Вечер, столь нетерпеливо ожидаемый Портосом и д'Артаньяном, наконецнаступил. Д'Артаньян, как всегда, явился к миледи около девяти часов. Он засталее в прекрасном расположении духа; никогда еще она не принимала его такприветливо. Наш гасконец сразу понял, что его записка передана и оказаласвое действие. Вошла Кэтти и подала шербет. Ее госпожа ласково взглянула на нее иулыбнулась ей самой очаровательной своей улыбкой, но бедная девушка была такпечальна, что даже не заметила благоволения миледи. Д'Артаньян смотрел поочередно на этих двух женщин в вынужден былпризнать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной дамеона дала продажную и низкую душу, а субретке - сердце герцогини. В десять часов миледи начала проявлять признаки беспокойства, иД'Артаньян понял, что это значит. Она смотрела на часы, вставала, сновасадилась и улыбалась д'Артаньяну с таким видом, который говорил: "Вы,конечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдете." Д'Артаньян встал и взялся за шляпу. Миледи протянула ему руку дляпоцелуя; молодой человек почувствовал, как она сжала его руку, и понял, чтоэто было сделано не из кокетства, а из чувства благодарности за то, что онуходит. - Она безумно его любит, - прошептал он и вышел. На этот раз Кэтти не встретила его - ее не было ни в прихожей, ни вкоридоре, ни у ворот. Д'Артаньяну пришлось самому разыскать лестницу ималенькую комнатку. Кэтти сидела, закрыв лицо руками, и плакала. Она услышала, как вошел Д'Артаньян, но не подняла головы. Молодойчеловек подошел к ней и взял ее руки в свои; тогда она разрыдалась. Как и предполагал Д'Артаньян, миледи, получив письмо, в порыве радостиобо всем рассказала служанке; потом, в благодарность за то, что на этот разКэтти выполнила его поручение так удачно, она подарила ей кошелек. Войдя в свою комнату, Кэтти бросила кошелек в угол, где он и лежалоткрытый; три или четыре золотые монеты валялись на ковре подле него. В ответ на ласковое прикосновение молодого человека бедная девушкаподняла голову. Выражение ее лица испугало даже д'Артаньяна; она с умоляющимвидом протянула к нему руки, но не осмелилась произнести ни одного слова. Как ни мало чувствительно было сердце д'Артаньяна, он был растроганэтой немой скорбью; однако он слишком твердо держался своих планов, и вособенности последнего плана, чтобы хоть в чем-нибудь изменить намеченныйзаранее порядок действий. Поэтому он не подал Кэтти никакой надежды на то,что ей удастся поколебать его, а только изобразил ей свой поступок какпростой акт мести. Кстати, эта месть намного облегчалась для него тем обстоятельством, чтомиледи, желая, как видно, скрыть от своего любовника краску в лице,приказала Кэтти погасить все лампы в доме и даже в своей спальне. Г-н деВард должен был уйти до наступления утра, все в том же полном мраке. Через минуту они услышали, что миледи вошла в спальню. Д'Артаньяннемедленно бросился в шкаф. Едва успел он укрыться там, как раздалсяколокольчик. Кэтти вошла к своей госпоже и закрыла за собой дверь, но перегородкабыла так тонка, что слышно было почти все, о чем говорили между собой обеженщины. Миледи, казалось, была вне себя от радости; она без конца заставлялаКэтти повторять мельчайшие подробности мнимого свидания субретки с деВардом, расспрашивала, как он взял письмо, как писал ответ, каково быловыражение его лица, казался ли он по-настоящему влюбленным, и на все этивопросы бедная Кэтти, вынужденная казаться спокойной, отвечала прерывающимсяголосом, грустный оттенок которого остался совершенно не замеченным еегоспожой - счастье эгоистично. Однако час визита графа приближался, и миледи в самом деле заставилаКэтти погасить свет в спальне, приказав ввести к ней де Варда, как только онпридет. Кэтти не пришлось долго ждать. Едва Д'Артаньян увидел через замочнуюскважину шкафа, что весь дом погрузился во мрак, он выбежал из своегоубежища; это произошло в ту самую минуту, когда Кэтти закрывала дверь изсвоей комнаты в спальню миледи. - Что там за шум? - спросила миледи. - Это я, - отвечал Д'Артаньян вполголоса. - Я, граф де Вард. - О, господи, - пролепетала Кэтти, - он даже не мог дождаться тогочаса, который сам назначил! - Что же? - спросила миледи дрожащим голосом. - Почему он не входит?Граф, граф, - добавила она, - вы ведь знаете, что я жду вас! Услыхав этот призыв, Д'Артаньян мягко отстранил Кэтти и бросился вспальню. Нет более мучительной ярости и боли, чем ярость и боль, терзающие душулюбовника, который, выдав себя за другого, принимает уверения в любви,обращенные к его счастливому сопернику. Д'Артаньян оказался в этом мучительном положении, которого он непредвидел: ревность терзала его сердце, и он страдал почти так же сильно,как бедная Кэтти, плакавшая в эту минуту в соседней комнате. - Да, граф, - нежно говорила миледи, сжимая в своих руках его руку, -да, я счастлива любовью, которую ваши взгляды и слова выдавали мне всякийраз, как мы встречались с вами. Я тоже люблю вас. О, завтра, завтра я хочуполучить от вас какое-нибудь доказательство того, что вы думаете обо мне! Ичтобы вы не забыли меня, - вот, возьмите это. И, сняв с пальца кольцо, она протянула его д'Артаньяну. Д'Артаньян вспомнил, что уже видел это кольцо на руке миледи: это былвеликолепный сапфир в оправе из алмазов. Первым побуждением д'Артаньяна было вернуть ей кольцо, но миледи невзяла его. - Нет, нет, - сказала она, - оставьте его у себя в знак любви ко мне...К тому же, принимая его, - с волнением в голосе добавила она, - вы, самитого не зная, оказываете мне огромную услугу. "Эта женщина полна таинственности", - подумал Д'Артаньян. В эту минуту он почувствовал, что готов сказать миледи всю правду. Онуже открыл рот, чтобы признаться в том, кто он и с какими мстительныминамерениями явился сюда, но в эту минуту миледи прибавила: - Бедный мой друг, это чудовище, этот гасконец, чуть было не убил вас! Чудовищем был он, Д'Артаньян. - Ваши раны все еще причиняют вам боль? - спросила миледи. - Да, сильную боль, - ответил д'Артаньян, не зная хорошенько, чтоотвечать. - Будьте спокойны, - прошептала миледи, - я отомщу за вас, и моя местьбудет жестокой! "Нет! - подумал д'Артаньян. - Минута откровенности между нами еще ненаступила". Д'Артаньян не сразу пришел в себя после этого короткого диалога, но всепомышления о мести, принесенные им сюда, бесследно исчезли. Эта женщинаимела над ним поразительную власть, он ненавидел и в то же время боготворилее; он никогда не думал прежде, что два столь противоречивых чувства могутужиться в одном сердце и, соединясь вместе, превратиться в какую-тостранную, какую-то сатанинскую любовь. Между тем раздался бой часов, пора было расставаться. Уходя от миледи,д'Артаньян не испытывал ничего, кроме жгучего сожаления о том, что надо еепокинуть, и между страстными поцелуями, которыми они обменялись, былоназначено новое свидание - на следующей неделе. Бедная Кэтти надеялась, чтоей удастся сказать д'Артаньяну хоть несколько слов, когда он будет проходитьчерез ее комнату, но миледи сама проводила его в темноте и простилась с нимтолько на лестнице. Наутро д'Артаньян помчался к Атосу. Он попал в такую странную историю,что нуждался в его совете. Он рассказал ему обо всем; в продолжение рассказаАтос несколько раз хмурил брови. - Ваша миледи, - сказал он, - представляется мне презренным созданием,но все же, обманув ее, вы сделали ошибку: так или иначе, вы нажили страшноговрага. Говоря это, Атос внимательно смотрел на сапфир в оправе из алмазов,заменивший на пальце д'Артаньяна перстень королевы, который теперь бережнохранился в шкатулке. - Вы смотрите на это кольцо? - спросил гасконец, гордясь возможностьюпохвастать перед друзьями таким богатым подарком. - Да, - сказал Атос, - оно напоминает мне одну фамильную драгоценность. - Прекрасное кольцо, не правда ли? - спросил д'Артаньян. - Великолепное! - отвечал Атос. - Я не думал, что на свете существуютдва сапфира такой чистой воды. Должно быть, вы его выменяли на свой алмаз? - Нет, - сказал д'Артаньян, - это подарок моей прекрасной англичанкиили, вернее, моей прекрасной француженки, ибо я убежден, что она родилась воФранции, хоть и не спрашивал ее об этом. - Вы получили это кольцо от миледи? - вскричал Атос, и в голосе егопочувствовалось сильное волнение. - Вы угадали. Она подарила мне его сегодня ночью. - Покажите-ка мне это кольцо, - сказал Атос. - Вот оно, - ответил д'Артаньян, снимая его с пальца. Атос внимательно рассмотрел кольцо и сильно побледнел; затем онпримерил его на безымянный палец левой руки; оно пришлось как раз впору,словно было заказано на этот палец. Гневное и мстительное выражение омрачилолицо Атоса, обычно столь спокойное. - Не может быть, чтобы это было то самое кольцо, - сказал он. - Какимобразом могло оно попасть в руки леди Кларик? И в то же время труднопредставить себе, чтобы между двумя кольцами могло быть такое сходство. - Вам знакомо это кольцо? - спросил д'Артаньян. - Мне показалось, что я узнал его, - ответил Атос, - но, должно быть, яошибся. И он вернул кольцо д'Артаньяну, не отрывая от него взгляда. - Вот что, д'Артаньян, - сказал он через минуту, - снимите с пальца этокольцо или поверните его камнем внутрь: оно вызывает во мне такиемучительные воспоминания, что иначе я не смогу спокойно разговаривать свами... Кажется, вы хотели посоветоваться со мной о чем-то, говорили, что незнаете, как поступить... Погодите... покажите-ка мне еще раз этот сапфир. Натом, о котором я говорил, должна быть царапина на одной из граней: причинойбыл один случай. Д'Артаньян снова снял с пальца кольцо и передал его Атосу. Атос вздрогнул. - Посмотрите, - сказал он, - ну, не странно ли это? И он показал д'Артаньяну царапину, о существовании которой только чтовспомнил. - Но от кого же вам достался этот сапфир, Атос? - От моей матери, которая, в свою очередь, получила его от мужа. Как яуже сказал вам, это была старинная фамильная драгоценность... и она никогдане должна была уходить из нашей семьи. - И вы... вы продали ее? - нерешительно спросил д'Артаньян. - Нет, - ответил Атос со странной усмешкой. - Я подарил ее в ночьлюбви, так же, как сегодня ее подарили вам. Д'Артаньян задумался; душа миледи представилась ему какой-то мрачнойбездной. Он не надел кольцо, а положил его в карман. - Послушайте, - сказал Атос, взяв его за руку, - вы знаете, д'Артаньян,что я люблю вас. Будь у меня сын, я не мог бы любить его больше, чем вас.Поверьте мне: откажитесь от этой женщины! Я не знаю ее, но какой-товнутренний голос говорит мне, что это погибшее создание и что в ней естьнечто роковое. - Вы правы, - ответил д'Артаньян. - Да, я расстанусь с ней. Признаюсьвам, что эта женщина пугает и мена самого. - Хватит ли у вас решимости? - спросил Атос. - Хватит, - ответил д'Артаньян. - И я сделаю это не откладывая. - Хорошо, мой мальчик. Вы поступите правильно, - сказал Атос, пожимаяруку гасконцу с почти отеческой нежностью. - Дай бог, чтобы эта женщина,едва успевшая войти в вашу жизнь, не оставила в ней страшного следа. И Атос кивнул д'Артаньяну, давая ему понять, что он хотел бы остатьсянаедине со своими мыслями. Дома д'Артаньян застал ожидавшую его Кэтти. После целого месяца горячкибедняжка изменилась бы не так сильно, как после этой бессонной и мучительнойночи. Госпожа послала ее к мнимому де Варду. Миледи обезумела от любви,опьянела от счастья; ей хотелось знать, когда любовник подарит ей вторуюночь. И несчастная Кэтти, вся бледная, дрожа, ждала ответа д'Артаньяна. Атосимел на молодого человека сильное влияние, и теперь, когда его самолюбие ижажда мести были удовлетворены, советы друга, присоединившись к голосусобственного сердца, дали д'Артаньяну силу решиться на разрыв с миледи. Онвзял перо и написал следующее: "Не рассчитывайте, сударыня, на свидание со мной в ближайшие несколькодней; со времени моего выздоровления у меня столько дел подобного рода, чтомне пришлось навести в них некоторый порядок. Когда придет ваша очередь, ябуду иметь честь сообщить вам об этом. Целую ваши ручки. Граф де Вард". О сапфире не было сказано ни слова. Хотел ли гасконец сохранить у себяоружие против миледи или же - будем откровенны - оставил у себя этот сапфиркак последнее средство для приобретения экипировки? Впрочем, неправильно было бы судить о поступках одной эпохи с точкизрения другой. То, что каждый порядочный человек счел бы для себя позорным внаши дни, казалось тогда простым и вполне естественным, и юноши из лучшихсемей бывали обычно на содержании у своих любовниц. Д'Артаньян отдал Кэтти письмо незапечатанным; прочитав его, она сначаланичего не поняла, но потом, прочитав вторично, чуть не обезумела от радости. Она не могла поверить такому счастью; д'Артаньян вынужден был устноуверить ее в том, о чем говорилось в письме, и, несмотря на опасность,которою угрожал бедной девочке вспыльчивый характер миледи в минуту врученияэтого письма, Кэтти побежала на Королевскую площадь со всех ног. Сердцелучшей из женщин безжалостно к страданиям соперницы. Миледи распечатала письмо с такой же поспешностью, с какой Кэттипринесла его. Однако после первых прочитанных ею слов она смертельнопобледнела, потом скомкала бумагу, обернулась к Кэтти, и глаза еезасверкали. - Что это за письмо? - спросила она. - Это ответ, сударыня, - дрожа, ответила Кэтти. - Не может быть! - вскричала миледи. - Не может быть! Дворянин не могнаписать женщине такого письма... - И вдруг она вздрогнула. - Боже мой, -прошептала миледи, - неужели он узнал? - И она замолчала. Она заскрежетала зубами, лицо ее стало пепельно-серым. Она хотелаподойти к окну, чтобы вдохнуть свежий воздух, но могла лишь протянуть руку;ноги у нее подкосились, и она упала в кресло. Кэтти решила, что миледи лишилась чувств, и подбежала, чтобырасстегнуть ей корсаж, но миледи быстро встала. - Что вам нужно? - спросила она. - Как вы смеете прикасаться ко мне! - Я думала, сударыня, что вы лишились чувств, и хотела помочь вам, -ответила служанка, смертельно напуганная страшным выражением, появившимся налице миледи. - Лишилась чувств! Я! Я! Уж не принимаете ли вы меня за какую-нибудьслабонервную дурочку? Когда меня оскорбляют, я не лишаюсь чувств - я мщу засебя, слышите? И она знаком приказала Кэтти выйти.
