицо к себе.
Мы смотрели друг на друга несколько секунд, но они тянулись как минуты.

– Не ходи с мужчинами в темные места. – В его глазах сверкнул огонек, а голос смягчился, когда он провел пальцем по моей нижней губе. – В следующий раз можешь не вернуться живой. – Предупреждение повисло в воздухе, а он убрал руку от моего лица и покинул комнату, больше не прибавив ни слова.

Я вжалась в кресло и сделала нормальный вдох впервые с того момента, как Мурмаер вошел в библиотеку. Я не понимала, что со мной творилось, почему, когда Пэйтон находится рядом, под кожей будто звенят оголенные провода, но не хотела ни в чем разбираться. И я точно знала: это не сулит ничего хорошего.
То, из-за чего не можешь дышать, не бывает хорошим.

Взгляд упал на стакан с виски.
Я сходила с ума.
Я горела.
Я была в огне.
Закрыв книгу, я поднялась с кресла. Обогнула столик, повертела в пальцах стакан, стоявший на лакированном дереве.
Алкоголь плескался на дне, золотой и позабытый.
Мне никогда не нравился виски.
Но я поднесла стакан к губам... И осушила до дна.