Чёрное знамя

17. Зоя

...— Не горю желанием, — холодно ответил Котов который совершенно не горел желанием говорить с Зоей. Ему хотелось просто вернуться домой и забыться, а она мешала ему. Но Зоя, казалось, проигнорировала это.
— Что у вас случилось?
— Что случилось?! — сорвался Котов. Да что она вообще знает о его проблемах, чтобы спрашивать «что случилось?»... — Ну а вам-то какое дело, что у меня случилось? Уже третий день подряд вы ходите за мной.
— Я просто хочу помочь, — сказала Зоя, и посмотрела в глаза Михаилу, но затем отвела взгляд. Она хорошо помнила вчерашний день, и капитан вызывал у неё страх, даже несмотря на то, что сейчас он не был пьян (но, похоже, собирался напиться).
— А мне этого не надо, — ответил Котов, — Я вполне могу помочь себе сам. Честь имею, — сказал Михаил, и вставил ключ в замок двери, но в последнюю секунду Зоя схватила его за руку. Котов остановился больше от удивления, чем от того, что Сытина перехватила его руку.
— Я же вижу, что у вас что-то не так. Давайте просто поговорим.
— Хорошо, — согласился Михаил, надеясь, что после этого Зоя не станет его тревожить, — Только не на лестничной клетке.

Они вышли на улицу. Сегодня ночью было прохладно, но Котов даже любил такую погоду. Она была ему какой-то более привычной, да и с детства капитан плохо переносил жару. Сев на скамейку, Михаил печально осмотрел двор своего дома. Сейчас, в свете единственного газового фонаря, который едва-едва освещал дверь подъезда, ничего привлекательного на этой улице не было.
— Небо сегодня красивое, — сказала Зоя, подняв глаза на звёздное небо. Михаилу очень захотелось уйти домой. Но, нельзя.
— Из всех тем вы выбрали эту?
— Да. Звёзды... — и Зоя вновь мечтательно посмотрела на небо, — Я в детстве всегда любила на звёзды смотреть. Выйдешь, порой, на улицу, и смотришь...
— И я тоже, — сказал Котов, — Только в городе звёзды не такие яркие. Вот где-нибудь за городом — другое дело. Мне армейский друг мой, Лёня Глушко рассказывал про всякие созвездия. Он до войны в Пулковской обсерватории в Ленинграде работал. Хотел астрономом стать...
— И что? — спросила Зоя, — Стал астрономом?
— Нет, — мрачно сказал Михаил, — В феврале сорок третьего убит в разведке. А сегодня я ещё одного друга потерял. Николая Фомича Казанцева.

Они замолчали. Зоя не знала, что сказать, чтобы не задеть Котова. Михаил просто не хотел вспоминать о сегодняшней трагедии. Он только-только отвлёкся на что-то другое — звёзды, как тут же опять вспомнил про Николая Фомича.
— И вот эта чёрная полоса у меня в жизни уже давно, — вздохнул Михаил, — Сперва не стало Вики. Я как-то это пережил. Потом — дело «Чёрного знамени», и вот теперь, не стало моего хорошего друга. Наставника. И хуже всего то, что я не знаю, кому теперь доверять. Даже себе не могу. Постоянно когда возвращаюсь домой, напиваюсь до беспамятства...
— Это не выход, — тихо сказала Зоя, — Алкоголь, он...
— Знаю. Не помогает, — кивнул Котов, — И вот, я часто по долгу службы сталкиваюсь с людьми, которые опустились дальше некуда. Знаешь скрипача Бухтоярова?
— Нет, — ответила Зоя, не придав значения тому, что Котов перешёл на «ты».
— А я знаю. Преподаватель в нашей консерватории был, и на концертах выступал. Один раз я был на его концерте — это было когда мне было лет четырнадцать. Моя мама вообще хотела, чтобы я стал музыкантом. А отец — он у меня был революционер, старый большевик, с 1917 года, хотел, чтобы я сделал карьеру по партийной линии.
— А ты кем хотел? — спросила Зоя, тоже перейдя на «ты».
— Я хотел быть инженером, — честно признался Котов, — Но в итоге стал милиционером. Вот как в жизни бывает...так вот. Бухтояров этот был талантливейший музыкант. Представляли даже к званию заслуженного артиста...а в итоге, теперь он на расстроенной скрипке по кабакам играет, да на рынке подачки просит. Почему? Спился. Вот, думаю, и я скоро буду с ним на Сенном сидеть...
— Неужели у тебя совсем никого нет?
— Никого, — согласился Михаил, — Вот у друга моего, Ильи Иваницкого — жена, дети. У Кири Родионова — сестра и тётя. Даже у Шубина...и того, семья есть. У тебя, в конце-концов, тоже семья. А я один. Неприкаянная душа. Может, это и к лучшему...