Осада Ла-Рошели явилась крупным политическим событием царствованияЛюдовика XIII и крупным военным предприятием кардинала. Поэтому интересно идаже необходимо сказать о ней несколько слов; к тому же некоторыеобстоятельства этой осады так тесно переплелись с рассказываемой намиисторией, что мы не можем обойти их молчанием. Политические цели, которые преследовал кардинал, предпринимая этуосаду, были значительны. Прежде всего мы обрисуем их, а затем перейдем кчастным целям, которые, пожалуй, оказали на его высокопреосвященство неменее сильное влияние, чем цели политические. Из всех больших городов, отданных Генрихом IV гугенотам в качествеукрепленных пунктов, теперь у них оставалась только Ла-Рошель.Следовательно, необходимо было уничтожить этот последний оплот кальвинизма,опасную почву, взращивавшую семена народного возмущения и внешних войн. Недовольные испанцы, англичане, итальянцы, авантюристы всехнациональностей, выслужившиеся военные, принадлежавшие к разным сектам, попервому же призыву сбегались под знамена протестантов, образуя одно обширноеобъединение, ветви которого легко разрастались, охватывая всю Европу. Итак, Ла-Рошель, которая приобрела особое значение после того, как палиостальные города, принадлежавшие кальвинистам, была очагом раздоров ичестолюбивых помыслов. Более того, порт Ла-Рошель был последним портом,открывавшим англичанам вход во французское королевство, и, закрывая его дляАнглии - исконного врага Франции, - кардинал завершал дело Жанны д'Арк игерцога де Гиза. Поэтому Бассомпьер, бывший одновременно и католиком и протестантом:протестантом по убеждению и католиком в качестве командора ордена СвятогоДуха, - Бассомпьер, немец по крови и француз в душе - словом, тот самыйБассомпьер, который при осаде Ла-Рошели командовал отдельным отрядом,говорил, стреляя в головы таких же протестантских дворян, каким был он сам: "Вот увидите, господа, мы будем настолько глупы, что возьмемЛа-Рошель". И Бассомпьер оказался прав: обстрел острова Рэ предсказал ему Севенскиедрагонады, а взятие Ла-Рошели явилось прелюдией к отмене Нантского эдикта. Но, как мы уже сказали, наряду с этими планами министра, стремившегосявсе уравнять и все упростить, с планами, принадлежащими истории, летописецвынужден также признать существование мелочных устремлений возлюбленногомужчины и ревнивого соперника. Ришелье, как всем известно, был влюблен в королеву; была ли для негоэта любовь простым политическим расчетом, или же она действительно была тойглубокой страстью, какую Анна Австрийская внушала всем окружавшим ее людям,этого мы не знаем, но, так или иначе, мы видели из предыдущих перипетийэтого повествования, что Бекингэм одержал верх над кардиналом и в двух илитрех случаях, а в особенности в случае с подвесками, сумел благодаряпреданности трех мушкетеров и храбрости д'Артаньяна жестоко насмеяться надним. Таким образом, для Ришелье дело было не только в том, чтобы избавитьФранцию от врага, но также и в том, чтобы отомстить сопернику; к тому же этомщение обещало быть значительным и блестящим, вполне достойным человека,который располагал в этом поединке военными силами целого королевства. Ришелье знал, что, победив Англию, он этим самым победит Бекингэма,что, восторжествовав над Англией, он восторжествует над Бекингэмом и,наконец, что, унизив Англию в глазах Европы, он унизит Бекингэма в глазахкоролевы. Со своей стороны, и Бекингэм, хоть он и ставил превыше всего честьАнглии, действовал под влиянием точно таких же побуждений, какие руководиликардиналом: Бекингэм тоже стремился к удовлетворению личной мести. Он ни зачто в мире не согласился бы вернуться во Францию в качестве посланника - онхотел войти туда как завоеватель. Отсюда явствует, что истинной ставкой в этой партии, которую двамогущественнейших королевства разыгрывали по прихоти двух влюбленных, служилодин благосклонный взгляд Анны Австрийской. Первая победа была одержана герцогом Бекингэмом: внезапно подойдя кострову Рэ с девяноста кораблями и приблизительно с двадцатью тысячамисолдат, он напал врасплох на графа де Туарака, командовавшего на островеименем короля, и после кровопролитного сражения высадился на острове. Скажем в скобках, что в этом сражении погиб барон де Шанталь; бароноставил после себя маленькую сиротку-девочку, которой тогда было полторагода. Эта девочка стала впоследствии г-жой де Севинье (). Граф де Туарак отступил с гарнизоном в крепость Сен-Мартен, а сотнючеловек оставил в маленьком форте, именовавшемся фортом Ла-Пре. Это событие заставило кардинала поторопиться, и еще до того, как корольи он сам смогли выехать, чтобы возглавить осаду Ла-Рошели, которая была ужерешена, он послал вперед герцога Орлеанского для руководства первоначальнымиоперациями и приказал стянуть к театру военных действий все войска, бывшие вего распоряжении. К этому-то передовому отряду и принадлежал наш друг Д'Артаньян. Король,как мы уже сказали, предполагал отправиться туда немедленно после заседанияпарламента, но после этого заседания, 23 июня, он почувствовал приступлихорадки; все же он решился выехать, но в дороге состояние его здоровьяухудшилось, и он вынужден был остановиться в Виллеруа. Однако где останавливался король, там останавливались и мушкетеры,вследствие чего д'Артаньян, служивший всего лишь в гвардии, оказалсяразлучен, по крайней мере временно, со своими добрыми друзьями - Атосом,Портосом и Арамисом. Нет сомнения, что эта разлука, казавшаяся ему тольконеприятной, превратилась бы для него в предмет существенного беспокойства,если б он мог предугадать неведомые опасности, которые его окружали. Тем не менее 10 сентября 1627 года он благополучно прибыл в лагерь,расположенный под Ла-Рошелью. Положение не изменилось: герцог Бекингэм и его англичане, хозяеваострова Рэ, продолжали осаждать, хотя и безуспешно, крепость Сен-Мартен ифорт Ла-Пре; военные действия против Ла-Рошели открылись два-три дня назад,поводом к чему послужил новый форт, только что возведенный герцогомАнгулемским близ самого города. Гвардейцы во главе с Дезэссаром расположились во францисканскоммонастыре. Однако, как мы знаем, д'Артаньян, поглощенный честолюбивой мечтойсделаться мушкетером, мало дружил со своими товарищами; поэтому он оказалсяодиноким и был предоставлен собственным размышлениям. Размышления эти были не из веселых. За те два года, которые прошли современи его приезда в Париж, он неоднократно оказывался втянутым вполитические интриги; личные же его дела, как на поприще любви, так икарьеры, мало подвинулись вперед. Если говорить о любви, то единственная женщина, которую он любил, былаг-жа Бонасье, но г-жа Бонасье исчезла, и он все еще не мог узнать, что с нейсталось. Если же говорить о карьере, он, несмотря на свое ничтожное положение,сумел нажить врага в лице кардинала, то есть человека, перед которымтрепетали самые высокие особы королевства, начиная с короля. Этот человек мог раздавить его, но почему-то не сделал этого. Дляпроницательного ума д'Артаньяна подобная снисходительность была просветом,сквозь который он прозревал лучшее будущее. Кроме того, он нажил еще одного врага, менее опасного, - так, покрайней мере, он думал, - но пренебрегать которым все же не следовало -говорило ему его чутье. Этим врагом была миледи. Взамен всего этого он приобрел покровительство и благосклонностькоролевы, но благосклонность королевы являлась по тем временам только лишнимповодом для преследований, а покровительство ее, как известно, было оченьплохой защитой: доказательством служили Шале и г-жа Бонасье. Итак, единственным подлинным приобретением за все это время был алмазстоимостью в пять или шесть тысяч ливров, который д'Артаньян носил напальце. Но опять-таки этот алмаз, который д'Артаньян, повинуясь своимчестолюбивым замыслам, хотел сохранить, чтобы когда-нибудь в случаенадобности он послужил ему отличительным признаком в глазах королевы, - этотдрагоценный камень, поскольку он не мог расстаться с ним, имел пока что небольшую ценность, чем те камешки, которые он топтал ногами. Мы упомянули о камешках, которые он топтал ногами, по той причине, что,размышляя обо всем этом, д'Артаньян одиноко брел по живописной тропинке,которая вела из лагеря в деревню Ангутен. Занятый своими размышлениями, оночутился дальше, чем предполагал, и день уже начинал склоняться к вечеру,когда вдруг, при последних лучах заходящего солнца, ему показалось, что заизгородью блеснуло дуло мушкета. У д'Артаньяна был зоркий глаз и сообразительный ум; он понял, чтомушкет не пришел сюда сам по себе и что тот, кто держит его в руке, прячетсяза изгородью отнюдь не с дружескими намерениями. Итак, он решил дать тягу,как вдруг на противоположной стороне дороги, за большим камнем, он заметилдуло второго мушкета. Очевидно, это была засада. Молодой человек взглянул на первый мушкет и не без тревоги заметил, чтоон опускается в его направлении. Как только дуло мушкета остановилось, онбросился ничком на землю. В эту самую минуту раздался выстрел, и он услыхалсвист пули, пролетевшей над его головой. Надо было торопиться. Д'Артаньян быстро вскочил на ноги, и в ту жесекунду пуля из другого мушкета разметала камешки в том самом месте дороги,где он только что лежал. Д'Артаньян был не из тех безрассудно храбрых людей, которые ищутнелепой смерти, только бы о них могли сказать, что они не отступили; к томуже здесь и неуместно было говорить о храбрости: д'Артаньян попросту попалсяв ловушку. "Если будет третий выстрел, - подумал он, - я погиб! " И он помчался в сторону лагеря с быстротой, которая отличала жителейего страны, славившихся своим проворством. Однако, несмотря на всюстремительность его бега, первый из стрелявших успел снова зарядить ружье ивыстрелил во второй раз, причем так метко, что пуля пробила фетровую шляпуд'Артаньяна, которая отлетела шагов на десять. У д'Артаньяна не было другой шляпы; поэтому он на бегу поднял свою,запыхавшийся и очень бледный прибежал к себе, сел и, никому ничего несказав, предался размышлениям. Это происшествие могло иметь три объяснения. Первое - и самое естественное - это могла быть засада ларошельцев,которые были бы весьма не прочь убить одного из гвардейцев его величества:во-первых, для того, чтобы иметь одним врагом меньше, а во-вторых, у этоговрага мог найтись в кармане туго набитый кошелек. Д'Артаньян взял свою шляпу, осмотрел отверстие, пробитое пулей, ипокачал головой. Пуля была пущена не из мушкета - она была пущена из пищали.Меткость выстрела с самого начала навела его на мысль, что он был сделан неиз обычного оружия; пуля оказалась не калиберной, и, следовательно, это былане военная засада. Это могло быть любезным напоминанием г-на кардинала. Читатель помнит,что в ту самую минуту, когда, по милости благословенного луча солнца,Д'Артаньян заметил ружейное дуло, он как раз удивлялся долготерпению еговысокопреосвященства. Но тут Д'Артаньян снова покачал головой. Имея дело с людьми, которых онмог уничтожить одним пальцем, его высокопреосвященство редко прибегал кподобным средствам. Это могло быть мщением миледи. Вот это казалось наиболее вероятным. Д'Артаньян тщетно силился припомнить лица или одежду убийц; он убежалот них так быстро, что не успел рассмотреть что-либо. - Где вы, мои дорогие друзья? - прошептал Д'Артаньян. - Как мне васнедостает! Ночь Д'Артаньян провел очень дурно. Три или четыре раза он внезапнопросыпался; ему чудилось, что какой-то человек подходит к его постели ихочет заколоть его кинжалом. Однако темнота не принесла с собой никакихприключений, и наступило утро. Тем не менее то, что не состоялось сегодня, могло осуществиться завтра,и Д'Артаньян отлично знал это. Весь день он просидел дома под предлогом плохой погоды: этот предлогбыл нужен ему, чтобы оправдаться перед самим собой. На третий день после происшествия, в девять часов утра, заиграли сбор.Герцог Орлеанский объезжал посты. Гвардейцы бросились к ружьям ивыстроились; Д'Артаньян занял свое место среди товарищей. Его высочество проехал перед фронтом войск, затем все старшие офицерыподошли к нему, чтобы приветствовать его, и среди них - капитан гвардииДезэссар. Минуту спустя д'Артаньяну показалось, что г-н Дезэссар знаком подзываетего к себе. Боясь ошибиться, он подождал вторичного знака своего начальника;когда тот повторил свой жест, он вышел из рядов и подошел за приказаниями. - Сейчас его высочество будет искать добровольцев для опасногопоручения, которое принесет почет тому, кто его выполнит, и я подозвал вас,чтобы вы были наготове. - Благодарю вас, господин капитан! - ответил гасконец, обрадовавшисьслучаю отличиться перед герцогом. Оказалось, что ночью осажденные сделали вылазку и отбили бастион,взятый королевской армией два дня назад; предполагалось послать туда людей вочень опасную рекогносцировку, чтобы узнать, как охранялся этот бастион. Действительно, через несколько минут герцог Орлеанский громкопроговорил: - Мне нужны три или четыре охотника под предводительством надежногочеловека. - Что до надежного человека, ваше высочество, то такой у меня есть, -сказал Дезэссар, указывая на д'Артаньяна. - Что же касается охотников, тостоит вам сказать слово, и за людьми дело не станет. - Найдутся ли здесь четыре человека, желающие пойти со мной на смерть?- крикнул Д'Артаньян, поднимая шпагу. Двое из его товарищей-гвардейцев тотчас же выступили вперед, к нимприсоединились еще два солдата, и нужное количество было набрано; всемостальным Д'Артаньян отказал, не желая обижать тех, которые вызвалисьпервыми. Было неизвестно, очистили ларошельцы бастион после того, как захватилиего, или же оставили там гарнизон; чтобы узнать это, требовалось осмотретьуказанное место с достаточно близкого расстояния. Д'Артаньян со своими четырьмя помощниками отправился в путь и пошелвдоль траншеи; оба гвардейца шагали рядом с ним, а солдаты шли сзади. Прикрываясь каменной облицовкой траншеи, они быстро продвигались впереди остановились лишь шагов за сто от бастиона. Здесь Д'Артаньян обернулся иувидел, что оба солдата исчезли. Он решил, что они струсили и остались сзади; сам же он продолжалдвигаться вперед. При повороте траншеи Д'Артаньян и два гвардейца оказались шагах вшестидесяти от бастиона. На бастионе не было видно ни одного человека, оноказался покинутым. Трое смельчаков совещались между собой, стоит ли идти дальше, как вдругкольцо дыма опоясало эту каменную глыбу, и десяток пуль просвистели вокругд'Артаньяна и его спутников. Они узнали то, что хотели узнать: бастион охранялся. Дальнейшеепребывание в этом опасном месте было, следовательно, бесполезнойнеосторожностью. Д'Артаньян и оба гвардейца повернули назад и началиотступление, похожее на бегство. Когда они были уже близко от угла траншеи, который мог защитить их отларошельцев, один из гвардейцем упал - пуля пробила ему грудь. Другой,оставшийся целым и невредимым, продолжал бежать к лагерю. Д'Артаньян не захотел покинуть своего товарища; он нагнулся, чтобыподнять его и помочь добраться до своих, но в эту минуту раздались двавыстрела: одна пуля разбила голову уже раненного гвардейца, а другаярасплющилась о скалу, пролетев в двух дюймах от д'Артаньяна. Молодой человек быстро обернулся, так как эти выстрелы не моглиисходить из бастиона, загороженного углом траншеи. Мысль о двух исчезнувшихсолдатах пришла ему на ум и напомнила о людях, покушавшихся убить еготретьего дня. Он решил, что на этот раз выяснит, в чем дело, и упал на трупсвоего товарища, притворившись мертвым. Из-за заброшенного земляного вала, находившегося шагах в тридцати отэтого места, сейчас же высунулись две головы: то были головы двух отставшихсолдат. Д'Артаньян не ошибся: эти двое последовали за ним только для того,чтобы его убить, надеясь, что смерть молодого человека будет отнесена засчет неприятеля. Но так как он мог оказаться лишь раненным и впоследствии заявить об ихпреступлении, они подошли ближе, чтобы его прикончить; к счастью, обманутыехитростью д'Артаньяна, они не позаботились о том, чтобы перезарядить ружья. Когда они были шагах в десяти, Д'Артаньян, который, падая, постаралсяне выпустить из рук шпаги, внезапно вскочил на ноги и одним прыжком оказалсяоколо них. Убийцы поняли, что если они побегут в сторону лагеря, не убивд'Артаньяна, то он донесет на них; поэтому первой их мыслью было перебежатьк неприятелю. Один из них схватил ружье за ствол и, орудуя им, как палицей,нанес бы д'Артаньяну страшный удар, если бы молодой человек не отскочил всторону; однако этим движением он освободил бандиту проход, и тот бросилсябежать к бастиону. Не зная, с каким намерением этот человек направляется кним, ларошельцы, охранявшие бастион, открыли огонь, и предатель упал,пораженный пулей, раздробившей ему плечо. Тем временем Д'Артаньян бросился на второго солдата, действуя шпагой.Борьба была недолгой: у негодяя было для защиты только разряженное ружье, -шпага гвардейца скользнула по стволу ружья, уже не грозившего ему никакойопасностью, и пронзила убийце бедро; тот упал. Д'Артаньян тотчас жеприставил острие шпаги к его горлу. - О, не убивайте меня! - вскричал бандит. - Пощадите, пощадите меня,господин офицер, и я расскажу вам все! - Да стоит ли твой секрет того, чтобы я помиловал тебя? - спросилмолодой человек, придержав руку. - Стоит, если только вам дорога жизнь! Ведь вам двадцать два года, выкрасивы, вы храбры и сможете еще добиться всего, чего захотите. - Говори же поскорей, негодяй: кто поручил тебе убить меня? - сказалД'Артаньян. - Женщина, которой я не знаю, но которую называют миледи. - Но, если ты не знаешь этой женщины, откуда тебе известно ее имя? - Так называл ее мой товарищ, который был с ней знаком. Онасговаривалась не со мной, а с ним. У него в кармане есть даже письмо этойособы, и, судя по тому, что я слышал, это письмо имеет для вас большоезначение. - Но каким же образом ты оказался участником этого злодеяния? - Товарищ предложил мне помочь ему убить вас, и я согласился. - Сколько же она заплатила вам за это "благородное" дело? - Сто луи. - Ого! - со смехом сказал молодой человек. - Очевидно, она дорого ценитмою жизнь. Сто луи! Да это целое состояние для таких двух негодяев, как вы!Теперь я понимаю, почему ты согласился, и я готов пощадить тебя, но с однимусловием. - С каким? - тревожно спросил солдат, видя, что еще не все кончено. - Ты должен достать мне письмо, которое находится в кармане у твоегоприятеля. - Но ведь это только другой способ убить меня! - вскричал бандит. - Какмогу я достать это письмо под огнем бастиона? - И все же тебе придется решиться на это, или, клянусь тебе, ты умрешьот моей руки! - Пощадите! Сжальтесь надо мной, сударь! Ради той молодой дамы, которуювы любите! Вы думаете, что она умерла, но она жива! - вскричал бандит,опускаясь на колени и опираясь на руку, так как вместе с кровью он терялтакже и силы. - А откуда тебе известно, что есть молодая женщина, которую я люблю икоторую считаю умершей? - спросил д'Артаньян. - Из того письма, которое находится в кармане у моего товарища. - Теперь ты сам видишь, что я должен получить это письмо, - сказалд'Артаньян. - Итак, живо, довольно колебаться, или, как мне ни противно ещераз пачкать свою шпагу кровью такого негодяя, как ты, клянусь словомчестного человека, что... Эти слова сопровождались таким угрожающим жестом, что раненый поднялся. - Подождите! Подождите! - крикнул он, от испуга сделавшись храбрее. - Япойду... пойду! Д'Артаньян отобрал у солдата ружье, пропустил его вперед и остриемшпаги подтолкнул по направлению к его сообщнику. Тяжело было смотреть, как этот несчастный, оставляя за собой на дорогедлинный кровавый след, бледный от страха близкой смерти, пытался доползти,не будучи замеченным, до тела своего сообщника, распростертого в двадцатишагах от него. Ужас был столь явно написан на его покрытом холодным потом лице, чтод'Артаньян сжалился над ним. - Хорошо, - сказал он, презрительно глядя на солдата, - я покажу теберазницу между храбрым человеком и таким трусом, как ты. Оставайся. Я пойдусам. Быстрым шагом, зорко глядя по сторонам, следя за каждым движениемпротивника, применяясь ко всем неровностям почвы, д'Артаньян добрался довторого солдата. Было два способа достигнуть цели: обыскать раненого тут же на месте илиунести его с собой, пользуясь его телом как прикрытием, и обыскать втраншее. Д'Артаньян избрал второй способ и взвалил убийцу на плечи в ту самуюминуту, когда неприятель открыл огонь. Легкий толчок, глухой звук трех пуль, пробивших тело, последний крик,предсмертная судорога - все это сказало д'Артаньяну, что тот, кто хотелубить его, только что спас ему жизнь. Д'Артаньян вернулся в траншею и бросил труп рядом с раненым, которыйбыл бледен как мертвец. Он немедленно начал осмотр: кожаный бумажник, кошелек, в котором,очевидно, лежала часть полученной бандитом суммы, стаканчик для игральныхкостей и самые кости - таково было наследство, оставшееся после убитого. Д'Артаньян оставил стаканчик и игральные кости на том месте, куда ониупали, бросил кошелек раненому и жадно раскрыл бумажник. Между несколькими ненужными бумагами он нашел следующее письмо, тосамое, ради которого он рисковал жизнью: "Вы потеряли след этой женщины, и теперь она находится в полнойбезопасности в монастыре, куда вы никоим образом не должны были еедопускать. Постарайтесь, по крайней мере, не упустить мужчину. Вам известно,что у меня длинная рука, и в противном случае вы дорого заплатите за те столуи, которые от меня получили". Подписи не было, но письмо было написано миледи - д'Артаньян несомневался в этом. Поэтому он спрятал его как улику и, защищенный выступомтраншеи, начал допрос раненого. Последний сознался, что вместе с товарищем,тем самым, который только что был убит, он взялся похитить одну молодуюженщину, которая должна была выехать из Парижа через заставу Виллет, но что,засидевшись в кабачке, они опоздали на десять минут и прозевали карету. - И что же вы должны были сделать с этой женщиной? - с тревогой спросилд'Артаньян. - Мы должны были доставить ее в особняк на Королевской площади, -сказал раненый. - Да-да! - прошептал д'Артаньян. - Это именно так, к самой миледи. И молодой человек задрожал, поняв, какая страшная жажда мести толкалаэту женщину в ее стремлении погубить его и всех, кто его любил, поняв, каквелика была ее осведомленность в придворных делах, если она сумела всеобнаружить. Очевидно, свои сведения она черпала у кардинала. Однако среди всех этих печальных размышлений одна мысль внезапнопоразила его и исполнила величайшей радости: он понял, что королеваразыскала наконец тюрьму, где бедная г-жа Бонасье искупала свою преданность,и что она освободила ее из этой тюрьмы. Теперь письмо, полученное им от г-жиБонасье, и встреча с ней на дороге в Шайо, встреча, когда она промелькнула,как видение, - все стало ему понятно. Итак, отныне, как и предсказывал ему Атос, появилась возможностьразыскать молодую женщину, ибо не существовало такого монастыря, в которыйнельзя было бы найти доступ. Эта мысль окончательно умиротворила д'Артаньяна. Он повернулся краненому, с тревогой следившему за каждым изменением его лица, и протянулему руку. - Пойдем, - сказал он, - я не хочу бросать тебя здесь. Обопрись наменя, и вернемся в лагерь. - Пойдемте, - ответил раненый, не в силах поверить такому великодушию.- Но не для того ли вы берете меня с собой, чтобы отправить на виселицу? - Я уже дал тебе слово, - сказал д'Артаньян, - и теперь вторично дарютебе жизнь. Раненый опустился на колени и стал целовать ноги своего спасителя, нод'Артаньян, которому совершенно незачем было оставаться дольше так близко отнеприятеля, прекратил эти изъявления благодарности. Гвардеец, вернувшийся в лагерь после первых выстрелов с бастиона,объявил о смерти своих четырех спутников. Поэтому все в полку были оченьудивлены и очень обрадованы, увидев д'Артаньяна целым и невредимым. Молодой человек объяснил колотую рану своего спутника вылазкой врага,которую тут же придумал. Он рассказал о смерти второго солдата и обопасностях, которым они подвергались. Этот рассказ доставил ему подлинный триумф. Все войско целый деньговорило об этой экспедиции, и сам герцог Орлеанский поручил передатьд'Артаньяну благодарность. Всякое доброе дело несет награду в себе самом, и доброе делод'Артаньяна вернуло ему утраченное спокойствие. В самом деле, д'Артаньянсчитал, что может быть совершенно спокоен, раз один из двух врагов убит, адругой безраздельно предан ему. Это спокойствие доказывало лишь одно - что д'Артаньян еще не зналмиледи.
