Maniac II

Глава 6

Следующий вечер

21:30

Прошёл один день с момента, когда Хёнджин оставил Феликса. Время шло, дела накапливались, родители по-прежнему были недовольны, а Хёнджин выискивал подходящий момент, чтобы остаться наедине и написать ЧанБину очередное указание.

За все эти пережитые часы парень не мог выйти из своих страшных мыслей, что убивали больнее ножей. Ночь — время творить. Порой жизнь окрашивается в чёрный цвет. День кажется ночью, на сердце грусть и пустота. Но жизнь — это самый прекрасный подарок. И даже в самую тёмную ночь находится звёздочка, чтобы осветить путь... Этой самой звёздочкой стал для Хёнджина парень, которого он знает уже больше полугода. Его веснушки — целое созвездие этих самых золотых звёздочек, которые Хёнджин вырисовывал бессонной ночью. Любовь? Нет, не любовь. Хёнджин ненавидит влюбляться в обложку. Внешность — то, что заставляет его засматриваться в самую душу. Хёнджин рассматривает внешний образ в первую очередь для своего искусства. Лишь душа человека могла захватить его бьющееся сердце.

Душа Феликса для него — игрушка. Просто игрушка без особых эмоций, отдавающая себя в самые разные, но в основном чужие и грязные руки. Хёнджин знает, что Феликс лишь хочет казаться таким, но, на самом деле, Феликс и есть самая грязная игрушка.

По памяти Хёнджин нарисовал портрет блондина, не используя его фотографию со страницы профиля, который сам же давно закрыл от всеобщего обозрения. Она ему не нравилась. Он считал, что Феликс должен показывать свою красоту через серию фотосессий, а не через селфи, при котором была закрыта часть его лица. Хёнджин любил рассматривать его фотографии, запоминать самые незначительные вещи, словно одержимый. Но больше всего Хёнджин любил рисовать эти детали и пробовать их на вкус губами. Хёнджин считал, что такая красота, когда из отражения глаз выходит душа, не должна быть скрыта от этого прогнившего мира.

Небо обрушилось на город, заставляя мир укрыться чёрным полотном, как его душа. Хёнджин сидел за чёрным, лакированным столом и рассматривал перед собой портрет Феликса, который нарисовал пару минут назад. Длинные пальцы сжимали хрупкий стакан с тёмно-красной жидкостью, которая в миг опрокинулась на портрет.

— Хёнджин, как твои дела? — к нему на край стола подсаживается молодая пассия его отца, но её имя оставалось за пределами его познаний. — Никогда не видела тебя таким загруженным. Может, тебе стоит развлечься?