Три века без бессмертных

85. Рассекающий Дух

Он и Небесный Закон разделяли один и тот же корень, один и тот же источник. Неясно, мог ли Линтай Небесный Закон, восседающий на вершине Сяньду, попробовать хотя бы самую малость этого через свой сосуд...

Вероятно, нет.

Вероятно, никогда.

И это было самое абсурдное и печальное во всей этой истории.

Потому что тот, кто стоял напротив, был не просто каким-то человеком или каким-то инцидентом. Это был Небесный Закон Линтай; он был неприкосновенным, неосязаемым. Все нежелание и негодование, выплеснувшиеся наружу, не могли даже вызвать малейшего эха. Это было похоже на то, как если бы человек вложил всю свою силу в удар меча, но ударил в воздух.

И все это время он оставался нетронутым, неся в себе так называемое равновесие и разум, взаимозависимость благословения и катастрофы, сосуществование добра и зла, разделение бессмертного и смертного...

Из-за разделения между бессмертными и смертными тот же пожар, который мог бы сжечь дух смертных дотла, сжег У Синсюэ до костей, но оставил его плоть совершенно невредимой.

Потому что он был божественным, носителем бессмертного.

Даже раньше, когда его разум был неустойчивым и он уже был окутан нечистой ци, даже после того, как он лично послал тысячи духов на смерть, его все еще считали бессмертным.

Это было так забавно. Очевидно, что грязная ци была оплетена вокруг него, но он все еще считался бессмертным.

Может ли быть в мире еще один такой бессмертный?

Нет.

Во всем огромном мире был только один Линван, чьи руки были унижены убийством, он не был ни человеком, ни призраком, он был непристойным и неуместным.

Пока божественная беседка будет существовать хоть один день, пока этот Линван будет существовать хоть один день, эти хаотичные линии никогда не будут прорезаны, и эти бедствия, рожденные жадностью не на жизнь, а на смерть, будут множиться без остановки.

Эта мысль крутилась в голове У Синсюэ, не рассеиваясь.

***

После того, как заключенные здесь духи были рассеяны в огне, вся запечатанная земля содрогнулась, и невидимая сила хлынула наружу, словно приливная волна.