Игры Судьбы

14. Страшное воображение наяву

Ночь была сложной. Ее было трудно пережить. Ане, от того что слёзы не переставали литься, от того что тело окутывала мерзость, к горлу подступала тошнота, сопровождаемая головной болью и потоком плохих мыслей. Космосу, от застывшего в ушах плача Пчёлкиной, от холода, кружения головы, чувства вины и злобы на самого себя. Казалось, что эта ночь никогда не закончится, что их жизнь остановилась на этом роковом моменте. Хотелось перемотать время назад, чтобы сейчас они не находились в таком состоянии, но ничего сделать уже было нельзя. Рассвет наступил медленно, а за ним и дождливое утро. Дождь тарабанил по окну, от чего голова Холмогорова раскалывалась. Он прикрыл веки и тяжело вздохнул. Когда в дверь палаты вошел кто-то, он даже не услышал шагов. Поэтому, открыв глаза вновь и увидев перед собой Валеру, он вздрогнул и пару раз моргнул.

— Я тебя разбудил? Привет, — Филатов стянул с головы мокрый капюшон олимпийки и, вытерев влагу с ладони об штанину, протянул её другу.

К Космосу подступила зябкость и тошнота. Ему было стыдно смотреть Филу в глаза. Стыдно, ведь каждый раз перед глазами была та ночь с Анькой. Стыдно, что его обвинения оказались горькой правдой. Стыдно, что он поступил так низко по отношению к своему другу детства.

Холмогоров покачал головой, принимая рукопожатие и присаживаясь на локти.

— Я не спал, — облизнув сухие губы, еле слышно произнёс он.

Филатов понятливо кивнул в ответ, а после присел на край больничной койки Коса. Тому резко стало дурно, горло начало щекотать истерический смех. Как же это выглядело глупо, мерзко и ужасно. Он чувствовал себя вывернутым наизнанку, избитым собственными чувствами, не в своём теле.

— Как ты себя вообще чувствуешь?

— Нормально, Филыч, голова раскалывается.

Оба знали, что Валера пришёл сюда не просто так. Сейчас его слова звучали как-то странно, сухо. Разговор не клеился, от чего Фил вздохнул. На душе было грязно и тяжело, внутри словно что-то билось и шептало бред в правое ухо.

— Прости меня, брат. Я дурак, нагнал на тебя. Сам же знаю, что у тебя с Аней ничего не было и не будет...

Косу было противно это слушать до скрежета в зубах. Он понимал, что не заслуживает этих извинений. Хотелось выйти из собственного тела, уйти отсюда, забыть всё. На языке вертелся горький вкус от окутанной мерзостью к самому себе. Его словно что-то душило, не давая нормально дышать. Голова кружилась, всё было как в тумане, и с каждым словом друга становилось только хуже. Мозг словно выкручивало от воспоминаний той ночи.