Отношу опустевшие кружки на кухню и ставлю на столешницу с такой осторожно, чтобы звук от их появления на мраморе остался незамеченным. Мне не хочется нарушать тишину этого места. Серая обитель. Уважаю порядок здешних вещей. А всё же чашки звонко стукают о столешницу.
Оборачиваюсь в надежде, что он не слишком злится на меня из-за этой случайной оплошности; Остин сидит на деревянном барном стуле, том самом, на котором недавно сидела я, и смотрит на меня, опять изучает.... Вот только на этот раз взгляд горит иначе, испепеляет мою силу воли. В нём мелькает нечто новое для меня. Исключительно эротичное. Жарко! От этого взгляда кровь в моих жилах начинает потихоньку вскипать, а самообладание испаряться. Краснею, и не могу сопротивляться этим растлевающим глазам, готова сделать всё, что только скажет их обладатель. Парень улавливает мой настрой, пластично соскакивает со стула, огибает барную стойку. Обвожу заворожённым взглядом рельеф его тела: мощная шея, чуть покатые плечи, мускулистые предплечья. Пропорции тела идеальны, лицо совершенно. Он классный до дрожи в коленках, сухости во рту и влажности у заветной точки. Затаиваю рвущее горло дыхание...
Подходит неторопливо, без осторожности, без какой-либо робости проворно подхватывает меня и ловко усаживает на холодный мрамор. Упираюсь руками в столешницу, развожу ноги в стороны, поддаваясь не столько инстинкту, сколько охватившей меня похоти.
Горячая правая ладонь обжигает мою шею, тёплые пальцы по-хозяйски проскальзывают к волосам и задерживаются у меня на затылке; пухлые губы касаются ямки над ключицей, после чего бархатный кончик языка прочерчивает влажную дорожку к шее. Не дышу.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
А он чуть сильнее прижимается губами к коже, трогает языком нежную кожу, будто спрашивает разрешения; не заметив ни малейшего сопротивления с моей стороны, Остин вдруг легонько покусывает мою шею и прижимается ко мне плотнее торсом, втискивается между бёдер, разводя их ещё шире, и, не испытав никакого препятствия, плотнее прижимается ко мне пахом. Вторая ладонь обжигает моё бедро, начинаю дышать прерывисто и гореть из-за выглаживающих движений на внутренней поверхности моего бедра. Из-за ощущения твёрдой мужской плоти, напирающей с животной силой на мой мягкий нежный лобок, истома разгорается во мне до такой степени, что начинает без всякой скромности сочиться.
