Покалеченный Бог Войны стал моей наложницей

Глава 116

Когда Цзян Суйчжоу проснулся, время уже перевалило за полдень. Солнечные лучи проникали сквозь окна и полог и мягко падали на постель. Он открыл глаза и зажмурился от яркого света. Попытавшись встать, он вдруг ощутил, как сильная рука крепче обняла его за талию, удерживая на месте.

- Проснулся? - проурчал сытый волчара, лежащий рядом.

- Мгм, - промычал он в ответ и только хотел открыть рот, как понял, что его голос сел.

Он бросил на Хо Уцзю уничтожающий взгляд. На что тот с особой распущенностью рассмеялся и его довольство передалось через грудную клетку Цзян Суйчжоу.

...вот же скотина!

Как бы он ни кричал ему вчера ночью остановиться, он вообще ничего не слышал! Словно огромный оголодавший волк. То ли это было из-за настойки Хо Юйаня, то ли от столь долгого воздержания, но Хо Уцзю был поистине безжалостен. Чтоб ему сдохнуть мучительной смертью!

От такого смеха у Цзян Суйчжоу загорелись уши, а теплая грудь, плотно прижимавшаяся к нему сбоку, вызвала в нем волну стыда, и он в гневе поднял руку, чтобы оттолкнуть его подальше. Но стоило ему пошевелиться, как одно распухшее место взорвалось болью, отозвавшейся ломотой во всем теле, и его рука бессильно упала. Хо Уцзю рассмеялся еще довольнее и стиснул его в объятиях, поцеловав так, будто собака, вгрызающаяся в кость. Теперь Цзян Суйчжоу было уже не до севшего голоса.

- Хватит! Перестань! Тебе больше нельзя приставать!

Хо Уцзю не ослаблял хватки, не давая ему возможности увернуться, и продолжал осыпать поцелуями, приговаривая: «Угу, угу, не буду, не буду», зарывшись в ямочку между ключицами и все теснее вжимаясь в него. Впервые Цзян Суйчжоу понял, каково это стать рыбой на разделочной доске (п/п букв. человек за нож, я за рыбу, идиома, означающая оказаться у кого-то во власти). И он не только не сумел его оттолкнуть, но и позволил Хо Уцзю разжечь свой огонь. Хоть раз отведав мяса, уже не будешь прежним. Если бы человеческая природа не была таковой, никто бы не умирал от обжорства, дорвавшись до роскошного пиршества. Конечно же, молодое и закаленное в боях тело Хо Уцзю еще и не то сдюжит, но вот за себя Цзян Суйчжоу не взялся бы ручаться.

Ему ничего не оставалось, кроме как повысить голос и прохрипеть:

- Хо Уцзю!