Я стал старшим братом главной героини в трагической новелле

Глава 41

У супруги Шу не было особых дел во дворце каждый день. Через несколько дней плащи были готовы. Это было за день до праздника Бога кухни.[1] После вечерней трапезы супруга Шу вызвала Цзюнь Хуайланга в главный зал, чтобы примерить плащ. Когда Цзюнь Хуайлан прибыл во дворец Минлуань, он увидел, что наложница Шу и Цзюнь Линхуань собрались вместе. Их окружали несколько оживлённых служанок, которые вырезали бумажные украшения для окон. Впереди них шла девушка. Черты её лица были аккуратными, но не выдающимися, а скулы — особенно острыми. Эта служанка была одета более изысканно, чем другие. Она прислуживала наложнице Шу и подавала ей ножницы и красную бумагу. Она ничего не говорила и почти не улыбалась, но двигалась очень быстро.
«Лан-эр, ты пришёл?» Увидев его, наложница Шу поспешно попросила его встать. Она подняла голову и сказала новой служанке: «Иди принеси плащ наследника».
Горничная поклонилась, положила вещи, которые держала в руках, и прошла во внутреннюю комнату.
— Это... — Цзюнь Хуайлан посмотрел ей вслед.
Руки наложницы Шу не останавливались. Она медленно разрезала бумажные украшения и небрежно сказала: «Ах, это служанка, которую прислало Управление императорского двора, по имени Байцзи. Я сначала сказала, что в этом нет необходимости, но в управлении ответили, что в моём дворце есть вакансия, которую нужно заполнить. Мне не хотелось с ними спорить, поэтому она осталась».
Она выглядела незаинтересованной. Было очевидно, что она всё ещё не оправилась от предательства старшей горничной и не в восторге от новой старшей горничной. Цзюнь Хуайлан поднял глаза и увидел, что Байцзи уже вернулся с плащом. У него был высокий воротник из белого лисьего меха, а сзади он был отделан парчой из Цзяннани. Плащ был гладким и очень удобным. Цзюнь Хуайлан улыбнулся и сказал: “Спасибо тебе, Байджи-гугу”.[2]
Байцзи отдала честь, затем встряхнула плащ и помогла ему надеть его. Цзюнь Хуайлан не знал, было ли это заблуждением, но ему казалось, что её движения очень ловкие, как у мастера боевых искусств. Он ещё раз взглянул на Байцзи, но та опустила глаза, и её лицо ничего не выражало. Ни один волосок не выбивался из причёски, и ничего необычного не происходило. Верно, все служанки во дворце только и делали, что прислуживали людям, как они могли заниматься боевыми искусствами? Цзюнь Хуайлан надел плащ и подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. С его фигурой ему шло всё, что он надевал. Но белый мех и тёмная парча, расшитая золотом, издалека выглядели особенно круто и благородно.
«Мастерство Гуму[3] — лучшее», — с улыбкой сказал Цзюнь Хуайлан, осмотрев себя в зеркале.
Сидя за столом, наложница Шу слегка фыркнула и сказала: «Конечно!»
Цзюнь Хуайлан спросил: «Разве ты[4] не сделал два плаща? Почему бы не позвать Пятое Высочество, чтобы он тоже примерил?»
Наложница Шу была ошеломлена, услышав это. Она не ожидала такого предложения. Сюэ Янь переехал в её дворец только этой зимой и никогда с ней не общался. Наложница Шу сделала для него плащ, и это было всё, что она могла сделать. Она была не из тех, кто стремится хорошо относиться к другим, — Сюэ Янь должен благодарить небеса за то, что она сделала для него плащ. Изначально она планировала подождать до завтра и отправить кого-нибудь, чтобы передать ему плащ. По выражению лица наложницы Шу Цзюнь Хуайлан понял, что она даже не рассматривала такую возможность. Он широко улыбнулся, повернулся к Байцзи и сказал: «Значит, Гуму забыла. Я попрошу тебя сходить в западный зал. Пригласи Пятого принца сюда, чтобы посмотреть, подходит ли ему этот плащ».
— Эй... — быстро вмешалась наложница Шу.
Юноша обернулся и увидел, что ей как будто неловко. Она откашлялась и сказала: «Я просто скажу доставить его».
Этот ребёнок почти не разговаривал. Несмотря на то, что он теперь был её сыном, она не знала, как с ним разговаривать. Наложнице Шу было неловко позвать его, чтобы он примерил сшитый ею плащ. Как будто она действительно была его матерью.
Цзюнь Хуайлан улыбнулся и сказал: «Гуму, я снял мерки с Его Высочества, но не знаю, насколько они точны. Если ты не попросишь его примерить плащ и окажется, что он не подходит, Его Высочеству будет сложно тебе об этом сказать».
Супруге Шу пришлось уступить: «Тогда пригласите его сюда».
Байцзи получил приказ, поклонился и вышел."
Цзюнь Хуайлан сел рядом с Цзюнь Линхуань и взял в руки бумажные украшения, которые они вырезали вместе. Наложница Шу не была искусной мастерицей, но она могла вырезать простые узоры. На столе были разложены всевозможные ярко-красные узоры, и это выглядело очень празднично. Но то, что делала Цзюнь Линхуань, было ужасно. Она только недавно научилась пользоваться ножницами и не могла контролировать силу, с которой сжимала их в руках. Красная бумага была тонкой и хрупкой, её можно было разрезать за одно мгновение. Все листы красной бумаги в её руках были изрезаны в клочья и превратились в груду мусора. Ей было всё равно, что пришёл Цзюнь Хуайлан. Она просто сосредоточенно надула губы и продолжала мучиться с ножницами. Цзюнь Хуайлан не смог сдержать смех при виде неё. Он сел рядом с ней и стал наблюдать, как она пытается справиться с кривым крольчонком в своей руке. В итоге, когда вошёл Сюэ Янь, он услышал, как наложница Шу подшучивает над ним.
«Ты только и умеешь, что смеяться над сестрой. Неужели у тебя хватит мастерства, чтобы самому его вырезать? Эти украшения могут показаться простыми, но их изготовление — совсем другое дело».
Цзюнь Линхуань тоже вмешался: «Геге, сделай!»
Две дамы отчитали Цзюнь Хуайлана и вложили ему в руку ножницы, а в другую — красную бумагу и выкройки.
«Как я могу? Тётя, не усложняй мне жизнь!»
Под их натиском он не мог удержаться от смеха. Когда он смеялся, его прохладный и освежающий голос звучал легко и нежно, словно пёрышко, щекочущее сердце. Сюэ Янь взглянул на Байцзи, которая молча шла впереди. Он вспомнил, что она сказала ему, когда пришла в его комнату.
«Наложница Шу немного высокомерна. Это наследник Цзюнь неоднократно просил вас прийти».
В тот раз Сюэ Янь холодно отчитал её и сказал, что, раз уж её приставили ко двору наложницы Шу, у неё есть только один хозяин. Ей не разрешалось плохо отзываться о наложнице или что-либо ещё. Но, услышав имя Цзюнь Хуайлан, Сюэ Янь невольно вспомнил слова Байцзи. Цзюнь Хуайлан очень старался принять Сюэ Яня в свою семью, и это привело Сюэ Яня в заблуждение: он решил, что Цзюнь Хуайлан хочет разделить с ним свой дом, чтобы у Сюэ Яня, который остался без крыши над головой, было место, которое он мог бы назвать домом. Молодой человек помедлил, прежде чем войти вслед за Байцзи.
Супруга Шу подняла глаза, когда вошёл Сюэ Янь, и сказала, что ему не нужно кланяться. Она попросила Байцзи принести плащ, чтобы он мог его примерить. У Цзюнь Хуайлана были заняты руки, и он не мог поднять голову. Цзюнь Линхуань велела ему вырезать бумажное украшение по шаблону. Вырезание бумажных украшений требовало ловкости и аккуратности. Цзюнь Хуайлан никогда раньше этим не занимался, его движения были довольно неуклюжими, и Цзюнь Линхуаню приходилось его направлять. У него не было возможности посмотреть на Сюэ Янь. Закончив наконец вырезать кусок бумаги, он с облегчением вздохнул и поднял голову. Затем он увидел Сюэ Яня, который стоял спиной к нему перед зеркалом. Пятый принц был высоким и широкоплечим. На плечах его плаща, сшитого супругой Шу, был большой кусок меха из тёмно-рыжей лисы. Чёрная парча струилась по его телу и ниспадала до земли. Он повернулся и распахнул тяжёлый плащ. Мех лисы экстравагантно обрамлял его утончённое лицо и придавал его безразличным глазам ещё более отстранённый и властный вид.
Цзюнь Хуайлан был ошеломлён. Ему казалось, что он видит Сюэ Яня из своей прошлой жизни. В тот раз в коридоре дворца Юнхэ, Сюэ Янь был одет в тёмно-алый бархатный плащ поверх холодных доспехов. Он прошёл мимо Цзюнь Хуайлэна, холодно взглянул на него и отвёл глаза. Одна только мысль об этом взгляде пробрала Цзюнь Хуайлана до костей. Но тут же он встретил эти янтарные глаза. Спокойные и безразличные, всё ещё не тёплые, но уже не такие жестокие и окровавленные, как в прошлой жизни. Сердце Цзюнь Хуайлана необъяснимым образом успокоилось. Это уже не та жизнь, — подумал он.
В этот момент Сюэ Янь спросил: «Выглядит неплохо?»
Голос был низким и тихим, в нём не было никаких эмоций. Зимняя одежда была тёплой, а уши были скрыты волосами, поэтому Цзюнь Хуайлан не заметил, что уши молодого человека  покраснели. Цзюнь Хуайлан пришёл в себя и понял, что всё это время смотрел на Сюэ Яня. Ему стало немного неловко. Он улыбнулся Сюэ Яню и не скупился на похвалы. «Ты выглядишь очень привлекательно».
Уши Сюэ Яня, скрытые под волосами, снова покраснели.
Наложница Шу тоже была очень довольна. Этот ребёнок и так был необычайно красив и обладал хорошей фигурой. Элегантный плащ не скрывал его достоинств. Напротив, плащ подчёркивал его великолепие. Супруга Шу всегда любила красивые вещи. Она удовлетворенно кивнула и похвалила его, что случалось крайне редко: «Оно идеально подходит. Моя работа не прошла даром».
Цзюнь Хуайлан улыбнулся и похвалил её ещё раз. Сюэ Янь снял плащ. Наложница Шу увидела, что уже поздно, поэтому она всё убрала и велела им возвращаться. На столе лежала стопка бумажных вырезок, сделанных супругой Шу и Цзюнь Линхуань. Они вели себя как дети, поровну деля между собой вырезки. А Сюэ Янь уже попрощался и вышел, накинув плащ.
Цзюнь Хуайлан посмотрел на ярко-красные стопки на столе, а затем на тихо удаляющуюся спину Сюэ Яня. Он вдруг понял, что на окнах Сюэ Яня ещё нет бумажных украшений.
Он всё ещё держал в руках только что вырезанное украшение и не разворачивал его. Он даже не знал, что у него получилось. Но это было не важно. Цзюнь Хуайлан попрощался с тётей и, держа в одной руке свёрнутый плащ, а в другой — бумажное украшение, побежал за Сюэ Янем.
Во дворце Минлуань сегодня было так оживлённо. Сюэ Янь не может быть единственной, у кого завтра будут пустые окна, верно? Он догнал Сюэ Яня на полпути по длинному коридору. «Пятое Высочество!» — окликнул он его.
Сюэ Янь замер. Он обернулся и увидел, что Цзюнь Хуайлан бежит за ним с шубой в руках. В комнате было тепло. На улице из-за резкого перепада температур Цзюнь Хуайлан покраснел от холода. Он слегка запыхался, когда добежал до Сюэ Яня, но на его лице играла тёплая улыбка. Он был прекрасен, как яркая луна в прохладную ночь.
«Я как раз вырезал бумажные украшения, — сказал Цзюнь Хуайлан и протянул ему одно из них. — Я вырезал это для Вашего Высочества. Завтра Праздник Бога кухни, и если вы прикрепите это украшение к окну, то привлечёте удачу и отобьёте злых духов». Под светом фонаря чистые белые пальцы протянули аккуратно сложенный лист бумаги.
Сюэ Янь протянул руку и взял его. Увидев, что он согласился, Цзюнь Хуайлан улыбнулся и сказал: «Тогда я пойду?»
Сюэ Янь кивнула и через мгновение поблагодарила его. Цзюнь Хуайлан кивнул в ответ и, развернувшись, вошёл в дом. Только когда Цзюнь Хуайлан подошёл к двери восточного зала, Сюэ Янь наконец смог отвести взгляд. Он посмотрел на лист бумаги в своей руке. Он осторожно развернул лист бумаги. Тусклый жёлтый свет дворцового фонаря упал на красную бумагу, и на ней показался маленький кривой кролик.
• [1] Сяонянь, или Малый Новый год, посвящён Кухонному Богу и отмечается примерно за неделю до Лунного Нового года.
• [2] Гугу — тётя по отцовской линии, но так можно обращаться и к женщинам постарше. В этой истории большинство персонажей используют «гуму» для обозначения кровных родственников и «гугу» для обозначения некровных родственников.
• [3]  — тётя по отцовской линии.
• [4]  — уважительная форма обращения к вам.