О ТОМ, КАК КАНЦЛЕР СЕГЬЕ НЕ МОГ НАЙТИ КОЛОКОЛ, ЧТОБЫ УДАРИТЬ ВНЕГО, ПО СВОЕМУ ОБЫКНОВЕНИЮ Трудно даже представить себе, какое впечатление эти слова произвели наЛюдовика XIII. Он вспыхнул, но тут же краска сбежала с его лица. И кардиналсразу понял, что одним ударом отвоевал потерянные позиции. - Герцог Бекингэм в Париже! - воскликнул король. - Зачем же он приезжалсюда? - Надо полагать, чтобы вступить в заговор с вашими врагами - испанцамии гугенотами. - Нет! Клянусь, нет! Чтобы в заговоре с госпожой де Шеврез, госпожой деЛонгвиль и всеми Конде посягнуть на мою честь! - Ваше величество, как можете вы допустить такую мысль! Королева такблагоразумна, а главное - так любит ваше величество! - Женщина слаба, господин кардинал. Что же касается большой любви, то уменя свое мнение на этот счет. - Тем не менее, - сказал кардинал, - я утверждаю, что герцог приезжал вПариж с целями чисто политическими. - А я уверен, что с совершенно другими целями. Но если королевавиновата, то горе ей! - В самом деле, - произнес кардинал, - как ни тяжко мне допустить дажемысль о такой возможности... Ваше величество напомнили мне одну вещь:госпожа де Ланнуа, которую я, следуя приказу вашего величества, несколькораз допрашивал, сегодня утром сообщила мне, что в позапрошлую ночь еевеличество очень поздно не ложилась, что сегодня утром королева многоплакала и что весь день она писала. - Все понятно! - воскликнул король. - Писала, разумеется, ему!Кардинал, добудьте мне все бумаги королевы. - Но как же достать их, ваше величество? Мне кажется, что ни я, ни вашевеличество не можем взять это на себя. - А как поступили с женой маршала д'Анкра? - воскликнул король в порывенеудержимого гнева. - Обыскали ее шкафы и в конце концов ее самое. - Жена маршала д'Анкра - всего лишь жена маршала д'Анкра, какая-тоискательница приключений из Флоренции, тогда как августейшая супруга вашеговеличества - Анна Австрийская, королева Франции, то есть одна из величайшихвладетельных особ в мире. - Тем страшнее ее вина, герцог! Чем легче она забыла высоту своегосана, тем глубже она пала. Да, кроме того, я давно уже решил положить конецвсем этим интригам - политическим и любовным... При ней, если не ошибаюсь,состоит некий Ла Порт? - Которого я, должен признаться, считаю главной пружиной в этом деле, -вставил кардинал. - Значит, и вы, так же как я, думаете, что она обманывает меня? - Я думаю и повторяю, ваше величество, что королева в заговоре противвласти короля, но я не сказал - против его чести. - А я вам говорю - в заговоре против того и другого. Я вам говорю, чтокоролева меня не любит, что она любит другого. Я вам говорю, что она любитэтого подлого Бекингэма! Почему вы не арестовали его, когда он был в Париже? - Арестовать герцога? Арестовать первого министра короля Карла Первого?Да что вы, ваше величество! Какой шум! А если бы - в чем я по-прежнемусомневаюсь, - если бы подозрения вашего величества сколько-нибудьоправдались, какая страшная огласка, какой неслыханный позор! - Но раз он сам подвергал себя опасности, как какой-нибудь бродяга иливор, нужно было... Людовик XIII умолк, сам испугавшись того, что готово было сорваться сего уст, и Ришелье, вытянув шею, напрасно ожидал этих слов, застывших накоролевских устах. - Нужно было?.. - Ничего, - произнес король, - ничего... Но в течение всего времени,что он был в Париже, вы не выпускали его из виду? - Нет, ваше величество. - Где он жил? - На улице Лагарп, номер семьдесят пять. - Где это? - Недалеко от Люксембургского дворца. - И вы уверены, что он не виделся с королевой? - Я считаю королеву слишком преданной своему Долгу. - Но они в переписке. Это ему королева писала весь день. Герцог, ядолжен получить эти письма! - Ваше величество, разве... - Герцог! Чего бы это ни стоило, я хочу получить эти письма. - Но я должен заметить вашему величеству... - Неужели и вы предаете меня, господин кардинал? Вы все времяпротивитесь моим желаниям. Неужели и вы в сговоре с испанцами и англичанами,с госпожой де Шеврез и с королевой? - Ваше величество, - со вздохом произнес кардинал, - мне казалось, чтоя огражден от таких подозрений. - Господин кардинал, вы слышали меня: я хочу иметь эти письма. - Есть только один способ... - Какой? - Поручить эту миссию канцлеру, господину Сегье. Это дело целиком поего части. - Пусть за ним немедленно пошлют! - Он, должно быть, у меня. Я как раз вызвал его к себе, а отправляясь вЛувр, я распорядился, чтобы он, когда явится, подождал меня. - Пусть за ним немедленно пошлют. - Воля вашего величества будет исполнена, но... - Что за "но"? - Но королева, возможно, откажется подчиниться. - Подчиниться моим приказаниям? - Да, если она не будет уверена, что это приказание исходит от короля. - Ну так вот, чтобы она не сомневалась, я сам предупрежу ее. - Ваше величество, надеюсь, не забудете, что я сделал все возможное,лишь бы предотвратить разрыв. - Да, герцог, я знаю, что вы крайне снисходительны к королеве... можетбыть, даже чересчур снисходительны. Мы еще вернемся к этому позже,предупреждаю вас. - Когда будет угодно вашему величеству. Но я всегда буду горд исчастлив принести себя в жертву во имя мира и согласия между вами икоролевой Франции. - Прекрасно, кардинал, прекрасно. Но пока что пошлите за господиномканцлером. Я пройду к королеве. И Людовик XIII, открыв дверь, вышел в коридор, соединявший его половинус апартаментами Анны Австрийской. Королева сидела в кругу своих придворных дам - г-жи де Гито, г-жи деСабле, г-жи де Монбазон и г-жи де Гемене. В углу пристроилась и камеристка -донья Эстефания, приехавшая вместе с королевой из Мадрида. Госпожа де Гемене читала вслух, и все внимательно слушали чтицу, заисключением королевы, затеявшей это чтение лишь для того, чтобы иметьвозможность предаться ходу своих мыслей, делая вид, будто она слушает. Мысли эти, хоть и позлащенные последними отблесками любви, все же былиполны печали. Лишенная доверия своего супруга, преследуемая ненавистьюкардинала, который не мог ей простить того, что она отвергла его нежныечувства, Анна Австрийская имела перед глазами пример королевы-матери,которую эта ненависть терзала в течение всей ее жизни, хотя Мария Медичи(), если верить мемуарам того времени, вначале и дарила кардиналу тосчастье, в котором так упорно отказывала ему королева Анна. Анна Австрийскаявидела, как падают ее самые преданные слуги, самые доверенные друзья, самыедорогие ее сердцу любимцы. Как те несчастные, что наделены роковым даром,она навлекала несчастья на все, к чему прикасалась. Ее дружба была роковой ивлекла за собой преследования. Г-жа де Шеврез и г-жа де Верне были сосланы,и даже Ла Порт не скрывал от своей повелительницы, что с минуты на минутуожидает ареста. Королева была целиком погружена в эти мрачные размышления, когда дверьвдруг раскрылась и в комнату вошел король. Чтица сразу умолкла, все дамы встали со своих мест, и наступило мертвоемолчание. Не считая нужным поздороваться, король сделал несколько шагов иостановился перед королевой. - Сударыня, - произнес он изменившимся голосом, - сейчас к вам зайдетгосподин канцлер. Он сообщит вам нечто такое, о чем я поручил ему поставитьвас в известность. Несчастная королева, которой непрерывно грозили разводом, ссылкой идаже судом, побледнела, несмотря на свои румяна. - Но чем вызвано это посещение, ваше величество? - не в силахсдержаться, спросила она. - Что скажет мне господин канцлер, чего не моглибы мне сказать вы сами? Король, не отвечая, круто повернулся на каблуках, и почти в ту жеминуту дежурный гвардейский капитан Гито доложил о приходе канцлера. Когда канцлер вошел, короля уже не было в комнате: он успел выйти черездругую дверь. Канцлер вошел красный от смущения, но с улыбкой на устах. Ввиду того,что нам, вероятно, еще предстоит встретиться с ним по ходу нашегоповествования, не лишним будет нашим читателям уже сейчас ближепознакомиться с ним. Канцлер был лицо довольно любопытное. Де Рош Ле Маль, каноник собораБогоматери, бывший некогда камердинером кардинала, рекомендовал г-на деСегье его преосвященству как человека всецело преданного. Кардинал поверилэтой рекомендации, и ему не пришлось раскаиваться. О г-не де Сегье ходили самые разнообразные слухи. Между прочим,рассказывали следующую историю. После бурно проведенной молодости он удалился в монастырь, чтобы тамхоть в течение некоторого срока искупить безумства своей юности. Но, вступая в эту святую обитель, бедный грешник не успел достаточнобыстро захлопнуть за собой дверь и помешать страстям, от которых он бежал,ворваться в нее вслед за ним. Он беспрестанно подвергался искушениям, инастоятель, которому он поведал об этом горе, посоветовал ему, чтобыотгонять демона-искусителя, хвататься в такие минуты за веревку колокола извонить что есть мочи. Услышав этот звон, монахи поймут, что соблазныобуревают одного из их братьев, и все братство станет на молитву. Совет этот пришелся будущему канцлеру по душе. Он заклинал злого духа спомощью целого потока молитв, творимых другими монахами. Но дьявол не так-толегко отступает с однажды занятых им позиций. По мере того как усиливалисьзаклинания, дьявол усиливал соблазны, так что колокол оглушительно гуделдень и ночь, возвещая о страстном желании кающегося умертвить свою плоть. Монахам не оставалось ни минуты отдыха. Днем они только и делали, чтоподнимались и спускались по лестнице, ведущей в часовню; ночью, сверхобычных молитв, им приходилось по двадцать раз соскакивать с коек ипростираться ниц на полу своих келий. Неизвестно, отступился ли дьявол или дело это надоело монахам, но попрошествии трех месяцев кающийся вновь появился в свете, где пользовалсярепутацией самого страшного одержимого, какого когда-либо видели на земле. По выходе из монастыря он принял судейское звание, занял место своегодядюшки, став президентом в парламенте, перешел - что доказывало его редкуюпроницательность - на сторону кардинала, был назначен канцлером, служилверным орудием в руках его преосвященства в его ненависти к королеве-материи в его происках против Анны Австрийской; натравливал судей в течение всегодела Шале, поддерживал великого эконома Лафема () во всех его начинаниях,и в конце концов, полностью завоевав доверие кардинала, доверие, достойнозаслуженное им, он взял на себя необычайное поручение, для выполнениякоторого явился сейчас к королеве. Королева, когда он вошел, все еще стояла, но, увидев его, сразуопустилась в кресло, знаком приказав своим дамам занять места на подушках ипуфах. Затем она гордо повернулась к вошедшему. - Что вам угодно, сударь? - спросила Анна Австрийская. - И с какойцелью вы явились сюда? - По поручению короля, невзирая на глубокое уважение, которое я имеючесть питать к вашему величеству, я вынужден произвести тщательный обысксреди ваших бумаг. - Как, сударь! - воскликнула королева. - Обыск у меня?.. У меня?..Какая неслыханная низость! - Прошу извинить меня, ваше величество, но сейчас я лишь орудие в рукахкороля. Разве его величество не были только что здесь и не просили вас бытьготовой к этому посещению? - Ищите же, сударь. Я преступница, надо полагать... Эстефания, подайтеключи от всех моих столов и бюро. Канцлер для виду порылся в ящиках, хотя и был уверен, что королева нетам хранит важное письмо, написанное днем. После того как канцлер раз двадцать выдвинул и вновь задвинул ящикибюро, ему все же пришлось, преодолев некоторую нерешительность, сделатьпоследний шаг в этом деле, другими словами - обыскать королеву. Канцлер повернулся к Анне Австрийской. - Сейчас, - произнес он тоном, в котором сквозили растерянность исмущение, - мне остается приступить к главной части обыска. - Какой? - спросила королева, которая не понимала или не желала понятьнамерений канцлера. - Его величество знает, что сегодня днем королевой было написанописьмо. Его величеству известно, что это письмо еще не отослано поназначению. Этого письма не оказалось ни в вашем столе, ни в бюро. Между темоно где-нибудь спрятано. - Но осмелитесь ли вы коснуться вашей королевы? - произнесла АннаАвстрийская, выпрямившись во весь рост и устремляя на канцлера взгляд, вкотором вспыхнула угроза. - Я верный слуга короля и выполняю все, что приказывает его величество. - Что ж, это правда! - сказала Анна Австрийская. - И шпионы господинакардинала сослужили ему верную службу. Я действительно написала сегодняписьмо, и письмо это не отправлено. Письмо здесь. И королева положила свою прекрасную руку на грудь. - В таком случае дайте мне это письмо, ваше величество, - сказалканцлер. - Я отдам его только королю, сударь, - ответила Анна. - Если бы король желал лично получить от вашего величества письмо, онбы сам попросил его у вас. Но повторяю вам: он поручил мне потребовать у васписьмо, с тем что если вы откажетесь... - Продолжайте! - ...он мне же поручил взять его у вас. - Как? Что вы хотите сказать? - Что мои полномочия идут далеко, и мне, чтобы найти эти бумаги, даноразрешение произвести даже личный обыск вашего величества. - Какой ужас! - вскричала королева. - Поэтому прошу вас, сударыня, проявить уступчивость. - Ваше поведение неслыханно грубо, понимаете ли вы это, сударь? - Король приказывает, ваше величество. Прошу извинить меня. - Я не потерплю этого! Нет-нет, лучше смерть! - вскричала королева, вкоторой вскипела гордая кровь повелителей Испании и Австрии. Канцлер низко поклонился, затем, с явным намерением не отступать ни нашаг в исполнении порученной ему задачи, точно так, как сделал бы это палач взастенке, он приблизился к Анне Австрийской, из глаз которой сразу жебрызнули слезы ярости. Королева, как мы уже говорили, была очень хороша собой. Рискованнопоэтому было дать кому-либо такое поручение, но король, весь во власти своейревности к герцогу Бекингэму, уже ни к кому другому не ревновал. Надо полагать, что канцлер Сегъе в эту минуту искал глазами веревкупресловутого колокола, но, не найдя ее, протянул руку к тому месту, где, пособственному признанию королевы, было спрятано письмо. Анна Австрийская отступила на шаг и так побледнела, словно готова былаумереть. Чтобы не упасть, она левой рукой оперлась на стол, стоявший позадинее, а правой вынула из-за корсажа письмо и подала его канцлеру. - Возьмите, сударь, это письмо! - воскликнула королева голосом,прерывающимся от волнения. - Возьмите его и избавьте меня от вашего мерзкогоприсутствия. Канцлер, дрожа от вполне понятного волнения, взял письмо и,поклонившись до земли, вышел. Не успела дверь закрыться за ним, как королева почти без чувств упалана руки своих дам. Канцлер отнес письмо к королю, не заглянув в него. Рука короля,протянутая за письмом, дрожала. Он начал искать адрес, которого не было,страшно побледнел, медленно развернул письмо и, с первых же слов увидев, чтооно обращено к испанскому королю, быстро пробежал его до конца. Это был полный план нападения на кардинала. Королева предлагала своемубрату и австрийскому королю, которые чувствовали себя оскорбленнымиполитикой Ришелье, постоянно стремившегося унизить австрийский королевскийдом, пригрозить объявлением войны Франции и поставить условием сохранениямира отставку кардинала. О любви в этом письме не было ни слова. Король, сразу повеселев, послал узнать, во дворце ли еще кардинал. Емуответили, что его преосвященство в кабинете и ожидает распоряжений еговеличества. Король немедленно отправился к нему. - Представьте себе, герцог, - сказал король, - правы оказались вы, а нея. Вся интрига действительно политического свойства, и о любви нет и речи вэтом письмо. Но зато в нем очень много говорится о вас. Кардинал взял письмо и прочел с величайшим вниманием. Дойдя до конца,он перечел его вновь. - Ну что ж, ваше величество, - сказал он, - вы видите сами, до чегодоходят мои враги: вам угрожают двумя войнами, если вы не удалите меня. Навашем месте, ваше величество, я, право же, уступил бы столь энергичнымнастояниям. Я же, со своей стороны, был бы безмерно счастлив уйти от дел. - Что вы говорите, герцог! - Я говорю, ваше величество, что здоровье мое разрушается в этойчрезмерно напряженной борьбе и бесконечных трудах. Я говорю, что, по всейвидимости, буду не в силах выдержать утомление при осаде Ла-Рошели и лучшебудет, если вы назначите туда господина де Конде, для которого ведение войныесть его прямое дело, а не меня, служителя церкви, которому не позволяютотдаться его призванию, заставляя заниматься делами, к которым у него нетникакой склонности. Это обеспечит вам счастье в вашей семейной жизни и, я несомневаюсь, укрепит вашу славу за рубежом. - Будьте спокойны, герцог, - ответил король. - Я все понимаю. Все лица,поименованные в этом письме, понесут должную кару. Не избежит ее и королева. - Ах, что вы говорите, ваше величество! Да упаси бог, чтобы королевапретерпела из-за меня хоть малейшую неприятность! Королева всегда считаламеня своим врагом, хотя ваше величество сами можете засвидетельствовать, чтоя постоянно горячо заступался за нее, даже перед вами. О, если бы онаоскорбила честь вашего величества изменой, тогда другое дело, и я первый бысказал: "Нет пощады виновной!" К счастью, об этом и речи нет, и вашевеличество могли вновь в этом убедиться. - Это верно, господин кардинал, - сказал король. - И вы, как всегда,были правы. Но королева тем не менее заслужила мои гнев. - Вы сами, ваше величество, виновны перед ней. И было бы вполнепонятно, если б она разгневалась на вас. Ваше величество обошлись с нейчересчур сурово. - Вот именно так я всегда буду обходиться с моими врагами, а также и свашими, какое бы высокое положение они ни занимали и какой бы опасности я ниподвергался, проявляя такую строгость. - Королева враг мне, но не вам, ваше величество. Напротив, онапреданная супруга, покорная и безупречная. Позвольте же мне вступиться занее перед вашим величеством. - Так пусть она пойдет на уступки, пусть сама сделает первый шаг! - Напротив, ваше величество, подайте вы добрый пример. Ведь виновныбыли вы, заподозрив королеву. - Мне сделать первый шаг! - воскликнул король. - Ни за что! - Ваше величество, умоляю вас! - Да, кроме того, как найти подходящий повод? - Сделав что-нибудь, что могло бы доставить ей удовольствие. - Что же именно? - Дайте бал. Вы знаете, как королева любит танцы. Ручаюсь вам, что еегнев не устоит перед таким проявлением внимания. - Господин кардинал, ведь вам известно, что я не любитель светскихразвлечений. - Раз она знает, какое отвращение вы питаете к таким забавам, она темболее будет вам благодарна. Да к тому же ей представится случай приколотьпрекрасные алмазные подвески, которые вы ей недавно поднесли ко дню рожденияи с которыми она еще нигде не успела появиться. - Увидим, господин кардинал, увидим, - проговорил король, наслаждаясьсознанием, что королева оказалась виновной в преступлении, мало егобеспокоившем, и невинной в том, чего он больше всего опасался, и поэтомуготовый помириться с ней. - Увидим. Но, клянусь честью, вы слишкомснисходительны. - Ваше величество, - ответил кардинал, - предоставьте строгостьминистрам. Снисходительность - добродетели королей; прибегните к ней, и выувидите, что это пойдет на пользу. Вслед за этим, услышав, что часы пробили одиннадцать, кардинал с низкимпоклоном попросил разрешения удалиться и простился с королем, умоляя егопомириться с королевой. Анна Австрийская, ожидавшая упреков после того, как у нее отобралиписьмо, крайне удивилась, заметив на следующий день, что король делаетпопытки к примирению. В первые минуты она была готова отвергнуть их:гордость женщины и достоинство королевы были так глубоко уязвлены, что онане могла сразу забыть обиду. Но, поддавшись уговорам своих придворных дам, вконце концов она постаралась сделать вид, будто начинает забывать ослучившемся. Король, воспользовавшись этой переменой, сообщил ей, что всамом ближайшем будущем предполагает дать большой бал. Бал представлял собой такую редкость для несчастной Анны Австрийской,что при этом известии, как и предполагал кардинал, последний след обидыисчез - если не из сердца ее, то с лица. Она спросила, на какой деньназначено празднество, но король ответил, что на этот счет еще нужно будетсговориться с кардиналом. И в самом деле, король каждый день спрашивал кардинала, когда будетустроено это празднество, и каждый день кардинал под каким-нибудь предлогомотказывался твердо назвать число. Прошла неделя. На восьмой день после описанных нами событий кардинал получил письмо,отправленное из Лондона и содержавшее только следующие строки: "Я досталаих. Не могу выехать из Лондона, потому что у меня не хватит денег. Вышлитемне пятьсот пистолей, и, получив их, я через четыре или пять дней буду вПариже". В тот самый день, когда кардинал получил это письмо, король обратился кнему с обычным вопросом. Ришелье посчитал по пальцам и мысленно сказал себе: "Она пишет, что приедет через четыре или пять дней после полученияденег. Дней пять пройдет, пока деньги прибудут в Лондон, и дней пять - покаона приедет сюда. Всего, значит, десять дней. Нужно принять в расчетпротивный ветер, всякие досадные случайности и недомогания. Предположим,двенадцать дней... " - Ну как же, герцог, вы рассчитали? - спросил король. - Да, ваше величество. Сегодня у нас двадцатое сентября. Городскиестаршины устраивают третьего октября празднество. Все складываетсявеликолепно. Никто не подумает, что вы идете на уступки королеве. Помолчав, кардинал добавил: - Не забудьте, кстати, накануне праздника сказать королеве, что выжелали бы видеть, к лицу ли ей алмазные подвески.
