Свирепый Муж /悍 夫 (БЛ)

Глава 20

　　Воспользовавшись затянувшимся временем, Шао Юнань трижды промыл родниковой водой пять маленьких кувшинов, предназначенных для сбора пепла, и отнес их на кухню, чтобы как можно скорее высушить. Он также вымыл недавно купленные кувшины для чая, кувшин для вина и маленькие плитки для варенья, а кувшин для вина и плитки дважды ошпарил кипятком внутри и снаружи. Пока Шао Юнань занимался уборкой, вернулся Ван Шицзин. Увидев, что Шао Юнань занят, он отложил найденные им известковые блоки и подошел помочь.

　　"Не двигайся! Остановив Ван Шицзина, Шао Юнань сказал: "Ты хочешь обжечь руки". Руки Ван Шицзина были испачканы известковой пеной, и если бы они сразу коснулись воды, то получил ожоги.

　　Отведя Ван Шицзина в сторону, Шао Юнань сначала тщательно вытерл его руки чистой тряпкой, затем сходил на кухню и принес уксус, чтобы Ван Шицзин вымылся, после чего отпустил его мыть руки.

　　"Используй эту тряпку, когда будешь брать их в будущем".

　　"Хорошо!"

　　Ван Шицзин был в очень хорошем настроении и серьезно вымыл руки, даже использовал банные бобы, чтобы распарить их, и только когда перестал чувствовать запах уксуса, он сдался.

　　"Я буду мыть, не трогай холодную воду". Ван Шицзин отправился выполнять работу Шао Юнаня. Шао Юнань бросил на него взгляд, говоривший: "Я не женщина".

　　Ван Шицзин справедливо сказал: "Я буду выполнять рутинную работу в доме".

　　Шао Юнань раздвинул ладони: "Я тоже выполнял рутинную работу". Его руки были покрыты толстыми мозолями, значит, хозяин дома не занимался тяжелым трудом в семье Шао. Ван Шицзин взял Шао Юнаня за руку и обнял его: "Жена, у меня болит сердце. Теперь я буду выполнять всю тяжелую работу в доме. Ты еще молод, не изнашивай свое тело раньше времени".

　　Щеки Шао Юнаня, находившиеся рядом с грудью Ван Шицзина, пылали жаром до самого сердца. Не то чтобы за ним никто не бегал, напротив, за ним бегало множество людей, мужчин, женщин, самого разного статуса. Но если не считать тех двух неудачных любовных связей, он всегда был очень осторожен. Если бы у него был кто-то близкий, он не смог бы сохранить тайну пространства, поэтому ему приходилось быть осторожным.

　　Теперь, когда он вернулся на несколько тысяч лет назад и его обнимал древний человек, он впервые почувствовал какое-то невыразимое беспокойство, беспокойство изнутри.