Заговор.
Данглар следил глазами за Эдмоном и Мерседес, пока они не скрылись за фортом Св. Николая; потом он снова повернулся к своим собутыльникам. Фернан, бледный и дрожащий, сидел неподвижно, а Кадрусс бормотал слова какой-то застольной песни.
- Мне кажется, - сказал Данглар Фернану, - эта свадьба не всем сулит счастье.
- Меня она приводит в отчаяние, - отвечал Фернан.
- Вы любите Мерседес?
- Я обожаю ее.
- Давно ли?
- С тех пор как мы знаем друг друга; я всю жизнь любил ее.
- И вы сидите тут и рвете на себе волосы, вместо того чтобы искать средства помочь горю! Черт возьми! Я думал, что не так водится между каталанцами.
- Что же, по-вашему, мне делать? - спросил Фернан.
- Откуда я знаю? Разве это мое дело? Ведь, кажется, не я влюблен в мадемуазель Мерседес, а вы ищите и обрящете, как сказано в Евангелии.
- Я уж нашел было.
- Что именно?
- Я хотел ударить его кинжалом, но она сказала, что, если с ним что-нибудь случится, она убьет себя.
- Бросьте! Такие вещи говорятся, да не делаются.
- Вы не знаете Мерседес. Если она пригрозила, так уж исполнит.
- Болван! - прошептал Данглар. - Пусть она убивает себя, мне какое дело, лишь бы Дантес не был капитаном.
- А прежде чем умрет Мерседес, - продолжал Фернан с твердой решимостью, - я умру.
- Вот любовь-то! - закричал Кадрусс пьяным голосом. - Вот это любовь так любовь, или я ничего в этом не понимаю!
- Послушайте, - сказал Данглар, - вы, сдается мне, славный малый, и я бы хотел, черт меня побери, помочь вашему горю, но...
- Да, - подхватил Кадрусс, - говори.
- Любезный, - прервал его Данглар, - ты уже почти пьян; допей бутылку, и ты будешь совсем готов. Пей и не мешайся в наши дела. Для наших дел надобно иметь свежую голову.
- Я пьян? - вскричал Кадрусс. - Вот тоже! Я могу выпить еще четыре такие бутылки: это же пузырьки из-под одеколона! Папаша Памфил, вина!
И Кадрусс стукнул стаканом по столу.
- Так вы говорите... - сказал Фернан Данглару, с жадностью ожидая окончания прерванной фразы.
- Я уж не помню, что говорил. Этот пьяница спутал все мои мысли.
- Ну и пусть пьяница; тем хуже для тех, кто боится вина; у них, верно, дурные мысли, и они боятся, как бы вино не вывело их наружу.
И Кадрусс затянул песенку, бывшую в то время в большой моде:
Все злодеи - водопийцы,
Что доказано потопом.
- Вы говорили, - продолжал Фернан, - что хотели бы помочь моему горю, но, прибавили вы...
- Да. Но чтобы помочь вашему горю, надо помешать Дантесу жениться на той, которую вы любите, свадьба, по-моему, легко может не состояться и без смерти Дантеса.
- Только смерть может разлучить их, - сказал Фернан.
- Вы рассуждаете, как устрица, друг мой, - прервал его Кадрусс, - а Данглар у нас умник, хитрец, ученый, он докажет вам, что вы ошибаетесь. Докажи, Данглар. Я поручился за тебя. Докажи, что Дантесу не нужно умирать; притом жалко будет, если Дантес умрет. Он добрый малый, я люблю Дантеса. За твое здоровье, Дантес!
Фернан, досадливо махнув рукой, встал из-за стола.
- Пусть его, - сказал Данглар, удерживая каталанца, - он хоть пьян, а не так далек от истины. Разлука разделяет не хуже смерти; представьте себе, что между Дантесом и Мерседес выросла тюремная стена; она разлучит их точно так же, как могильный камень.
- Да, но из тюрьмы выходят, - сказал Кадрусс, который, напрягая остатки соображения, цеплялся за разговор, - а когда человек выходит из тюрьмы и когда он зовется Эдмон Дантес, то он мстит.
- Пусть! - прошептал Фернан.
- Притом же, - заметил Кадрусс, - за что сажать Дантеса в тюрьму? Он не украл, не убил, не зарезал...
- Замолчи! - прервал его Данглар.
- Не желаю молчать! - сказал Кадрусс. - Я желаю, чтобы мне сказали, за что сажать Дантеса в тюрьму. Я люблю Дантеса. За твое здоровье, Дантес! - И он осушил еще стакан вина.
Данглар посмотрел в окончательно посоловевшие глаза портного и, повернувшись к Фернану, сказал:
- Теперь вы понимаете, что нет нужды убивать его?
- Разумеется, не нужно, если только, как вы говорите, есть средство засадить Дантеса в тюрьму. Но где это средство?
- Если хорошенько поискать, так найдется, - сказал Данглар. - А впрочем, - продолжал он, - чего ради я путаюсь в это дело? Ведь меня оно не касается.
- Не знаю, касается ли оно вас, - вскричал Фернан, хватая его за руку, - но знаю, что у вас есть причины ненавидеть Дантеса. Кто сам ненавидит, тот не ошибается и в чужом чувстве.
- У меня причины ненавидеть Дантеса? Никаких, даю вам слово. Я видел, что вы несчастны, и ваше горе возбудило во мне участие, вот и все. Но если вы думаете, что я стараюсь для себя, тогда прощайте, любезный друг, выпутывайтесь из беды как знаете.
Данглар сделал вид, что хочет встать.
- Нет, останьтесь! - сказал Фернан, удерживая его. - Не все ли мне равно в конце концов, ненавидите вы Дантеса или нет. Я его ненавижу и не скрываю этого. Найдите средство, и я все исполню; только не смерть, потому что Мерседес сказала, что она умрет, если убьют Дантеса.
Кадрусс, опустивший голову на стол, поднял ее и посмотрел тяжелым и бессмысленным взглядом на Фернана и Данглара.
- Убьют Дантеса! - сказал он. - Кто собирается убить Дантеса? Не желаю, чтобы его убивали. Он мне друг, еще сегодня утром он предлагал поделиться со мной деньгами, как поделился с ним я. Не желаю, чтобы убивали Дантеса!
- Да кто тебе говорит, что его хотят убить, дурак! - прервал Данглар - Мы просто шутим. Выпей за его здоровье, - продолжал он, наполняя стакан Кадрусса, - и оставь нас в покое.
- Да, да, за здоровье Дантеса! - сказал Кадрусс, выпивая вино. - За его здоровье!.. За его здоровье!.. Вот!..
- Но... средство?.. средство? - спрашивал Фернан.
- Так вы еще не нашли его?
- Нет, ведь вы взялись сами...
- Это правда, - сказал Данглар. - У французов перед испанцами то преимущество, что испанцы обдумывают, а французы придумывают.
- Ну так придумайте! - нетерпеливо крикнул Фернан.
- Человек! - крикнул Данглар. - Перо, чернил и бумаги!
- Перо, чернил и бумаги? - пробормотал Фернан.
- Да, я бухгалтер: перо, чернила и бумага - мои орудия, без них я ничего не могу сделать.
- Перо, чернил и бумаги! - крикнул, в свою очередь, Фернан.
- На том столе, - сказал трактирный слуга, указывая рукой.
- Так подайте сюда.
Слуга взял перо, чернила и бумагу и принес их в беседку.
- Как подумаешь, - сказал Кадрусс, ударяя рукой по бумаге, - что вот этим вернее можно убить человека, чем подкараулив его на опушке леса! Недаром я пера, чернил и бумаги всегда боялся больше, чем шпаги или пистолета.
- Этот шут не так еще пьян, как кажется, - заметил Данглар. - Подлейте ему, Фернан.
Фернан наполнил стакан Кадрусса, и тот, как истый пьяница, отнял руку от бумаги и протянул ее к стакану.
Каталанец подождал, пока Кадрусс, почти сраженный этим новым залпом, не поставил или, вернее, не уронил стакан на стол.
- Итак? - сказал каталанец, видя, что последние остатки рассудка Кадрусса утонули в этом стакане.
- Итак, - продолжал Данглар, - если бы, например, после такого плавания, какое совершил Дантес, заходивший в Неаполь и на остров Эльба, кто-нибудь донес на него королевскому прокурору, что он бонапартистский агент...
- Я донесу! - живо вскричал каталанец.
- Да, но вам придется подписать донос, вас поставят на очную ставку с тем, на кого вы донесли. Я, разумеется, снабжу вас всем необходимым, чтобы поддерживать обвинение, но Дантес не вечно будет в тюрьме. Когда-нибудь он выйдет оттуда, и тогда горе тому, кто его засадил!
- Мне только и нужно, чтобы он затеял со мною ссору.
- А Мерседес? Мерседес, которая возненавидит вас, если вы хоть пальцем тронете ее возлюбленного Эдмона!
- Это верно, - сказал Фернан.
- Нет, нет, - продолжал Данглар, - если уж решаться на такой поступок, то лучше всего просто взять перо, вот так, обмакнуть его в чернила и написать левой рукой, чтобы не узнали почерка, маленький доносец следующего содержания.
И Данглар, дополняя наставление примером, написал левой рукой косыми буквами, которые не имели ничего общего с его обычным почерком, следующий документ, который и передал Фернану.
Фернан прочел вполголоса:
- «Приверженец престола и веры уведомляет господина королевского прокурора о том, что Эдмон Дантес, помощник капитана на корабле „Фараон", прибывшем сегодня из Смирны с заходом в Неаполь и Порто-Феррайо, имел от Мюрата письмо к узурпатору, а от узурпатора письмо к бонапартистскому комитету в Париже.
Если он будет задержан, уличающее его письмо будет найдено при нем, или у его отца, или в его каюте на «Фараоне».
- Ну вот, - сказал Данглар, - это похоже на дело, потому что такой донос никак не мог бы обернуться против вас самих, и все пошло бы само собой. Оставалось бы только сложить письмо вот так и надписать: «Господину королевскому прокурору». И все было бы кончено. - И Данглар, посмеиваясь, написал адрес.
- Да, все было бы кончено, - закричал Кадрусс, который, собрав последние остатки рассудка, следил за чтением письма и инстинктивно чувствовал, какие страшные последствия мог иметь подобный донос, - да, все было бы кончено, но это было бы подло! - И он протянул руку, чтобы взять письмо.
- Именно потому, - отвечал Данглар, отодвигая от него письмо, - все, что я говорю, и все, что я делаю, это только шутка, и я первый был бы весьма огорчен, если бы что-нибудь случилось с нашим славным Дантесом. Посмотри!
Он взял письмо, скомкал его и бросил в угол беседки.
- Вот это дело! - сказал Кадрусс. - Дантес - мой друг, и я не хочу, чтобы ему вредили.
- Да кто же думает ему вредить! Уж верно, не я и не Фернан! - сказал Данглар, вставая и посматривая на каталанца, который искоса поглядывал на бумагу, брошенную в угол.
- В таком случае, - продолжал Кадрусс, - еще вина! Я хочу выпить за здоровье Эдмона и прекрасной Мерседес.
- Ты и так уж слишком много пил, бражник, - сказал Данглар, - и если еще выпьешь, то тебе придется заночевать здесь, потому что ты не сможешь держаться на ногах.
- Я? - с пьяным хвастовством сказал Кадрусс, поднимаясь. - Я не могу держаться на ногах? Бьюсь об заклад, что взберусь на Аккульскую колокольню и даже не покачнусь.
- Хорошо, - прервал Данглар, - побьемся об заклад, но только завтра. А сегодня пора домой. Дай мне руку и пойдем.
- Пойдем, - отвечал Кадрусс, - но мне не требуется твоей руки. А ты идешь, Фернан? Идешь с нами в Марсель?
- Нет, - сказал Фернан, - я пойду домой, в Каталаны.
- Напрасно; пойдем с нами в Марсель, пойдем.
- Мне незачем в Марсель, я не хочу туда.
- Как ты сказал? Не хочешь?.. Ну ладно, как хочешь! Вольному воля... Пойдем, Данглар, а этот господин пусть идет в Каталаны, если ему угодно.
Данглар воспользовался уступчивостью Кадрусса и повел его по марсельской дороге. Но только, чтобы оставить Фернану более короткий и удобный путь, он пошел не вдоль набережной Рив-Нев, а к воротам Сен-Виктор. Кадрусс, шатаясь, следовал за ним, повиснув у него на руке.
Пройдя шагов двадцать, Данглар обернулся и увидел, как Фернан бросился к измятому письму, схватил его и, выскочив из беседки, побежал к городу.
- Что же он делает? - сказал Кадрусс. - Он соврал: сказал, что пойдет в Каталаны, а сам идет в город. Эй, Фернан! Ты не туда идешь, приятель!
- Это у тебя в глазах мутится, - прервал Данглар, - он идет прямо к Старой Больнице.
- Правда? - сказал Кадрусс. - А я бы поклялся, что он свернул направо... Верно говорят, что вино - предатель.
- Дело как будто на мази, - прошептал Данглар, - теперь уж оно пойдет само собой.
