Андрея Кавальканти.
Граф Монте-Кристо вошел в гостиную, которую Батистен назвал голубой; там его уже ждал молодой человек, довольно изящно одетый, которого за полчаса до этого подвез к воротам особняка наемный кабриолет.
Батистен без труда узнал его: это был именно тот высокий молодой человек со светлыми волосами, рыжеватой бородкой и черными глазами, с ослепительно белой кожей, чью внешность Батистену описал его хозяин. В ту минуту, когда граф вошел в гостиную, молодой человек, небрежно развалясь на софе, рассеянно постукивал по башмаку тросточкой с золотым набалдашником.
Заметив входящего Монте-Кристо, он быстро поднялся.
- Граф Монте-Кристо? - спросил он.
- Да, - ответил тот, - и я, по-видимому, имею честь говорить с виконтом Андреа Кавальканти?
- С виконтом Андреа Кавальканти, - повторил молодой человек, непринужденно кланяясь.
- У вас должно быть адресованное мне письмо? - спросил Монте-Кристо.
- Я не упомянул о нем из-за подписи, она показалась мне довольно странной.
- Синдбад-мореход, не правда ли?
- Совершенно верно. А так как я никогда не слышал о другом Синдбаде-мореходе, кроме того, который описан в «Тысяче и одной ночи»...
- Так это один из его потомков, мой приятель, богатейший человек, англичанин, более чем оригинал, почти сумасшедший; его настоящее имя лорд Уилмор.
- А, теперь мне все понятно, - сказал Андреа. - Тогда все чудесно складывается. Это тот самый англичанин, с которым я познакомился... в... да, отлично... Граф, я к вашим услугам.
- Если то, что я имею честь слышать от вас, соответствует истине, - возразил с улыбкой граф, - то, надеюсь, вы не откажетесь сообщить мне некоторые подробности о себе и о своих родных.
- Охотно, граф, - отвечал молодой человек с легкостью, свидетельствовавшей о его хорошей памяти. - Я, как вы сами сказали, виконт Андреа Кавальканти, сын майора Бартоломео Кавальканти, потомок тех Кавальканти, что записаны в золотую книгу Флоренции. Наша семья до сих пор очень состоятельна, так как мой отец обладает полумиллионом годового дохода, но испытала много несчастий; я сам, когда мне было лет пять или шесть, был похищен предателем-гувернером и целых пятнадцать лет не видел своего родителя. С тех пор как я стал взрослым, с тех пор как я свободен и завишу только от себя, я разыскиваю его, но тщетно. И вот это письмо вашего друга Синдбада извещает меня, что он в Париже и разрешает мне обратиться к вам, чтобы узнать о нем.
- В самом деле, все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно, - сказал граф, глядя с мрачным удовольствием на развязного молодого человека, отмеченного какой-то сатанинской красотой. - Вы прекрасно сделали, что последовали совету моего друга Синдбада, потому что ваш отец здесь и разыскивает вас.
Граф, с той самой минуты как вошел в гостиную, не сводил глаз с молодого человека; он восхищался уверенностью его взгляда и твердостью его голоса, но при столь естественных словах, как: «Ваш отец здесь и разыскивает вас», Андреа подскочил и воскликнул:
- Мой отец! Мой отец здесь!
- Разумеется, - отвечал Монте-Кристо, - ваш отец майор Бартоломео Кавальканти.
Ужас, написанный на лице молодого человека, мгновенно исчез.
- Да, правда, - сказал он, - майор Бартоломео Кавальканти. Так вы говорите, граф, что мой дорогой отец здесь?
- Да, сударь. Мало того, я только что с ним разговаривал; все, что он мне рассказал о своем любимом сыне, давно потерянном, меня очень растрогало, поистине его страдания, его опасения, его надежды могли бы составить трогательную поэму. И вот однажды его уведомили, что похитители его сына предлагают возвратить его или сообщить, где он находится, за довольно значительную сумму. Но ничто не могло остановить любящего отца; эта сумма была им отослана на пьемонтскую границу, и вместе с ней визированный паспорт для Италии. Вы, кажется, были в то время на юге Франции?
- Да, граф, - отвечал с несколько смущенным видом Андреа, - да, я был на юге Франции.
- Вас в Ницце должен был ожидать экипаж?
- Совершенно верно: он доставил меня из Ниццы в Геную; из Генуи в Турин, из Турина в Шамбери, из Шамбери в Пон-де-Бовуазен, из Пон-де-Бовуазена в Париж.
- Превосходно! Он все время надеялся встретить вас в пути, так как ехал той же дорогой, вот почему и для вас был намечен такой маршрут.
- Но, - заметил Андреа, - если бы мой дорогой отец меня и встретил, я сомневаюсь, чтобы он меня узнал; я несколько изменился, с тех пор как мы потеряли друг друга из виду.
- А голос крови! - сказал Монте-Кристо.
- Да, верно, - ответил молодой человек, - я не подумал о голосе крови!
- Одно только беспокоит маркиза Кавальканти, - продолжал Монте-Кристо, - а именно: что вы делали, пока были в разлуке с ним? как обращались с вами ваши угнетатели? относились ли к вам с тем уважением, которого требовало ваше происхождение? не потускнели ли вследствие ваших нравственных страданий, в сто раз более тяжелых, чем страдания физические, дарования, которыми так щедро наделила вас природа, и считаете ли вы себя в состоянии снова занять то высокое положение, на которое вы имеете право?
- Я надеюсь, сударь, - растерянно пробормотал молодой человек, - что никакое ложное донесение...
- Что вы! Я в первый раз услышал про вас от моего друга Уилмора, филантропа. Он мне сказал, что нашел вас в затруднительном положении, не знаю каком; я не стал спрашивать - я не любопытен. Раз он проявил к вам сочувствие, значит, в вас было что-то, достойное участия. Он сказал, что хочет вернуть вам то положение в свете, которого вы лишились, что он будет разыскивать вашего отца и найдет его; он принялся его разыскивать и, очевидно, нашел, потому что отец ваш здесь: наконец, вчера он предупредил меня о вашем прибытии в дал мне кое-какие указания, касающиеся вашего имущества, - вот и все. Я знаю, что мой друг Уилмор большой оригинал, но так как в то же время он человек верный, богатый, как золотая россыпь, и, следовательно, имеет возможность оригинальничать, не опасаясь разорения, то я обещал следовать его указаниям. Теперь, сударь, я прошу вас, не обижайтесь на мой вопрос: так как я должен буду немного вам покровительствовать, я хотел бы знать, не сделали ли вас ваши несчастья - несчастья, в которых вы неповинны и которые ничуть не умаляют моего к вам уважения, - несколько чуждым тому обществу, в котором ваше состояние и ваше имя дают вам право занять такое видное положение?
- На этот счет будьте совершенно спокойны, сударь, - отвечал молодой человек, к которому, пока граф говорил, возвращался его апломб. - Похитители, по-видимому, намеревались, как они это и сделали, впоследствии продать меня ему; они рассчитали, что, для того чтобы извлечь из меня наибольшую пользу, им следует не умалять моей ценности, а, если возможно, даже увеличить ее. Поэтому я получил недурное образование, и эти похитители младенцев обращались со мной приблизительно так, как малоазийские рабовладельцы обращались с невольниками, делая из них ученых грамматиков, врачей и философов, чтобы подороже продать их.
Монте-Кристо удовлетворенно улыбнулся: по-видимому, он ожидал меньшего от Андреа Кавальканти.
- Впрочем, - продолжал Андреа, - если бы во мне и сказался некоторый недостаток воспитания, или, вернее, привычки к светскому обществу, я надеюсь, что ко мне будут снисходительны, принимая во внимание несчастья, сопровождавшие мое детство и юность.
- Ну что же, - небрежно сказал Монте-Кристо, - вы поступите, как вам будет угодно, виконт, - это ваше личное дело и только вас касается. Но поверьте, я бы не обмолвился на вашем месте ни словом обо всех этих приключениях; ваша жизнь похожа на роман, а свет, обожающий романы в желтой обложке, до странности недоверчиво относится к тем, которые жизнь переплетает в живую кожу, даже если она и позолоченная, как ваша. Вот на это затруднение я и позволю себе указать вам, виконт; не успеете вы рассказать кому-нибудь трогательную историю вашей жизни, как она уже обежит весь Париж в совершенно искаженном виде. Вам придется разыгрывать из себя Антони, а время таких Антони уже прошло. Быть может, вы вызовете любопытство, и это даст вам некоторый успех, но не всякому приятно быть мишенью для пересудов. Вам это может показаться утомительным.
- Я думаю, что вы правы, граф, - сказал Андреа, невольно бледнея под пристальным взглядом Монте-Кристо, - это серьезное неудобство.
- Ну, не следует и преувеличивать, - сказал Монте-Кристо, - желая избежать ошибки, можно сделать глупость. Нет, надо просто вести себя обдуманно, а для такого умного человека, как вы, это тем легче сделать, что совпадает с вашими интересами. Все темное, что может оказаться в вашем прошлом, надо опровергать доказательствами и свидетельством достойных друзей.
Андреа был, видимо, смущен.
- Я бы охотно был вашим поручителем, - продолжал Монте-Кристо, - но у меня привычка сомневаться в лучших друзьях и какая-то потребность возбуждать сомнения в других; так что я был бы не в своем амплуа, как говорят актеры, и рисковал бы быть освистанным, а это уже лишнее.
- Однако, граф, - решился возразить Андреа, - из уважения к лорду Уилмору, который вам меня рекомендовал...
- Да, разумеется, - сказал Монте-Кристо, - но лорд Уилмор не скрыл от меня, что вы провели несколько бурную молодость. Нет, нет, - заметил граф, уловив движение Андреа, - я от вас не требую исповеди; впрочем, для того и вызвали из Лукки вашего отца, чтобы вы ни в ком другом не нуждались. Вы его сейчас увидите; он суховат, держится немного неестественно, но это из-за мундира, и когда узнают, что он уже восемнадцать лет служит в австрийских войсках, с него не станут взыскивать: мы вообще нетребовательны к австрийцам. В конечном счете как отец он вполне приличен, уверяю вас.
- Вы меня успокаиваете, граф; я так давно разлучен с ним, что совсем его не помню.
- А кроме того, знаете, крупное состояние заставляет на многое смотреть снисходительно.
- Так мой отец действительно богат?
- Он миллионер... пятьсот тысяч ливров годового дохода.
- Значит, - с надеждой спросил молодой человек, - мое положение будет довольно... приятное?
- Чрезвычайно приятное, мой дорогой, он назначил вам по пятьдесят тысяч ливров в год на все время, пока вы будете жить в Париже.
- В таком случае я буду здесь жить всегда.
- Гм! Кто может ручаться за будущее, дорогой виконт? Человек предполагает, а бог располагает.
Андреа вздохнул.
- Но во всяком случае, - сказал он, - пока я в Париже и... пока обстоятельства не вынудят меня уехать, эти деньги, о которых вы упомянули, мне обеспечены?
- Разумеется.
- Моим отцом? - с беспокойством осведомился Андреа.
- Да, но под ручательством лорда Уилмора, который, по просьбе вашего отца, открыл вам ежемесячный кредит в пять тысяч франков у господина Данглара, одного из самых солидных парижских банкиров.
- А мой отец собирается долго пробыть в Париже?
- Только несколько дней, - отвечал Монте-Кристо. - Он не может оставить свою службу дольше, чем на две-три недели.
- Ах, милый отец! - сказал Андреа, явно обрадованный этим скорым отъездом.
- Поэтому, - сказал Монте-Кристо, делая вид, что не понял тона этих слов, - я не хочу больше оттягивать ни на минуту ваше свидание. Готовы ли вы обнять почтенного господина Кавальканти?
- Надеюсь, вы не сомневаетесь в этом?
- Ну так пройдите в эту гостиную, мой друг: там вы найдете своего отца, он вас ждет.
Андреа поклонился графу и прошел в гостиную.
Граф проводил его глазами и, когда он вышел, надавил пружину, скрытую в одной из картин, которая, выдвинувшись из рамы, образовала щель, позволявшую видеть все, что происходит в гостиной.
Андреа закрыл за собой дверь и подошел к майору, который встал, как только заслышал шаги.
- О, мой дорогой отец, - громко сказал Андреа, так чтобы граф мог его услышать из-за закрытой двери, - неужели это вы?
- Здравствуйте, мой милый сын, - серьезно произнес майор.
- Какое счастье вновь увидеться с вами после стольких лет разлуки, - сказал Андреа, бросая взгляд на дверь.
- Действительно, разлука была долгая.
- Обнимемся? - предложил Андреа.
- Извольте, мой сын, - ответил майор.
И они поцеловались, как целуются во Французском театре: приложившись щека к щеке.
- Итак, мы снова вместе! - сказал Андреа.
- Мы снова вместе, - повторил майор.
- Чтобы никогда больше не расставаться?
- Напротив, дорогой сын: ведь для вас, я думаю, Франция стала теперь вторым отечеством?
- Должен признаться, - сказал молодой человек, - что я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось покинуть Париж.
- А я не мог бы жить вдали от Лукки. Так что я возвращаюсь в Италию при первой возможности.
- Но раньше, чем уехать, дорогой отец, вы, конечно, передадите мне документы, на основании которых я мог бы доказать свое происхождение?
- Само собой: ведь именно для этого я и приехал, и мне стоило таких трудов разыскать вас, чтобы передать их вам, что было бы немыслимо проделать это вторично. На это ушли бы последние дни моей жизни.
- И эти документы...
- Вот они.
Андреа жадно схватил брачное свидетельство своего отца и свою метрику и, развернув их с вполне естественным сыновним нетерпением, пробежал оба акта быстрым и привычным взглядом, свидетельствовавшим о немалой опытности, так же как о живейшем интересе.
Когда он кончил, лицо его засияло невыразимой радостью, и он со странной улыбкой взглянул на майора.
- Вот как! - сказал он на чистейшем тосканском наречии. - Что же, в Италии нет больше каторги?
Майор выпрямился.
- Это к чему? - сказал он.
- Да к тому, что там безнаказанно фабрикуют такие бумаги. За половину такой проделки, мой дорогой отец, вас во Франции отправили бы проветриться в Тулон лет на пять.
- Что вы сказали? - спросил майор, пытаясь принять величественный вид.
- Дорогой господин Кавальканти, - сказал Андреа, беря майора за локоть, - сколько вам платят за то, чтобы вы были моим отцом?
Майор хотел ответить.
- Шш, - сказал Андреа, понизив голос, - я подам вам пример доверия: мне дают пятьдесят тысяч франков в год, чтобы я изображал вашего сына; таким образом, вы понимаете, у меня нет никакой охоты отрицать, что вы мой отец.
Майор с беспокойством оглянулся.
- Не беспокойтесь, здесь никого нет, - сказал Андреа, - притом мы говорим по-итальянски.
- Ну, а мне, - сказал приезжий из Лукки, - дают единовременно пятьдесят тысяч франков.
- Господин Кавальканти, - спросил Андреа, - верите ли вы в волшебные сказки?
- Раньше не верил, но теперь приходится поверить.
- Так у вас появились доказательства?
Майор вытащил из кармана пригоршню луидоров.
- Осязаемые, как видите.
- Так, по-вашему, я могу доверять данным мне обещаниям?
- По-моему, да.
- И этот милейший граф их выполнит?
- В точности, но вы сами понимаете, чтобы достигнуть этого, мы должны хорошо играть свою роль.
- Ну еще бы!..
- Я - нежного отца...
- А я - почтительного сына, раз они желают, чтобы я был вашим сыном.
- Кто это - «они»?
- Ну, не знаю, - те, кто вам писал: ведь вы получили письмо?
- Получил.
- От кого?
- От какого-то аббата Бузони.
- Вы его не знаете?
- Никогда его не видел.
- Что ж было в этом письме?
- Вы меня не выдадите?
- Зачем мне это делать? Интересы у нас общие.
- Ну так читайте.
И майор подал молодому человеку письмо.
Андреа вполголоса прочел:
- «Вы бедны, вас ожидает несчастная старость. Хотите сделаться если не богатым, то, во всяком случае, независимым человеком?
Немедленно выезжайте в Париж и отправляйтесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских полей, № 30. Вы его спросите о вашем сыне, рожденном от брака с маркизой Корсинари и похищенном у вас в пятилетнем возрасте.
Этого сына зовут Андреа Кавальканти.
Дабы у вас не возникло сомнений в том, что нижеподписавшийся желает вам добра, вы найдете приложенными к сему:
1. Чек на две тысячи четыреста тосканских ливров, выписанный на банк г. Гоцци во Флоренции.
2. Рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, который по моему поручению выплатит вам сорок восемь тысяч франков.
Явитесь к графу 26 мая, в 7 часов вечера.
Аббат Бузони».
- Так и есть.
- Что значит «так и есть»? Что вы хотите этим сказать? - спросил майор.
- Что получил почти такое же письмо.
- Вы?
- Да, я.
- От аббата Бузони?
- Нет.
- А от кого же?
- От одного англичанина, некоего лорда Уилмора, который называет себя Синдбадом-мореходом.
- И которого вы знаете не больше, чем я - аббата Бузони.
- Нет, я больше осведомлен, чем вы.
- Вы его видали?
- Да, однажды.
- Где это?
- Вот этого я не могу сказать; вы тогда знали бы столько же, сколько и я, а это лишнее.
- И что же в этом письме?..
- Читайте.
- «Вы бедны, и вам предстоит печальная будущность. Хотите получить знатное имя, быть свободным, быть богатым?»
- Черт возьми, - сказал Андреа, раскачиваясь на каблуках, - как будто об этом надо спрашивать.
- «Садитесь в почтовую карету, которая будет ждать вас при выезде из Ниццы, у Генуэзских ворот. Поезжайте через Турин, Шамбери и Пон-де-Бовуазен. Явитесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских полей, № 30, двадцать шестого мая, в семь часов вечера, и спросите у него о вашем отце.
Вы сын маркиза Бартоломео Кавальканти и маркизы Оливы Корсинари, как это удостоверяют документы, которые вам передаст маркиз и которые позволят вам появиться под этим именем в парижском обществе.
Что касается вашего положения, то годовой доход в пятьдесят тысяч ливров позволит вам его достойно поддержать.
При сем прилагаю чек на пять тысяч ливров, выписанный на банк г. Ферреа в Ницце, и рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, которому я поручил заботиться о ваших нуждах.
Синдбад-мореход».
- Недурно! - заметил майор.
- Не правда ли?
- Вы видели графа?
- Я только что от него.
- И он подтвердил написанное?
- Полностью.
- Вы что-нибудь понимаете в этом?
- По правде говоря, нет.
- Тут кого-то надувают.
- Во всяком случае, не нас с вами?
- Нет, разумеется.
- Ну, тогда...
- Не все ли нам равно, правда?
- Именно это я хотел сказать: доиграем до конца и дружно.
- Идет, вы увидите, что я достоин быть вашим партнером.
- Я ни минуты в этом не сомневался, дорогой отец.
- Вы оказываете мне большую честь, дорогой сын.
Монте-Кристо выбрал эту минуту, чтобы вернуться в гостиную. Услышав его шаги, собеседники бросились друг другу в объятия; так их застал граф.
- Ну что, маркиз? - сказал Монте-Кристо. - По-видимому, вы довольны своим сыном?
- Ах, граф, я задыхаюсь от радости.
- А вы, молодой человек?
- Ах, граф, я сам не свой от счастья.
- Счастливый отец! Счастливое дитя! - сказал граф.
- Одно меня огорчает, - сказал майор, - необходимость так быстро покинуть Париж.
- Но, дорогой господин Кавальканти, - сказал Монте-Кристо, - надеюсь, вы не уедете, не дав мне возможности познакомить вас кое с кем из друзей!
- Я весь к услугам вашего сиятельства, - отвечал майор.
- Теперь, молодой человек, исповедайтесь.
- Кому?
- Да вашему отцу, скажите ему откровенно, в каком состоянии ваши денежные дела.
- Черт возьми, - заявил Андреа, - вы коснулись больного места.
- Слышите, майор? - сказал Монте-Кристо.
- Конечно, слышу.
- Да, но понимаете ли вы?
- Великолепно.
- Он говорит, что нуждается в деньгах, этот милый мальчик.
- А что же я должен сделать?
- Дать их ему.
- Я?
- Да, вы.
Монте-Кристо стал между ними.
- Возьмите, - сказал он Андреа, сунув ему в руку пачку ассигнаций.
- Что это такое?
- Ответ вашего отца.
- Моего отца?
- Да. Ведь вы ему намекнули, что вам нужны деньги?
- Да. Ну и что же?
- Ну и вот. Он поручает мне передать вам это.
- В счет моих доходов?
- Нет, на расходы по обзаведению.
- Дорогой отец!
- Тише! - сказал Монте-Кристо. - Вы же видите, он не хочет, чтобы я говорил, что это от него.
- Я очень ценю его деликатность, - сказал Андреа, засовывая деньги в карман.
- Хорошо, - сказал граф, - а теперь идите!
- А когда мы будем иметь честь снова увидеться с вашим сиятельством? - спросил Кавальканти.
- Да, верно, - сказал Андреа, - когда мы будем иметь эту честь?
- Если угодно, хоть в субботу... да... отлично... в субботу. У меня на вилле в Отейле, улица Фонтен, номер двадцать восемь, будет к обеду несколько человек, и между прочим господин Данглар, ваш банкир. Я вас с ним познакомлю: надо же ему знать вас обоих, раз он будет выплачивать вам деньги.
- В парадной форме? - спросил вполголоса майор.
- В парадной форме: мундир, ордена, короткие панталоны.
- А я? - спросил Андреа.
- Вы совсем просто: черные панталоны, лакированные башмаки, белый жилет, черный или синий фрак, длинный галстук; закажите платье у Блена или Вероника. Если вы не знаете их адреса, Батистен вам скажет. Чем менее претенциозно вы, при ваших средствах, будете одеты, тем лучше. Покупая лошадей, обратитесь к Деведё, а фаэтон закажите у Батиста.
- В котором часу мы можем явиться? - спросил Андреа.
- Около половины седьмого.
- Хорошо, - сказал майор, берясь за шляпу.
Оба Кавальканти откланялись и удалились.
Граф подошел к окну и смотрел, как они под руку переходят двор.
- Вот уж поистине два негодяя! - сказал он. - Какая жалость, что это не на самом деле отец и сын!
Он постоял минуту в мрачном раздумье.
- Поеду к Моррелям, - сказал он. - Кажется, меня душит не столько ненависть, сколько отвращение.
