Choice/Выбор

Глава 19

  Если бы меня раньше спросили, что такое разочарование, я бы не задумываясь ответила, что не могу дать точного определения этому слову. Потому что я, кажется, особо не испытывала этого чувства раньше, но сейчас... сейчас я могу ответить на этот вопрос...
Разочарование — это страшное чувство! Оно зараждается в тебе, как росток из зернышка. Ты вроде как и не чувствуешь его в себе изначально. Ты продолжаешь жить. Продолжаешь прощать, любить, верить, но со временем этот росток дает о себе знать. Он растет в тебе с каждым днем больше и больше, распуская свои ветви, и ты уже колебаешься между тем, чтобы простить человека, и тем, чтобы послать его ко всем чертям и не прощать его никогда. Ты борешься с собой, со своей обидой, что засела у тебя внутри. Ты пытаешься забыть о том, как с тобой поступили, пытаешься простить, потому что человек, который сделал тебе больно, дорог, как никто дугой.

Оно накапливается постепенно. Часам, днями, неделями..., а иногда даже годами. Оно закрадывается к тебе в душу, заполняя ее с каждым обидным словом, поступком дорогого тебе человека. А иногда именно отсутствие слов, диалога, каких-то действий, направленных в твою сторону, дает понять все отношение к тебе, а вернее его отсутствие. Можно долго оправдывать близкого тебе человека тем, что его вынуждают обстоятельства так вести себя, но потом наступает пик всему, и ты срываешься, словно зверь с цепи, бьющейся в истериках от бессилия, или закрываешь на все глаза, запираешь на замок свою душу, обещая, что больше не откроешь ее никому и никогда, и превращаешься в безэмоциональную глыбу льда, которую даже самое теплое солнце не растопит. Ты просто продолжаешь жить с этими проблемами, раздирающими твою душонку на мелкие частички, ты просто позволяешь этой боли жить внутри себя, словно вы добрые соседи. И тебе кажется, что вроде так и должно быть. Ты привыкаешь, но при этом ты не замечаешь в себе глобальные перемены. Не замечаешь даже, как становишься жестокой безжалостной тварью, жаждущей мести! Мести за обиду, за вранье.

***

В тот день, где-то после трех часов дня, ко мне пришел Нильс. На протяжении нескольких дней я из дома не выходила, следовательно, школу я тоже пропускала. Забила на друзей, уроки. Игнорировала звонки на домашний телефон, визиты Эстер и Дэнна.

Странно, что за эти дни ко мне не удосужился прийти сам физик. Были мысли, что он занят по вечерам чем-то важным. Его не интересовало как я, что я делаю, какого мое состояние. Я даже обиделась на него настолько сильно, что даже открывать ему не хотела.

Ну впущу я его, что дальше? Слушать нотации о пропусках в школе? Или его возмущения, что его величеству двери не открываю? Нет, спасибо.

После настойчивых стучаний мне пришлось открыть ему дверь. Последним стало его громкое и требовательное «я знаю, что ты дома, Старкс, открывай!»
Я была настроена на наставнические тирады и на прочую хуйню, о которой мне будет говорить Веркоохен, но какого мое было удивление, когда он спокойно зашел в дом, еле улыбаясь. Сел на мой диван в гостиной и завел разговор обо мне, о том, что я делала все эти дни? Что ела, что пила?

Эй, алле, я пропустила четыре урока физики, не один, а гребаные четыре урока, чувак! Где твои чтения морали? Где?!

Я приземлилась на мягкий диван недалеко от Веркоохена и с каким-то странным чувством разочарования начала отвечать на вопросы.

Все-таки странно было, что он не завел тему о школе. Может, он сам эту неделю отсутствовал?

— Как ты? — вдруг спросил он.

Я пожала плечами. Сейчас, я не испытывала ничего, кроме странного равнодушия. Ни хорошо. Ни плохо. Как назвать такое чувство?

— Не знаю, а вы как? — тут же спросила я, пытаясь поддержать разговор.

Физик пододвинулся ко мне по-ближе. Его рука легла ко мне на плечо, тем самым обнимая.

— Скучал немного, — последовал легкий поцелуй в висок, от чего на моем лице появился легкий румянец.

Я не знала, что ответить. Поэтому промолчала. Что-то я отвыкла от его таких нежностей.

— Видимо, ты решила устроить себе выходные? — продолжал физик.

— Да...

— Я слышал, Эстер приходила к тебе. Судя по ее вчерашним возмущениям, ты ее не впустила? — Нильс усмехнулся.

— Не впустила, — подтвердила я.

— Почему?

— Хотела побыть одна, в тишине.

— А меня впустила... — как-то задумчиво произнес физик. Он посмотрел на меня как-то странно. На его лице появилась улыбка самодовольного наглеца!

— У меня не было выбора, — проговорила я и, встав с дивана, направилась на кухню.

— Тоже верно.

Я последующие несколько минут молча готовила себе ужин. Разговаривать как-то не хотелось. Все эти мысли в моей голове, о Дилане, о правде, которую мне хотел сказать Нильс, были первостепенными. Меня совсем не волновало то, чем разбавить наше молчание. Предложить ли ему чай, или предложить провести вечер за совместным просмотром фильмов. Мне было абсолютно все равно, я не парилась по поводу своей гостеприимности. Он взрослый мужчина, и может понять меня. Может понять сложность той ситуации, в которой я нахожусь сейчас. Мне нравилось непринужденное общение, долгое молчание. Это как, ни странно, не вызывало дискомфорт, по крайней мере у меня. Меня это даже как-то успокаивало что ли. Мне нравилось, что он сидит в моей гостиной. Мне нравилось чувствовать его присутствие. И мне больше ничего не нужно было.

— Я впервые прогуливала школу на такое длительно время, — вдруг говорю я. — И, знаешь, я не жалею, не жалею, что позволила себе забить на школу, уроки. К черту все это. Это не так важно, как то, что творится в моей голове. Мне нужно было подумать, Нильс. Знаешь, мне до сих пор кажется, что если я спрошу тебя о Дилане, я умру. Просто не выдержав. Но, знаешь, наверно, если я хочу жить спокойно и быть уверенной в том, что завтра, прогуливаясь по вечерним улицам, меня не схватят какие-то мудаки, или не проникнут в мой дом. Я просто должна быть уверена в том, что я проживу завтрашний день, возможно лучше, чем вчерашний. Я должна знать правду. Рано или поздно мне должен был кто-нибудь открыть глаза на настоящие факты, которых я не знала. Я сыта «завтраками» от Дилана. Его постоянные «скоро все закончится» затянулись на слишком длительное время. «Скоро» для меня наступает сейчас, — я затихла, увидев в глаза учителя радостный взгляд. Он подошел ко мне и обнял меня, отчего я закрыла глаза. Положила свою голову ему на плечо. — Я не знаю, почему я должна тебе верить. Я не знаю, почему я должна слушать тебя, но я это делаю, потому что устала от его вранья и непонятного отношения ко мне. Пора поставить все точки над «и», и я готова. Готова к любой правде, которую услышу.

— Хорошо, — коротко отвечает. Он смотрит на меня внимательно, даже как-то пронзительно, а потом своими губами накрывает мои.

Боже, я теряюсь, будто впервые испытывая ураган в животе. Отвечаю на поцелуй, крепко обнимая его.

— Я люблю тебя, Ронн. Я хочу, чтобы ты знала это.

По телу пробегается мороз от услышанного. Я впервые слышу эти слова. Я слышу это от мужчины, к которому сама испытываю такие же чувства.

Я целую его, уже сама проявляя инициативу.

— Я теперь, иди собирайся, — говорит физик, отстраняясь.

— Куда? — поинтересовалась я.

— Расскажу все, когда будем на месте, — ответил Веркоохен.

Я послушно потопала в свою комнату.

Быстро одевшись, я спустилась вниз. На кухне, за барной стойкой, сидел Нильс.

— Хорошо выглядишь, — сказал физик и оценивающе посмотрел на меня.

Что красивого в темных джинсах и в серой толстовке?

— Вы мне льстите, мистер Веркоохен.

— Ни капельки, — он произносит это не громко, и не тихо. Но в моих ушах, словно громким эхом, отдается его баритон. Он подошел ко мне и, притянув к себе, заключив руки на моей талии. Нежно коснулся губами к шее. И я тут же вздрогнула.

— Мистер Веркоохен, вы... вы же меня куда-то пригласили... да? — я с трудом произношу эти слова, пытаясь держать голос уверенно. Но, мои старания безуспешны, потому что физик коварно улыбается, задерживая взгляд на моих приоткрытых губах. Тут же по телу прошелся холодок от его взгляда, и я почувствовала, как начинаю возбуждаться и в тоже время испытывать чувство стыда.

Черт, это так глупо, и так несвойственно мне.

Резко высвобождаюсь из крепкой хватки учителя, и направляюсь в прихожую.

Мне нужен свежий воздух, и как можно быстрее!

***

По дороге к назначенному месту мы ехали молча. Где-то я позволяла себе вздремнуть. Иногда даже просыпаться не хотелось, когда я чувствовала теплую ладонь учителя на своей коленке.

На дорогу мы потратили около двух часов.

Да уж, ехать так долго... если он решил выбраться со мной куда-то, неужели нельзя было позвать в кафе или в пиццерию, что находилась недалеко от моего дома?
Мы на дорогу потратили столько времени... и я не понимаю, зачем.

Я и не заметила, как за окном виднелся совсем иной пейзаж. По обе стороны стоял лес. Деревья высокие, и листва сухая по всюду. Наверно, немного жутко тут ходить вечером. Впереди виднелась длинная дорога, которая, казалось бы, не заканчивается.

Резкий поворот направо выводит меня из мыслей.

— А... к-куда это мы? В лес? — с испугом произношу я.

Нильс как-то нервно слатывает, что меня настораживает, очень. Он берет мою руку в свою, и наши пальцы тут же переплетаются. Он сжимает мою руку крепко, отчего я чувствую неимоверное тепло.

— На базу, — коротко отвечает он.

— Отдыха?

Нильс молчит. Кидает косой взгляд, отчего у меня начинается нервоз.

— Нильс, что происходит?

— Ты хотела узнать правду?

Я киваю.
Мне все понятно.

***

Около двадцати минут мы ехали по грунтовой дороге. Кругом был один лес, и я уже было подумала, что разъезжать мы тут будем до бесконечности, пока Нильс не притормозил недалеко от бетонного высокого забора.

Я медленно вышла из машины, рассматривая высоченную стену.

— Что за чертовщина? Куда мы приехали, Нильс? — меня распирало от любопытства, да и не только от него. Меня начинало побешивать резкая смена поведения физика. Уж слишком много он молчит. Неужели все настолько плохо?

— Это тюрьма? — интересуюсь я, совершенно не зная, откуда в моей голове возник этот вопрос.

— В какой-то степени, это место называют тюрьмой, или адом, — в голосе Нильса чувствовалось какое-то спокойствие, будто он рассказывает про то, что готовил сегодня на завтрак!

— Меня бесят загадки. Скажи мне, что происходит!

Я убрала его руку со своего плеча, поворачиваясь к нему.

— Для начала, я тебе расскажу предысторию, а потом мы прогуляемся вдоль забора.

Нильс направился медленными шагами в глубь леса.

Следовательно, я пошла за ним.

— Знаешь, в мире много зла. Оно кругом. И люди в нем мстительны, лживы, жестоки. Существуя среди таких людей, невольно сам превращаешься в подобие уничтожающей машины. На тебя оказывается жестокое давление те, кто гораздо сильней тебя в плане духовности. Тебя закаляют, словно в прорубь окунают, создавая ситуации, в которых ты сможешь найти выход, если, конечно же, ты резок, умен, целеустремлен. А если нет, ты — труп. И твое бездыханное тело находят охотничьи собаки, или вообще не находят.

— Я все равно не понимаю, к чему ты клонишь? Ты считаешь, что мой брат, который всю жизнь заботился обо мне — жестокий и беспощадный псих? — я истерически засмеялась тому, что сейчас сказала. Да бред все это.

Нильс терпеливо молчал, пока я пыталась успокоить в себе поток истерического приступа.

— Они готовят людей быть бесчувственными. Готовят быть жестокими машинами-убийцами! У них даже рука не дрогнет, если им дали приказ убить кого-то из членов своей семьи — они придут и убьют. Стоящие выше личности воспитывают в каждом молодом парне убийцу. Жестокую убийцу, которая не способна проявлять сочувствие, сожаление.

Мы подошли к забору, оттянутому железной сеткой, и я увидела несколько пугающих картин.

— Вот эти люди, Ронн... они — убийцы!

Я увидела по правой стороне, как небольшая группа парней избивали одного из их группировки, как мне показалось... а недалеко от небольшого здания стояло около восьми человек, поочередно они целились в цель, пытаясь выстрелить.

— Это тренировочная база по подготовке наемных убийц, Ронн, — тихо произнес физик, подходя ко мне ближе.

— А это что за здание? — будто не слыша его, задаю вопрос.

— Это тренировочный зал. Там походит рукопашный бои, и многое другое, связанное с их подготовкой. Сбор оружия, бой с острыми предметами и так далее.

Я снова замолчала.

Где-то, приглушенно слышались выстрелы и строгие выкрики. Стало ужасно жутко наблюдать за всем этим.

Я повернулась в Нильсу.

— Я не понимаю, какое это отношение имеет к моему брату?! — мой голос дрожал, но я пыталась сдержать себя, чтобы не заплакать, потому что я догадывалась. Я боялась, что Нильс подтвердит мои догадки.

— Да неужели ты слепая, Ронн! Я пытаюсь сказать тебе, что твой брат... твой родной брат, Дилан О'Брайен является одним из них! Он является наемным убийцей и, причем, первоклассным! Таких как он — единицы, которые выполняют свою работу качественно, чисто и быстро!!! Он беспощаден и жесток. Он — машина, которая уничтожает людей!

Из-за ультразвука в моих ушах я мало чего слышу потом. Словно шум не работающего телевизора атаковал мое сознание, и я, ничего не понимая, просто иду к машине.

— Отвези меня домой, — тихо произношу я, замечая непонимающий взгляд физика.

Я замолкаю, достаточно надолго.

Молча выхожу из машины, молча захожу в дом, молча иду в свою комнату. А потом я просто обессиленно падаю на свою кровать. Я не чувствую, как потоки слез льются с моих глаз. Я не слышу собственного стука сердца, точнее, я его не чувствую даже. Я падаю лицом в подушку и начинаю громко кричать. Мне больно, слишком больно чтобы воспринять услышанное физиком.