Maniac II

Глава 16

***

         Хватка на запястье стала сильнее, и они с трудом протискивались через толпу людей, чтобы дойти до кабинета. Хёнджина кто-то цеплял, старался остановить, заговорить с ним, но тому было всё равно. Он упрямо шёл вперёд, таща за собой Феликса, который мечтал только об одном — вымолить прощение. Эти губы, что так цепляли срывающимися с них словами и изгибались в хищной ухмылке сейчас казались опасными.

        Как только дверь хлопнула, младший застонал в голос — вибрация снова пошла по его телу. Он цеплялся руками за плечи Хёнджина, позорно скулил и сползал на пол. Его тело больше не принадлежало ему, им всецело распоряжался этот дьявол, что расстегивал ремень на своих штанах. Его дёрнули вверх, он готов был зарыдать, но, как и в прошлый раз, вибрация прекратилась внезапно. Хёнджин секунду смотрел в его глаза, там даже мелькнула нежность, так несвойственная ему, а потом поцеловал так, что у Феликса закружилась голова. Ноги стали ватными, он послушно приоткрыл рот, и ощущение чужого влажного языка окончательно лишает его рассудка.

        Поцелуй никогда не приносил столько удовольствия, не взрывал внутри него атомные бомбы. Он вжался своим возбуждённым членом в бедро Феликса и застонал от пронзившего его удовольствия. Не отрываясь друг от друга, они искали опору, чтобы не рухнуть, и Феликс ударился спиной о неровно выложенную стопку бумаг на столе. Боли он почти не почувствовал, все его ощущения были сконцентрированы на прикосновениях Хёнджина, на его поцелуях и взглядах, которые, казалось, снимали с его костей кожу и мышцы.

        Чужие ладони нетерпеливо скользили по его бокам, задирая рубашку, царапали, не были ничуть нежными и ласковыми. Пальцы торопливо расстегивали ремень, а следом и джинсы, стягивали их по стройным ногам вместе с бельём. Феликс облегчённо вздохнул, когда члена коснулся прохладный воздух. Он так хотел уже сейчас почувствовать Хёнджина в себе, но вместо этого его тело пронзила вспышка боли от осточертевшего удара ремнём по голой коже. Феликс цеплялся за старшего, пытался удержаться на ногах, но всё равно опускался вниз. 

— Ты псих, — прошипел Феликс, до боли закусывая губу и срываясь на скулёж.
— Самый настоящий псих-извращенец.

        Через глаза Хёнджин пил его страх, не отображающийся на лице никак, разве что нахлынувшей бледностью. В груди Феликс ощущал глухую барабанную дробь, настолько частую, что боль колыхалась...