Последний стих осени
Остаток боли на её руках,
Увечье неба в ледяной груди.
Воскресший шорох в зеркалах-слезах,
Одно лишь слово на губах: ''уйди''.
Дым главных истин в рваных небесах,
Соль первой смерти на ладонях лжи.
Туман объятий и ржа мокрых плах.
И лик надежды уж давно изжит.
Пробежка яда по дорогам сна,
Покатый берег разорённых душ.
Она останется в своей весне одна,
Навеки отражаясь в блюдах луж.
Большой зал впервые казался для всех не огромным залом радости и звездного неба, а местом где лежат их родные и друзья, местом где все они рассматривают свои раны и болтают не о чем. Просто потому, что если они будут молчать, взгляд случайно упадёт на своих знакомых, тех кто заставлял их улыбаться, краснеть и плакать. Сейчас было важно говорить о чем-то, но каждый в этом зале думал совершенно о другом. Они думали о том, что скорее всего это просто сон или сумасшествие.
Но были и те, кто молчал. Молчал хотя бы потому, что каждое слово напоминало о человеке, который лежал на носилках, каждое слово оскверняло его добрую память. От осознания того, что они не имеют права потерять кого-то еще, не имели права терять того человека, который лежит на носилках,хочется повеситься на ближайшем дереве, но возникает вопрос где его взять, ведь после битвы деревьев на ближайший километр от замка - их напросто не было.
Хочется понять почему, он, а не ты. Хочется зажмуриться и представить, что он сидит рядом с тобой успокаивает и смеется над тем, что один идиот пытался попасть в него Круциатусом, но случайно попал в своего же. Хочется просто верить, что эти носилки пусты. Что там никого не было и никогда уже не будет. Но только твое дурацкое зрение не может ничего поделать и перед тобой до сих пор лежит бездыханное тело. Тело... мерзкое слово. Мерзкое как сама ситуация, как эта дурацкая война. Война, которой уже нет, но это не оправдывает его кончину.
Оправдания почему-то нет. Джордж Уизли как никогда понимал, как дорог ему был его брат. Не представляя как жить дальше, он сидел и плакал, плакал и сидел. Кажется, больше он в жизни теперь и делать не мог. Молли Уизли просто глазам своим не верила - не мог ее мальчик так с ней поступить. Этот озорник всегда был стержнем веселой обстановки. Джордж всегда поддерживал брата, а тот указывал ему путь в жизни. Кто же теперь его укажет? Артур и Билл не думали ни о чем, пытаясь не уронить жен; Джинни озиралась по сторонам, чтобы увидеть за стеной Фреда, который наверняка снова в 1,000,000 какой-то раз пошутил, но его не было. Он даже не думал появляться, эгоист. Перси думал о том, что он идиот, идиот, который вместо того чтобы быть с Фредом, с семьей был "Важной шишкой". Чарли перебирал в голове странички энциклопедии о драконах надеясь, что ему это поможет и просто надо представлять себе книгу как можно реалистичней, но бледное лицо брата не уходило из его головы. Ни у кого из головы не уходила мысль о том, что они будут как-то жить без него. Точнее существовать. Самое подходящее слово. Существовать.
Но она не хотела существовать без него. Стоять сейчас на краю полуразваленной Астрономической башни сейчас казалось ей правильным. Стоять там, где он ее впервые поцеловал.
Flashback
Вечер - чудесная пора, если только твоего знакомого не убил Волан-Де-Морт-Мистер-Я-Буду-Править-Миром, если твой лучший друг не чувствует себя, как раздавленный, втоптанный в землю таракан, твой парень не совершил ужасный поступок, а другой твой друг наорал на тебя и сказал что-то вроде этого:
"Я же говорил, что Крам просто использует тебя, ему не могла понравиться такая занудная повернуться на книгах дура! А ты меня не послушала! Ха! Что хотела то и получила!"
И с гордым видом удалился, а она побежала на Астрономическую башню. Глаза на мокром месте, бутылка маггловского вина как-то неестественно вливалась в эту картину. Глоток, и шаг к краю. Почему все это происходит с ней? Почему она пошла в Хогвартс, вместо того, чтобы оставаться обычной магглой. Она знала ответ: чтобы помогать Гарри Поттеру не сойти с ума и остаться в живых, но почему она... Этот вопрос казался, не будет раскрыт никогда, да и кому кроме нее это было нужно. Садится на грязный пол у самого обрыва. Поднимает глаза к небу. Миллионы звезд рассыпались в темноте. Как прекрасен мир, когда вокруг никого нет. Хочется сидеть так вечно, но ей не дают этого сделать.
По ступенькам кто-то идет. Звуки становились громче, что сообщило Гермионе о скором прибытии кого-то в эту комнатку. Шальная мысль, о том, что это Рон, сразу же испарилась, когда со ступенек сошел грустный Фред Уизли. Звучит невероятно, но Гермиона не хочет поднимать голову, чтобы понять какие точно эмоции испытывал этот весельчак.
Парень видимо сразу не заметивший ее, сел у противоположного обрыва, ну или сделавшего вид, что не заметил.
-Грейнджер, чего ты тут? - кажется, он просто хотел ее отсюда выгнать, но она не была на это настроена. Она вообще не была ни на что настроена, словно гитара, которую никто не трогал лет 10.
-А ты? - еще глоток. Почему этот парень не мог уйти, увидев, что она не собирается объяснять ему, почему она здесь? А он и сам не знал, но важно ли это сейчас, когда главная зануда Хогвартса ПЬЕТ какую-то маггловскую дрянь у обрыва высочайшей башни школы, совсем забыв, что боится высоты.
-Что ты пьешь? - снова вопрос. И снова она должна отвечать. Достаточно просто, но в тоже время чертовские сложно. Гениально, не правда ли?
-Вино, - ответ вполне мог бы его устроить если бы, он не видел как она сидела прямо у обрыва смотря на мир затуманенным полным слез взглядом. Он не знает, как определил, какой взгляд сейчас взирал в небо.
-Дай попробовать, - несколько странная просьба, но она согласно кивает. Уизли-Который-Красивее садится рядом с ней. Берет в руки полу пустую бутылку и сделав глоток бросает вниз. - А теперь скажи, что хотела бы разбиться также как это бутылка, и я убежусь, что мир сошел с ума...
-Я уже разбилась как это бутылка, Фред, - не отрывая глаз от неба говорит она, а шестикурсник смотрит на нее и поверить не может, что она сдалась. Может она и зануда, но разве смогла бы она попасть на Гриффиндор, не обладая той храбростью, благородством и упрямством силой воли, которые демонстрировала на протяжении всей ее магической жизни.
-Почему ты так думаешь?
-Знаешь, поговорив с Роном, я узнала много нового о себе. Этот придурок уместил слова дура и умнейшая заучка в одном предложении, - он, не отрываясь, смотрит на нее.
-И ты ему поверила? - он ухмыляется. И проблема только в том, что его брат опять сказал лишнего? Удивительно, так расстроится из-за простых слов, нисколько не раскрывая правду характера этой великолепной девушки.
-Не знаю, но думаю, многие считают также.
-А тебе важно?
-А должно быть?
-Нет.
-Тогда мне не важно, просто странно, когда человек, которого ты считаешь, лучшим другом говорит тебе такое, у другого депрессия на фоне всевышнего хауса, а третьего вообще больше нет, по причине все того же, черт его подери, всевышнего хауса. Немного необычно, да?
-Вы дружили?
-А от того, что мы не особо общались, я должна меньше сожалеть? - она впервые отводит глаза от темного неба и сразу же погружается в другое небо - голубое светлое. Он не мог ничего сказать, но нужно было, и от этого мурашки шли по коже. Поэтому пару минут они сидели молча, а потом он сказал то, что она навсегда запомнила.
-То, что ты жива самое главное и то, что ты можешь бороться все что нужно. Борись, - она отвела глаза. Он был настолько прав, что ей хотелось кричать от боли и понимания того, что еще много раз она будет думать о тех, кого уже нет. А он и сам не понял, как смог сформулировать, то что сейчас сказал. Но само собой вырвался вопрос:
-А кому это нужно? - она спросила нерешительно, но точно ожидая ответа. Они молчали некоторое время, а потом подул сильный ветер и она поежилась. Он заметил это и стянул с себя куртку.
-Спасибо. Но не стоило. Я уже ухожу отсюда, - она встала и протянула ему куртку. Он тоже встал и еле слышно сказал, то ли боясь спугнуть ее, то ли боясь, что их подслушивают, а может просто надеялся что она не услышит:
-Это нужно мне, Гермиона, - впервые в жизни Фред Уизли назвал ее не по фамилии. Она снова утонула в небе голубых глаз, в которых играла такая нежность и волнение, и к удивлению девушки не плескался задорный огонек. Не одной ей как оказалась сейчас не просто. Он снова одел на нее свою куртку и притянул к себе. Так они и стояли, пока он не оторвал свой взор от звезд и не посмотрел в ее глаза. На секунды в его голове пронеслась сумасшедшая мысль, он одернул себя, но было слишком поздно - его губы потянулись к ее. Уизли застыл в нерешительности, но она сама притянула его к себе. Тепло поселилось на Астрономической башне, до тех пор, пока девушка не отступила.
-Фред... я... ты...
-Тсс... не говори ничего. Прости, я воспользовался положением, - он сказал это тихо и подавлено, она не могла и слова вымолвить, а потом он ушел. Гермиона хотела его остановить, повторяя его имя, но видимо настолько тихо, что он не услышал, что говорила Грейнджер.
Конец Flashback
Она расплакалась еще больше, но понимание того, что он уже не придет ее успокоить заставляло медленно, но верно сходить с ума. Ее Фреда больше нет. Она смотрит на обручальное кольцо, которое он одел на ее палец только вчера. Гладит живот, в котором только начал развиваться их малыш.
- Фред, я не хочу бороться без тебя, - она говорит куда-то в небо. Глупо, наверное, но она, правда, ждала ответа. И он как-будто был подарен под конец. И в голове так отчетливо зазвучали слова, как будто он стоял за ней, но она знала, что оборачиваться не надо, его там нет. Ровно как и всего остального в этом разрушенном мире. Она наконец сошла с ума.
Я с тобой. Борись. Мне это нужно, - и она плачет с новой силой...
