Итак, в четыре часа четверо друзей собрались у Атоса. С заботами обэкипировке было покончено, и теперь на лице каждого из них отражались толькособственные сокровенные заботы, ибо всякая минута счастья таит в себебудущую тревогу. Внезапно вошел Планше с двумя письмами, адресованными д'Артаньяну. Однобыло маленькое, продолговатое, изящное, запечатанное красивой печатьюзеленого воска, на которой был вытиснен голубь, несущий в клюве зеленуюветвь. Второе было большое, квадратное, и на нем красовался грозный герб еговысокопреосвященства герцога-кардинала. При виде маленького письмеца сердце д'Артаньяна радостно забилось: емупоказалось, что он узнал почерк. Правда, он видел этот почерк лишь однажды,но память о нем глубоко запечатлелась в его сердце. Итак, он взял маленькое письмо и поспешно его распечатал. "B ближайшую среду, - говорилось в письме, - между шестью и семьючасами вечера прогуливайтесь по дороге в Шайо и внимательно вглядывайтесь впроезжающие кареты, но, если вы дорожите вашей жизнью и жизнью людей,которые вас любят, не говорите ни одного слова, не делайте ни одногодвижения, которое могло бы показать, что вы узнали особу, подвергающую себявеличайшей опасности ради того, чтобы увидеть вас хотя бы на мгновение". Подписи не было. - Это западня, д'Артаньян, - сказал Атос. - Не ходите туда. - Но мне кажется, что я узнаю почерк, - возразил д'Артаньян. - Почерк может быть подделан, - продолжал Атос. - В такое время годадорога в Шайо в шесть-семь часов вечера совершенно безлюдна. Это все равночто пойти на прогулку в лес Бонди. - А что, если мы отправимся туда вместе? - предложил д'Артаньян. - Чтоза черт! Не проглотят же нас всех четырех сразу, да еще с четырьмя слугами,лошадьми и оружием! - К тому же это будет удобный случай показать наше снаряжение, -добавил Портос. - Но если это пишет женщина, - возразил Арамис, - и если эта женщина нехочет, чтобы ее видели, то вы скомпрометируете ее, д'Артаньян. Подумайте обэтом! То будет поступок, недостойный дворянина. - Мы останемся позади, - предложил Портос, - и д'Артаньян подъедет ккарете один. - Так-то так, но ведь из кареты, которая мчится на полном ходу, оченьлегко выстрелить из пистолета. - Ба! - сказал д'Артаньян. - Пуля пролетит мимо. А мы нагоним карету иперебьем всех, кто в ней окажется. Все-таки у нас будет несколькими врагамименьше. - Он прав, - согласился Портос. - Я за драку. Надо же испытать нашеоружие, в конце концов! - Что ж, доставим себе это удовольствие, - произнес Арамис своимобычным беспечным тоном. - Как вам будет угодно, - сказал Атос. - Господа, - сказал д'Артаньян, - уже половина пятого, и мы едва успеемк шести часам на дорогу в Шайо. - К тому же, если мы выедем слишком поздно, - добавил Портос, - то насникто не увидит, а это было бы очень досадно. Итак, идемте готовиться впуть, господа! - Но вы забыли о втором письме, - сказал Атос. - Между тем, судя попечати, оно, мне кажется, заслуживает того, чтобы его вскрыли. Признаюсьвам, любезный д'Артаньян, что меня оно беспокоит гораздо больше, чем таписулька, которую вы с такой нежностью спрятали у себя на груди. Д'Артаньян покраснел. - Хорошо, - сказал молодой человек, - давайте посмотрим, господа, чегохочет от меня его высокопреосвященство. Д'Артаньян распечатал письмо и прочитал: "Г-н д'Артаньян, королевской гвардии, роты Дезэссара, приглашаетсясегодня, к восьми часам вечера, во дворец кардинала. Ла Удинъер, капитан гвардии". - Черт возьми! - проговорил Атос. - Вот это свидание будет поопаснеетого, другого. - Я пойду на второе, побывав на первом, - сказал д'Артаньян. - Одноназначено на семь часов, другое на восемь. Времени хватит на оба. - Гм... Я бы не пошел, - заметил Арамис. - Учтивый кавалер не может непойти на свидание, назначенное ему дамой, но благоразумный дворянин можетнайти себе оправдание, не явившись к его высокопреосвященству, особенно еслиу него есть причины полагать, что его приглашают вовсе не из любезности. - Я согласен с Арамисом, - сказал Портос. - Господа, - ответил д'Артаньян, - я уже раз получил через господина деКавуа подобное приглашение от его высокопреосвященства. Я пренебрег им, и наследующий день произошло большое несчастье: исчезла Констанция. Будь чтобудет, но я пойду. - Если ваше решение твердо - идите, - сказал Атос. - А Бастилия? - спросил Арамис. - Подумаешь! Вы вытащите меня оттуда, - сказал д'Артаньян. - Разумеется! - ответили в один голос Арамис и Портос с присущей имвеликолепной уверенностью и таким тоном, словно это было самое простое дело.- Разумеется, мы вытащим вас оттуда, но так как послезавтра нам надо ехать,то покамест вам было бы лучше не лезть в эту Бастилию. - Давайте сделаем так, - сказал Атос. - Не будем оставлять его сегодняодного весь вечер, а когда он пойдет во дворец кардинала, каждый из нас, стремя мушкетерами позади, займет пост у одного из выходов. Если мы увидим,что оттуда выезжает какая-нибудь закрытая карета хоть сколько-нибудьподозрительного вида, мы нападем на нее. Давно уж мы не сталкивались сгвардейцами кардинала, и, должно быть, господин де Тревиль считает наспокойниками! - Право, Атос, вы созданы быть полководцем, - сказал Арамис. - Что выскажете, господа, об этом плане? - Превосходный план! - хором вскричали молодые люди. - Итак, - сказал Портос, - я бегу в казармы и предупреждаю товарищей,чтобы они были готовы к восьми часам. Место встречи назначаем на площадиперед дворцом кардинала. А вы пока что велите слугам седлать лошадей. - Но у меня нет лошади, - возразил д'Артаньян. - Правда, я могу послатьза лошадью к господину де Тревилю. - Незачем, - сказал Арамис, - возьмите одну из моих. - Сколько же их у вас? - спросил д'Артаньян. - Три, - улыбаясь, ответил Арамис. - Дорогой мой, - сказал Атос, - я убежден, что лошадьми вы обеспеченылучше, чем все поэты Франции и Наварры. - Послушайте, милый Арамис, вы, должно быть, и сами не будете знать,что делать с тремя лошадьми. Я просто не могу понять, зачем вы купили сразутри. - Дело в том, что третью лошадь мне привел как раз сегодня утромкакой-то лакей без ливреи, который не пожелал сказать, у кого он служит, исообщил, что получил приказание от своего господина... - ...или от своей госпожи, - прервал его д'Артаньян. - Это неважно, - сказал Арамис, краснея. - И сообщил, что он получилприказание от своей госпожи доставить лошадь в мою конюшню, но не говоритьмне, кем она прислана. - Нет, только с поэтами случаются подобные вещи! - заметил серьезнымтоном Атос. - В таком случае - сделаем по-другому, - сказал д'Артаньян. - На какойлошади поедете вы сами? На той, что купили, или на той, что вам подарили? - Разумеется, на той, которую мне подарили. Вы же понимаете,д'Артаньян, что я не могу нанести такое оскорбление... - ...неизвестному дарителю, - продолжал д'Артаньян. - Или таинственной дарительнице, - поправил его Атос. - Выходит, что та лошадь, которую вы купили, теперь уже не нужна вам? - Почти. - А вы сами выбирали ее? - И притом очень тщательно. Как вам известно, безопасность всадникапочти всегда зависит от его лошади. - Так уступите ее мне за ту цену, какую вы за нее заплатили. - Я и сам собирался предложить вам ее, любезный д'Артаньян, с тем чтобывы вернули мне эту безделицу, когда вам вздумается. - А во что она обошлась вам? - В восемьсот ливров. - Вот сорок двойных пистолей, милый друг, - сказал д'Артаньян, вынимаяиз кармана деньги. - Я знаю, что именно такой монетой вам платят за вашипоэмы. - Так вы богаты? - удивился Арамис. - Богат, богат, как Крез, дорогой мой! И д'Артаньян забренчал в кармане остатками своих пистолей. - Пошлите ваше седло в мушкетерские казармы, и вам приведут вашу лошадьвместе с остальными. - Отлично. Однако скоро пять часов, нам надо поторопиться. Через четверть часа в конце улицы Феру появился Портос на прекрасномиспанском жеребце. За ним ехал Мушкетон на овернской лошадке, маленькой, нотоже очень красивой. Портос был олицетворением радости и гордости. Одновременно с ним в другом конце улицы показался Арамис навеликолепном английском скакуне. За ним на руанской лошади ехал Базен, ведяв поводу могучего мекленбургского коня: то была лошадь д'Артаньяна. Оба мушкетера съехались у дверей; Атос и д'Артаньян смотрели на них изокна. - Черт возьми! - сказал Арамис. - У вас чудесная лошадь, любезныйПортос. - Да, - ответил Портос, - это та, которую мне должны были прислать ссамого начала. Из-за глупой шутки мужа ее заменили другой, но впоследствиимуж был наказан, и все кончилось к полному моему удовлетворению. Вскоре появился Планше, а с ним Гримо, ведя лошадь своего хозяина.Д'Артаньян и Атос вышли из дому, сели на коней, и четыре товарища пустилисьв путь: Атос на лошади, которой он был обязан своей жене, Арамис -любовнице, Портос - прокурорше, а д'Артаньян - своей удаче, лучшей из всехлюбовниц. Слуги ехали вслед за ними. Как и предвидел Портос, кавалькада производила сильное впечатление, и,если бы г-жа Кокнар могла видеть, как величественно выглядит на красивомиспанском жеребце ее любовник, она не пожалела бы о кровопускании, котороепроизвела денежному сундуку своего мужа. Близ Лувра четверо друзей встретили г-на де Тревиля, возвращавшегося изСен-Жермена; он остановил их, чтобы полюбоваться их блестящей экипировкой, ив мгновение ока целая толпа зевак собралась вокруг них. Д'Артаньян воспользовался этим и рассказал г-ну де Тревилю о письме сбольшой красной печатью и с герцогским гербом; само собою разумеется, что овтором письме он не сказал ни слова. Господин де Тревиль одобрил принятое друзьями решение и заверил их, чтов случае, если д'Артаньян не явится к нему на следующий день, он сам найдетсредства разыскать молодого человека, где бы он ни был. В эту минуту часы на Самаритянке пробили шесть. Друзья извинились,сославшись на срочное свидание, и простились с г-ном де Тревилем. Пустив лошадей галопом, они выехали на дорогу в Шайо. Начинало темнеть,экипажи проезжали туда и обратно. Д'Артаньян под охраной друзей, стоявших внескольких шагах, заглядывал в глубь карет, но не видел ни одного знакомоголица. Наконец, после пятнадцатиминутного ожидания, когда сумерки уже почтисовсем сгустились, появилась карета, быстро приближавшаяся со стороны Севра.Предчувствие заранее подсказало д'Артаньяну, что именно в этой каретенаходится особа, назначившая ему свидание, и молодой человек сам удивился,почувствовав, как сильно забилось его сердце. Почти в ту же минуту из окнакареты высунулась женская головка: два пальца, прижатые к губам, как бытребовали молчания или посылали поцелуй. Д'Артаньян издал тихий радостныйвозглас: эта женщина - или, вернее, это видение, ибо карета промчалась сбыстротой молнии, - была г-жа Бонасье. Вопреки полученному предупреждению, д'Артаньян невольным движениемпустил лошадь в галоп и в несколько секунд догнал карету, но окно было ужеплотно завешено. Видение исчезло. Тут только д'Артаньян вспомнил предостережение: "... если вы дорожитевашей жизнью и жизнью людей, которые вас любят... не делайте ни одногодвижения и притворитесь, что ничего не видели". Он остановился, трепеща не за себя, а за бедную женщину: очевидно,назначая ему это свидание, она подвергала себя большой опасности. Карета продолжала все с той же быстротой нестись вперед; потом онавлетела в Париж и скрылась. Д'Артаньян застыл на месте, ошеломленный, не зная, что думать. Если этобыла г-жа Бонасье и если она возвращалась в Париж, то к чему это мимолетноесвидание, этот беглый обмен взглядами, этот незаметный поцелуй? Если же этобыла не она - что тоже было вполне вероятно, ибо в полумраке легкоошибиться, - если это была не она, то не являлось ли все это началомподстроенной против него интриги и не воспользовались ли его враги вкачестве приманки женщиной, любви к которой он ни от кого не скрывал? К д'Артаньяну подъехали его спутники. Все трое отлично видели, как изокна кареты выглянула женская головка, но, за исключением Атоса, никто изних не знал в лицо г-жу Бонасье. По мнению Атоса, это была именно она, но онне так внимательно, как д'Артаньян, вглядывался в это хорошенькое личико, апотому заметил в глубине кареты и вторую голову - голову мужчины. - Если это так, - сказал д'Артаньян, - то, по-видимому, они перевозятее из одной тюрьмы в другую. Но что же они собираются сделать с этойбедняжкой? И встречусь ли я с нею когда-нибудь? - Друг, - серьезно проговорил Атос, - помните, что только с мертвыминельзя встретиться здесь, на земле. Мы с вами кое-что знаем об этом, не такли? Так вот, если ваша возлюбленная не умерла, если это именно ее мы виделисейчас в карете, то вы разыщете ее - рано или поздно. И, быть может... -добавил он свойственным ему мрачным тоном, - быть может, это будет дажераньше, чем вы сами захотите. Часы пробили половину восьмого, карета проехала на двадцать минутпозднее, чем было назначено в записке. Друзья напомнили д'Артаньяну, что емупредстоит сделать один визит, и не преминули заметить, что еще не поздно отнего отказаться. Но Д'Артаньян был вместе и упрям и любопытен. Он вбил себе в голову,что пойдет во дворец кардинала и узнает, что хочет ему сказать еговысокопреосвященство. Ничто не могло заставить его изменить решение. Они приехали на улицу Сент-Оноре и на площади кардинальского дворцазастали двенадцать вызванных ими мушкетеров, которые прогуливались, поджидаятоварищей. Только теперь им объяснили, в чем дело. Д'Артаньян пользовался широкой известностью в славном полку королевскихмушкетеров; все знали, что со временем ему предстояло занять там свое место,и на него заранее смотрели как на товарища. Поэтому каждый с готовностьюсогласился принять участие в деле, для которого был приглашен; к тому жеречь шла о возможности досадить кардиналу и его людям, а эти достойныедворяне были всегда готовы на такого рода предприятие. Атос разбил их на три отряда, взял на себя командование одним из них,отдал второй в распоряжение Арамиса, третий - Портоса, затем каждый отрядзасел поблизости от дворца, напротив одного из выходов. Что касаетсяд'Артаньяна, то он храбро вошел в главную дверь. Несмотря на то что молодой человек чувствовал за собой сильнуюподдержку, он был не вполне спокоен, поднимаясь по ступенькам широкойлестницы. Его поступок с миледи очень походил на предательство, а он сильноподозревал о существовании каких-то отношений политического свойства,связывавших эту женщину с кардиналом; кроме того, де Вард, которого онотделал так жестоко, был одним из приверженцев его высокопреосвященства, аД'Артаньян знал, что если его высокопреосвященство был страшен для врагов,то он был горячо привязан к своим друзьям. "Если де Вард рассказал кардиналу о нашей стычке, что не подлежитсомнению, и если он узнал, кто я, что вполне возможно, то я должен считатьсебя почти что приговоренным, - думал Д'Артаньян, качая головой. - Но почемуже тогда кардинал ждал до нынешнего дня? Да очень просто - миледипожаловалась ему на меня с тем лицемерно-грустным видом, который ей такидет, и это последнее преступление переполнило чашу. К счастью, - мысленнодобавил Д'Артаньян, - мои добрые друзья стоят внизу и не дадут увезти меня,не попытавшись отбить. Однако рота мушкетеров господина де Тревиля не можетодна воевать с кардиналом, который располагает войсками всей Франции и передкоторым королева бессильна, а король безволен. Д'Артаньян, друг мой, тыхрабр, у тебя есть превосходные качества, но женщины погубят тебя! " Таков был печальный вывод, сделанный им, когда он вошел в переднюю ипередал письмо служителю. Тот проводил его в приемный зал и исчез в глубинедворца. В приемном зале находилось пять или шесть гвардейцев кардинала; увидевд'Артаньяна, который, как им было известно, ранил Жюссака, они взглянули нанего с какой-то странной улыбкой. Эта улыбка показалась д'Артаньяну дурным предзнаменованием; однакозапугать нашего гасконца было не так-то легко или, вернее, благодаряогромному самолюбию, свойственному жителям его провинции, он не любилпоказывать людям то, что происходило в его душе, если то, что в нейпроисходило, напоминало страх; он с гордым видом прошел мимо господгвардейцев и, подбоченясь, остановился в выжидательной позе, не лишеннойвеличия. Служитель вернулся и знаком предложил д'Артаньяну следовать за ним.Молодому человеку показалось, что гвардейцы начали перешептываться за егоспиной. Он миновал коридор, прошел через большой зал, вошел в библиотеку иочутился перед каким-то человеком, который сидел у письменного стола иписал. Служитель ввел его и удалился без единого слова. Д'Артаньян стоял иразглядывал этого человека. Сначала ему показалось, что перед ним судья, изучающий некое дело, новскоре он заметил, что человек, сидевший за столом, писал или, вернее,исправлял строчки неравной длины, отсчитывая слоги по пальцам. Он понял, чтоперед ним поэт. Минуту спустя поэт закрыл свою рукопись, на обложке которойбыло написано "Мирам, трагедия в пяти актах", и поднял голову. Д'Артаньян узнал кардинала.
