Само собой разумеется, что из всех четырех друзей д'Артаньян былозабочен больше всех, хотя ему как гвардейцу было гораздо легчеэкипироваться, чем господам мушкетерам, людям знатного происхождения; однаконаш юный гасконец, отличавшийся, как мог заметить читатель,предусмотрительностью и почти скупостью, был в то же время (как объяснитьподобное противоречие?) чуть ли не более тщеславен, чем сам Портос. Правда,помимо забот об удовлетворении своего тщеславия, д'Артаньян испытывал в этовремя и другую тревогу, менее себялюбивого свойства. Несмотря на всесправки, которые он наводил о г-же Бонасье, ему ничего не удалось узнать. Господин де Тревиль рассказал о ней королеве; королева не знала, гденаходится молодая супруга галантерейщика, и обещала начать поиски, но этообещание было весьма неопределенное и ничуть не успокаивало д'Артаньяна. Атос не выходил из своей комнаты; он решил, что шагу не сделает длятого, чтобы раздобыть снаряжение. - Нам остается две недели, - говорил он друзьям. - Что ж, если к концуэтих двух недель я ничего не найду или, вернее, если ничто не найдет меня,то я, как добрый католик, не желающий пустить себе пулю в лоб, затею ссору счетырьмя гвардейцами его высокопреосвященства или с восемью англичанами ибуду драться до тех пор, пока один из них не убьет меня, что, принимая вовнимание их численность, совершенно неизбежно. Тогда люди скажут, что я умерза короля, и, следовательно, я исполню свой долг и без надобности вэкипировке. Портос продолжал ходить по комнате, заложив руки за спину, и, покачиваяголовой, повторял: - Я осуществлю свой план. Арамис, мрачный и небрежно завитый, молчал. Все эти зловещие признаки ясно говорили о том, что в компании друзейцарило полное уныние. Слуги, со своей стороны, подобно боевым коням Ипполита (), разделялипечальную участь своих господ. Мушкетон сушил сухари; Базен, всегдаотличавшийся склонный к благочестию, не выходил из церкви; Планше считалмух; а Гримо, которого даже общее уныние не могло заставить нарушитьмолчание, предписанное ему его господином, вздыхал так, что способен былразжалобить камни. Трое друзей - ибо, как мы сказали выше, Атос поклялся, что не сделаетни шагу ради экипировки, - итак, трое друзей выходили из дому рано утром ивозвращались очень поздно. Они слонялись по улицам и разглядывали каждыйбулыжник на мостовой, словно искали, не обронил ли кто-нибудь из прохожихсвой кошелек. Казалось, они выслеживают кого-то - так внимательно смотрелиони на все, что попадалось им на глаза. А встречаясь, они обменивалисьполными отчаяния взглядами, выражавшими: "Ну? Ты ничего не нашел?" Однако же Портос, который первый набрел на какой-то план и продолжалнастойчиво думать о нем, первый начал приводить его в исполнение. Он былэнергичным человеком, наш достойный Портос. Д'Артаньян, заметив однажды, чтоПортос направляется к церкви Сен-Ле, пошел за ним следом, словно движимыйкаким-то чутьем. Перед тем как войти в святую обитель, Портос закрутил усы ипригладил эспаньолку, что всегда означало у него самые воинственныенамерения. Д'Артаньян, стараясь не попадаться ему на глаза, вошел вслед заним, Портос прислонился к колонне. Д'Артаньян, все еще не замеченный им,прислонился к той же колонне, но с другой стороны. Священник как раз читал проповедь, и в церкви было полно народу.Воспользовавшись этим обстоятельством, Портос стал украдкой разглядыватьженщин. Благодаря стараниям Мушкетона внешность мушкетера отнюдь не выдавалауныния, царившего в его душе; правда, шляпа его была немного потерта, перонемного полиняло, шитье немного потускнело, кружева сильно расползлись, но вполумраке все эти мелочи скрадывались, и Портос был все тем же красавцемПортосом. На скамье, находившейся ближе всех от колонны, к которой прислонилисьд'Артаньян и Портос, д'Артаньян заметил некую перезрелую красотку в черномголовном уборе, чуть желтую, чуть костлявую, но державшуюся прямо ивысокомерно. Взор Портоса украдкой останавливался на этой даме, потом убегалдальше, в глубь церкви. Со своей стороны, и дама, то и дело красневшая, бросала быстрые, какмолния, взгляды на ветреного Портоса, глаза которого тут же с усиленнымрвением начинали блуждать по церкви. Очевидно было, что этот маневр задевалза живое даму в черном уборе; она до крови кусала губы, почесывала кончикноса и отчаянно вертелась на скамейке. Заметив это, Портос снова закрутил усы, еще раз погладил эспаньолку иначал подавать знаки красивой даме, сидевшей близ клироса, даме, которая,видимо, была не только красива, но и знатна, ибо позади нее стоялинегритенок, принесший ее подушку для коленопреклонений, к служанка,державшая мешочек с вышитым гербом, служивший футляром для молитвенника, покоторому дама читала молитвы. Дама в черном уборе проследила направление взглядов Портоса и увидела,что эти взгляды неизменно останавливаются на даме с красной бархатнойподушкой, негритенком и служанкой. Между тем Портос вел искусную игру: он подмигивал, прикладывал пальцы кгубам, посылал убийственные улыбки, в самом деле убивавшие отвергнутуюкрасотку. Наконец, ударив себя в грудь, словно произнося mea culpa (Моя вина(лат.)), она издала такое громкое "гм! ", что все, даже и дама с краснойподушкой, обернулись в ее сторону. Портос выдержал характер: он все понял,но притворился глухим. Дама с красной подушкой действительно была очень хороша собой ипроизвела сильное впечатление на даму в черном уборе, которая увидела в нейпоистине опасную соперницу, на Портоса, который нашел, что она гораздокрасивее дамы в черном, и на д'Артаньяна. Последний узнал в ней ту самуюособу, виденную им в Менге, Кале и Лувре, которую его преследователь,человек со шрамом, дазывал миледи. Не теряя из виду даму с красной подушкой, д'Артаньян продолжал следитьза маневрами Портоса, очень забавлявшими его; он решил, что дама в черномуборе и есть прокурорша с Медвежьей улицы, тем более что церковь Сен-Ленаходилась не особенно далеко оттуда. Сделав дальнейшие выводы, он угадал, кроме того, то, что Портоспытается отомстить прокурорше за свое поражение в Шантильи, когда онапроявляла такое упорство в отношении своего кошелька. Однако д'Артаньян заметил также, что никто, решительно никто не отвечална любезности Портоса. Все это были лишь химеры и иллюзии, но разве дляистинной любви, для подлинной ревности существует иная действительность,кроме иллюзий и химер! Проповедь окончилась. Прокурорша направилась к нише со святой водой;Портос опередил ее и, вместо того чтобы окунуть палец, погрузил в чашу всюруку. Прокурорша улыбнулась, думая, что Портос старается для нее, но ееждало неожиданное и жестокое разочарование: когда она была от него не болеечем в трех шагах, он отвернулся и устремил взгляд на даму с краснойподушкой, которая встала с места и теперь приближалась в сопровождениинегритенка и горничной. Когда дама с красной подушкой оказалась рядом с Портосом, он вынул изчаши руку, окропленную святой водой; прекрасная богомолка коснулась своейтонкой ручкой огромной руки Портоса, улыбнулась, перекрестилась и вышла изцеркви. Это было слишком; прокурорша больше не сомневалась, что между этойдамой и Портосом существует любовная связь. Будь она знатной дамой, оналишилась бы чувств, но она была всего только прокурорша и удовольствоваласьтем, что сказала мушкетеру, сдерживая ярость: - Ах, вот как, господин Портос! Значит, мне вы уже не предлагаетесвятой воды? При звуке ее голоса Портос вздрогнул, словно человек, пробудившийся отстолетнего сна. - Су... сударыня! - вскричал он. - Вы ли это? Как поживает ваш супруг,милейший господин Кокнар? Что он - все такой же скряга, как прежде? Где этобыли мои глаза? Как я мог не заметить вас за те два часа, что длиласьпроповедь? - Я сидела в двух шагах от вас, сударь, - ответила прокурорша, - но выне заметили меня, так как не сводили глаз с красивой дамы, которой толькочто подали святую воду. Портос притворился смущенным. - Ах, вот что... - сказал он. - Вы видели... - Надо быть слепой, чтобы не видеть. - Да, - небрежно сказал Портос, - это одна герцогиня, моя приятельница.Нам очень трудно встречаться из-за ревности ее мужа, и вот она дала мнезнать, что придет сегодня в эту жалкую церковь, в эту глушь, затем только,чтобы повидаться со мной. - Господин Портос, - сказала прокурорша, - не будете ли вы так любезныпредложить мне руку на пять минут? Мне хотелось бы поговорить с вами. - Охотно, сударыня, - ответил Портос, незаметно подмигнув самому себе,точно игрок, который посмеивается, собираясь сделать ловкий ход. В эту минуту мимо них прошел д'Артаньян, следовавший за миледи; оноглянулся на Портоса и заметил его торжествующий взгляд. "Эге! - подумал он про себя, делая вывод, находившийся в полномсоответствии с легкими нравами этой легкомысленной эпохи. - Уж кто-кто, аПортос непременно будет экипирован к назначенному сроку! " Повинуясь нажиму руки своей прокурорши, как лодка рулю, Портос дошел додвора монастыря Сен-Маглуар, уединенного места, загороженного турникетами собеих сторон. Днем там можно было видеть лишь нищих, которые что-то жевали,да играющих детей. - Ах, господин Портос! - вскричала прокурорша, убедившись, что никто,кроме постоянных посетителей этого уголка, не может видеть и слышать их. -Ах, господин Портос, вы, должно быть, ужасный сердцеед! - Я, сударыня? - спросил Портос, выпячивая грудь. - Почему вы такдумаете? - А знаки, которые вы делали только что, а святая вода? Кто же такаяэта дама с негритенком и горничной? По меньшей мере принцесса! - Ошибаетесь, - ответил Портос. - Это всего лишь герцогиня. - А скороход, ожидавший ее у выхода, а карета с кучером в параднойливрее, поджидавшим ее на козлах? Портос не заметил ни лакея, ни кареты, но г-жа Кокнар ревнивым женскимвзглядом разглядела все. Портос пожалел, что сразу не произвел даму с красной подушкой впринцессы. - Ах, господин Портос, - со вздохом продолжала прокурорша, - выбаловень красивых женщин! - Вы сами понимаете, - ответил Портос, - что при такой наружности,какой меня одарила природа, у меня нет недостатка в любовных приключениях. - О, боже! Как забывчивы мужчины! - вскричала прокурорша, поднимаяглаза к небу. - И все же не так забывчивы, как женщины, - отвечал Портос. - Вот я...я смело могу сказать, что был вашей жертвой, сударыня, когда, раненный,умирающий, был покинут лекарями, когда я, отпрыск знатного рода, поверившийв вашу дружбу, едва не умер - сначала от ран, а потом от голода в убогойгостинице в Шантильи, между тем как вы не удостоили меня ответом ни на одноиз пламенных писем, которые я писал вам... - Послушайте, господин Портос... - пробормотала прокурорша, чувствуя,что по сравнению с тем, как вели себя в то время самые знатные дамы, онадействительно была виновата. - Я, пожертвовавший ради вас баронессой де... - Я знаю это. - ...графиней де... - О господин Портос, пощадите меня! - ...герцогиней де... - Господин Портос, будьте великодушны! - Хорошо, сударыня, я умолкаю. - Но ведь мой муж не хочет и слышать о ссуде. - Госпожа Кокнар, - сказал Портос, - припомните первое письмо, котороевы мне написали и которое навсегда запечатлелось в моей памяти. Прокурорша испустила глубокий вздох. - Дело в том, что сумма, которую вы просили ссудить вам, право же, быласлишком велика. - Госпожа Кокнар, я отдал предпочтение вам. Стоило мне написатьгерцогине де... Я не назову ее имени, потому что всегда забочусь о репутацииженщины. Словом, стоило мне написать ей, и она тотчас прислала бы мнеполторы тысячи. Прокурорша пролила слезу. - Господин Портос, - сказала она, - клянусь вам, что я жестоко наказанаи что, если в будущем вы окажетесь в таком положении, вам стоит толькообратиться ко мне! - Как вам не стыдно, сударыня! - сказал Портос с притворнымнегодованием. - Прошу вас, не будем говорить о деньгах, это унизительно. - Итак, вы больше не любите меня... - медленно и печально произнеслапрокурорша. Портос хранил величественное молчание. - Увы, это ваш ответ, я понимаю его. - Вспомните об оскорблении, которое вы нанесли мне, сударыня. Онопохоронено здесь, - сказал Портос, с силой прижимая руку к сердцу. - Поверьте, я заглажу его, милый Портос! - И о чем же я просил вас? - продолжал Портос, пожимая плечами с самымпростодушным видом. - О займе, всего лишь о займе. В конце концов, я ведь небезрассуден, я знаю, что вы небогаты и что ваш муж выжимает из своих бедныхистцов их последние жалкие экю. Другое дело, если бы вы были графиней,маркизой или герцогиней, - о, тогда ваш поступок был бы совершеннонепростителен! Прокурорша обиделась. - Знайте, господин Портос, - ответила она, - что мой денежный сундук,хоть это всего лишь сундук прокурорши, быть может, набит гораздо туже, чемсундуки всех ваших разорившихся жеманниц! - В таком случае, госпожа Кокнар, вы вдвойне оскорбили меня, - сказалПортос, высвободив свою руку из руки прокурорши, - ибо если вы богаты, товаш отказ не имеет никакого оправдания. - Когда я говорю "богата", не следует понимать мои слова буквально, -спохватилась прокурорша, видя, что слишком далеко зашла в пылу увлечения. -Я не то чтобы богата, но у меня есть средства. - Вот что, сударыня, - сказал Портос, - прекратим этот разговор, прошувас. Вы отреклись от меня! Всякая дружба между нами кончена. - Неблагодарный! - Ах, вы же еще и недовольны! - сказал Портос. - Идите к вашей прекрасной герцогине! Я больше не держу вас. - Что ж, она, по-моему, очень недурна! - Послушайте, господин Портос, в последний раз: вы еще любите меня? - Увы, сударыня, - сказал Портос самым печальным тоном, на какой он былспособен, - когда мы выступим в поход, в котором, если верить моимпредчувствиям, я буду убит... - О, не говорите таких вещей! - вскричала прокурорша, разражаясьрыданиями. - Что-то предсказывает мне это, - продолжал Портос, становясь всепечальнее и печальнее. - Скажите лучше, что у вас новое любовное приключение. - Нет, нет, я говорю искренне! Никакой новый предмет не интересуетменя, и больше того - я чувствую, что здесь, в глубине моего сердца, менявсе еще влечет к вам. Но, как вам известно, - а может быть, и неизвестно, -через две недели мы выступаем в этот роковой поход, и я буду страшно занятсвоей экипировкой. Придется мне съездить к моим родным, в глубь Бретани,чтобы достать необходимую сумму... - Портос наблюдал последний поединокмежду любовью и скупостью. - И так как поместья герцогини, которую вы толькочто видели в церкви, - продолжал он, - расположены рядом с моими, то мыпоедем вместе. Вы сами знаете, что путь всегда кажется гораздо короче, когдапутешествуешь вдвоем. - У вас, значит, нет друзей в Париже, господин Портос? - спросилапрокурорша. - Я думал, что есть, - ответил Портос, опять принимая грустный вид, -но теперь понял, что ошибался. - У вас есть, есть друзья, господин Портос! - вскричала прокурорша,сама удивляясь своему порыву. - Приходите завтра к нам в дом. Вы сын моейтетки и, следовательно, мой кузен. Вы приехали из Нуайона, из Пикардии. Увас в Париже несколько тяжб и нет стряпчего. Вы запомните все это? - Отлично запомню, сударыня. - Приходите к обеду. - Прекрасно! - И смотрите не проболтайтесь, потому что мой муж очень проницателен,несмотря на свои семьдесят шесть лет. - Семьдесят шесть лет! Черт возьми, отличный возраст! - сказал Портос. - Вы хотите сказать: "преклонный возраст". Да, господин Портос, мойбедный муж может с минуты на минуту оставить меня вдовой, - продолжалапрокурорша, бросая на Портоса многозначительный взгляд. - К счастью,согласно нашему брачному договору, все имущество переходит к пережившемусупругу. - Полностью? - спросил Портос. - Полностью. - Вы, я вижу, предусмотрительная женщина, милая госпожа Кокнар! -сказал Портос, нежно пожимая руку прокурорши. - Так мы помирились, милый господин Портос? - спросила она, жеманясь. - На всю жизнь! - ответил Портос в том же тоне. - Итак, до свиданья, мой изменник! - До свиданья, моя ветреница! - До завтра, мой ангел! - До завтра, свет моей жизни!
