The Degradation

Глава 16

Пьер Корнель говорил, что «сила любви проявляется в боли». Очередная ложь. Луи никогда не отдалялся от меня так, как когда начал испытывать боль. (с) Гарри  

  Песня: Hunter Hayes – Wanted

Я сильный человек. Я могу вытерпеть многое и даже не обратить на это внимание. Меня просто невозможно ни сломать, ни задеть.
Всё вышесказанное - ложь. Такая же, как и родительская любовь, их слова, что они всегда будут рядом, что ты должен быть собой и что главное - твоё счастье. Мне такого никогда не говорили, но я думал, что это в порядке вещей. Это такая же ложь, как и та, которую я повторял себе днями напролёт: что реакция моих родителей не имеет значения. Она имеет. Уже неделю я сам не свой. Каждый день, смотря в зеркало и долгие секунды рассматривая синяк под глазом, я лишь в сотый раз убеждаюсь, какой же мир всё-таки лживое, ненастоящее и лицемерное место. Мне больно не от самой травмы, а от её значения. Никогда не забуду его взгляд. Тем вечером, я каждое мгновенье повторял себе, что это никак не повлияет на мою жизнь. Но моему мозгу, похоже, все равно. Почему? То есть, разве мы не имеем права контролировать свой разум? Разве он нам не принадлежит? Похоже, нет.

Поэтому я должен был найти виновного. Кого-то еще, кроме себя. И этим «кем-то» оказался Гарри. В один прекрасный момент я просто начал винить его во всём произошедшем. Всё это его вина. Если бы он не решил войти в мою жизнь, основываясь лишь на собственных желаниях, если бы он не влюбил меня в себя - ничего бы не случилось. Я отдалился от него. Как только проснулся следующим утром, после приёма. Мне больше не хотелось, чтобы он прикасался ко мне, чтобы успокаивал после ситуации, которую сам же и создал. Я взял куртку, вышел из комнаты и с тех пор не возвращался. Уже почти две недели. По началу он звонил мне, каждую ночь отправлял сообщения. Практически четыре дня мой телефон разрывался так, что мне пришлось вынуть аккумулятор. Я избегал его в коридорах университета, даже прогулял наши общие лекции философии. Единственное, что еще объединяло нас, - это мейлы с отсчетом, которые я продолжал ему присылать. 169. Даже не подозревая об этом, я полностью закрылся от него. Очередной выбор моего разума, надо полагать. Иронично, не так ли? Закрылся так, как раньше закрывался он. Все свободное время я учился, занимался, бегал, даже несколько раз ходил в городской спортзал. Я ещё никогда не был насколько идеальным в глазах окружающих и никогда не был так противен и непонятен самому себе. Просто я так злился на него, на себя, на родителей, на которых-то и злиться не мог, потому что убедил себя, что мне плевать на их реакцию. Мама звонила не реже Гарри, но плоды её попыток ничем не лучше.

Только сейчас осознаю, что до этого момента со мной не случалось ничего страшного, мне всегда везло. И я так бешу самого себя в этот самый момент. В тысячный раз смотрю на телефон; от Гарри никаких вестей, и это только моя вина. Среда, одиннадцать вечера, я хожу по комнате, думаю о нём. Я скучаю. Мы никогда так на долго не расставались, и больше всего на свете мне хочется позвонить ему, но... Не могу. Не хочу. Не буду. Злиться на него неправильно, но у меня такое чувство, что я сам неправильный. Правда, что со мной не так? Гарри пережил намного больше, чем я, по сравнению с его проблемами с отцом, мои - просто детский лепет. Он находит в себе силы, чтобы жить, чтобы жить для меня, а я сижу в своей комнате и игнорирую его неделями. Как же я завидую ему, его силе воли, желанию.

Стоп.

Я не имею никакого права заставлять его платить за то, что я спас его жизнь. Это бред. Он не заставлял меня влюбляться в него, он не сделал ничего неправильного. Неправильный мой отец, а не Гарри.

И эта мысль будто вихрем врывается в моё сознание - чуть не задыхаюсь. Как же я скучаю, черт возьми, что я творю? Эти две недели мною будто правил кто-то другой. Сердце начинает покалывать. Резко хватаю телефон, и у меня едва получается разблокировать экран из-за того, что дрожат руки. Звоню, идут гудки. Один гудок. Почти два часа ночи. Два гудка. Он наверняка спит. Три гудка. Четыре гудка - и хриплый голос на другом конце. Не могу выдавить из себя даже элементарное «алло». Слушаю его дыхание.

- Луи? - не могу ответить, ложусь на кровать, потому что голова начинает болеть. - Луи? - не могу. - Луи? С тобой что-то случилось? Ты в порядке?

В его голосе слышится неподдельное беспокойство, и я злюсь на себя ещё больше. Наконец-то нахожу силы хоть что-то сказать:

- Прости меня.

Он несколько секунд молчит. Слишком долго, как по мне. Мне уже начинает казаться, что он не хочет меня прощать, что он устал от всего этого так же сильно, как и я.

- Луи...

- Мне очень жаль.

- Я знаю.

Слышу на том конце линии какой-то шум, но концентрируюсь только на его дыхании. Голова просто раскалывается от этого молчания.

- Ты плачешь.

- Нет.

- Да.

И правда. Но у меня нет истерики, я не бьюсь в слезах, просто несколько капель стекают по щекам. Как он может знать моё состояние лучше, чем я сам? Это ненормально.

- Умоляю, перестань плакать...

Умоляю, перестань читать мои мысли.

- Я скучаю, - говорю только это, потому что это единственное, в чем я сейчас уверен. - Мне жаль. Мне правда так жаль, я не хотел тебя бросать, Гарри, я...

- Я знаю.

- Прости меня, мне жа...

- Успокойся, пожалуйста.

Знаю, ему эта ситуация неприятна так же, как и мне, это слышно по голосу. Но я не могу успокоится. Ложусь на кровать, прикладывая ухо к телефону. Пять минут. Десять. Двадцать. Полчаса. Иногда я всхлипываю, мы оба молчим, потому что не имеем ни малейшего представления, куда движемся. Его присутствие успокаивает, он мог бы уже давно бросить трубку. Вытираю с глаз слёзы и прочищаю горло.

- Мы можем увидиться?

- Я сейчас приеду.

- Нет! Я сам.

Это был практически крик отчаянья. Я так хочу к нему домой. Похоже, я скучал по его комнате и собаке так же сильно, как по нему самому. Его мир стал самым важным ориентиром моей жизни, и, когда я отдаляюсь от него, то чувствую себя таким потерянным.

- Ты в состоянии вести машину?

- Да.

- Уверен?

И я улыбаюсь, потому что я придурок, а он волнуется за меня.

- Гарри, всё хорошо.

- Ладно.

Через двадцать минут я уже вижу его дом. Паркусь на заднем дворе, как всегда. Он курит на балконе, сидя на полу и опершись о стенку. Сволочь играет в саду. Всё так, будто этих двух недель и не было. Вытаскиваю ключи из зажигания и.. Ничего. Не могу выйти из машины. Кладу руки на руль и вздыхаю. Не знаю, чего я жду. Что глаза перестанут быть такими опухшими, что мир перестанет быть таким дерьмом. Наклоняюсь вперёд и смотрю на него сквозь каменные перила балкона, конец сигареты загорается каждый раз, когда он делает затяжку. Он прекрасен. Я вёл себя как последний кретин эти недели. Как я мог так с ним поступить? Боюсь, что он снова решит меня оттолкнуть. Боюсь того вреда, что я причинил ему.

Вашу мать! Резко подпрыгиваю. Сволочь только что появился из ниоткуда и ударил лапами по боковому стеклу. Смотрит на меня, высунув язык.

- Да иду я, иду.

Я бубню скорее для себя. Выхожу из машины, захлопывая за собой дверцу и направляясь к Гарри. Поднимаю на него взгляд, когда он встаёт и выбрасывает свою сигарету. Медленно поднимаюсь по лестнице, и когда наконец-то оказываюсь на одной высоте с ним... Всё так странно. Он выглядит ужасно. За всё то время, что я его знаю, я еще никогда не видел настолько глубоких кругов под его глазами... Сколько же он не спал. Это моя вина. Эта бледная кожа, взгляд мертвеца и ощущение, что он вот-вот упадет в обморок от изнеможения. Я сам сделал это, и в этот момент я ненавижу себя так сильно, что к глазам начинают поступать слёзы.

Мы смотрим друг на друга, я не свожу глаз с его лица, а он - с моего. Не знаю, что делать, что говорить, как себя вести. Что с нами случилось? Он разводит руки, но я всё ещё не двигаюсь.

- Иди сюда...

И от притягивает меня к себе, обнимая так крепко, что мне трудно дышать. И в этот момент мне безумно сложно не впасть в истерику.

- Мне так жаль, прости меня, пожалуйста, просто я.. Мне жаль.

Одной рукой он обводит мою талию, а другой зарывается в волосы. Касается подбородком моего виска. Я лишь обхватываю его шею и понимаю, как же теперь легко дышать.

- Я знаю. Пойдём, тебе холодно.

Я даже не заметил, что вышел из дома в одной футболке. Он зовёт Сволочь, и мы заходим внутрь. Его руки всё ещё на мне, и мне кажется, что я умру, если они вдруг окажутся в другом месте. Кажется, я плачу. Он усаживает меня на кровать, снимает обувь. Из света в комнате только звёзды. Меня не было всего две недели, но мне кажется, я не был здесь годами. Это ненормально, так не должно быть. Я даже не знаю, почему плачу. Потому что я скучал по нему, потому что заставил его страдать или потому что никто из нас не должен испытывать сколько всего спустя всего две недели вдали друг от друга.

Он встаёт, берёт мою обувь и относит её в гардероб. Сволочь жадно смотрит на неё, будто уже ощущает вкус подошвы. Мне этого не хватало. Всех этих мелочей, на которые я уже не обращал внимания. Мне их не хватало, и.. И я так всё драматизирую, что хочу дать себе пощёчину. Он обходит кровать, ложится около меня и притягивает к себе. Кладу голову ему на грудь, пока он укрывает нас.

- Можешь позвать Сволочь, пожалуйста?

Мой голос такой слабый, что я едва его узнаю. Он касается губами моего лба и стучит по одеялу. Собака не заставляет себя ждать, уже через мгновенье чувствую тяжесть на ногах и улыбаюсь. Я с ним, в его кровати, с его собакой. И я мог бы радоваться тому, что он собрал все частички меня воедино, но мне не дает покоя мысль о том, что все эти частички только из него и состоят. Он не просто мой парень, он мой главный ориентир. А люди не должны быть ориентирами других людей, это никогда не приводит ни к чему хорошему. Эти две недели я чувствовал себя так одиноко. Знаю, кроме денег, мои родители ничего мне не давали, но я знал, что они рядом, что я могу вернуться домой посреди ночи и что моя комната всегда будет свободна. Но теперь их нет, теперь есть только Гарри и вся моя жизнь зависит только от него. Мои родители тоже были моими ориентирами, но теперь нет.

- Ты дрожишь.

Я дрожу? Поднимаю голову, и он смахивает большим пальцем несколько слезинок с моих щёк.

- Я не специально.

- Поговори со мной.

Он едва это прошептал, будто стараясь показать, что ему моё молчание вредит ещё больше, чем мне. Я слишком хорошо его знаю. Знаю, что он чувствует в этот самый момент. И я не хочу, чтобы он чувствовал это. Поэтому я опускаю голову на его плечо и смотрю на Сволочь, ведь он единственный в этой комнате никому не навредил. Разве что нескольким парам моих кед, но мы ему прощаем. Говорить. Говорю с невероятной скоростью, даже не знаю, имеют ли мои слова смысл. Но он попросил поговорить - и я говорю. Скорее для себя, чем для него.

- Мой отец... Меня это задело, я знал, что он не самый добрый человек в мире, но он меня ударил и.. Он никогда до этого меня не бил, а моей матери было все равно. Я был потерян. Не знал, как отреагировать, потому что не мог злиться на них, ведь убедил сам себя, что мне плевать на них, а единственным человеком, на которого мне не было плевать, был ты, поэтому я начал винить во всем тебя. Это бессмысленно. Но это было проще сделать, чем признать, что я плохой сын. И чем больше я отдалялся от тебя, тем больше злился на себя, ведь ты тут совершенно не при чем. Ты ни в чем не виноват, но мой отец всё равно ненавидит меня, и.. Я тоже ненавижу его.

Замолкаю, потому что если скажу еще слово - снова начну плакать. Громко сглатываю, повторяя в голове, что ненавижу отца. Гарри молчит, гладит мои волосы, целует лоб. Мы были в подобных ситуациях так часто, что голова кругом. Прикасается губами к моей коже, и тишину нарушает лишь его негромкое дыхание.

- Ты не плохой сын.

- Я ненавижу его.

- Не нужно.

- Как это не нужно? Я ненавижу его.

- Я ненавидел своего отца долгое время, пока не понял, что это вредило в первую очередь мне самому.

Медленно поднимаю на него взгляд. Да они с отцом как кошка с собакой, к чему он ведёт?

- Издеваешься? Хочешь сказать, что не ненавидишь его?

Он улыбается уголком губ.

- Нет.

Значит, теперь что-то не так только со мной.

- Правда?

- Да, я злюсь на него, и мы никогда не станем лучшими друзьями, но я не испытываю ненависти.

- Из-за чего ты злишься?

- Из-за многих вещей.

- А на меня ты злишься?

Он напрягается и его рука на мгновенье замирает в моих волосах. Всего секунду, конечно же, но мне кажется, что она длится вечность. Он снова продолжает медленно проводить по ним рукой, и я знаю, что он очень обижен.

- Нет.

Сжимаю его футболку, будто боясь, что он просто сейчас встанет и уйдёт.

- Ты злишься.

Он снова ничего не говорит, и я рискую посмотреть на него, всё равно боясь увидеть в глазах ответ на вопрос, который я и так знаю. Но я его не нахожу. Я вообще ничего не нахожу. Он и сам, похоже, не знает. И молчит не потому, что не хочет со мной разговаривать, а потому что сам ищет ответ. Он выглядит таким пустым и измотанным. Я ушёл и не давал о себе знать почти две недели, хотя прекрасно знал, что его самый большой страх - быть брошенным.

- Нет, я не злюсь на тебя, - он говорит тихо и не оставляет мне времени начать спор. – Больше всего меня задело не то, что ты меня избегал, а то, что я увидел себя в тебе. Ты полностью закрылся и.. Больше всего на свете я боюсь, что ты станешь мной. Это просто невозможно пережить, понимаешь? Минус на минус в этом случае не даст плюс. Если не хочешь обсуждать что-то со мной - это не страшно, но поговори с Лиамом или с любым другим твоим другом. Никогда не держи всё в себе, потому что в один прекрасный момент это начнёт занимать столько места, что ты не сможешь найти среди всего этого самого себя. Я борюсь с этим только ради тебя, и если ты потеряешься - нас уже никто никогда не найдёт, - пытаюсь что-то сказать, но он снова не даёт мне такой возможности. - Пожалуйста, дай мне закончить. Я здесь, и я всегда буду рад выслушать тебя. Но не закрывайся от других, никогда. Не делай этого.

Мне так неловко, что я опускаю взгляд. Я не хочу говорить с кем-то ещё - только с ним. Как он может думать, что мне легче обсуждать свои проблемы с Лиамом? Чёрт, он не просто мой парень, он мой лучший друг, он часть меня. Но я так психологически устал, что даже не хочу что-то сейчас объяснять. Я не закрываюсь, я просто устал. Не хочу навредить ему ещё больше, поэтому просто молчу, лучше придержать это для себя. Он тоже молчит. Нам и не нужно говорить, он рядом, его запах рядом, и всё, что нам нужно - это наконец-то найти самих себя. Хотя бы на мгновенье.

И впервые за две недели я начинаю находить свой ориентир.

***

Песня: Gotthard - Falling

Я стою на мосту, раздаётся гром. Молнии пробиваются сквозь тёмное небо, дождь льёт так сильно, что я едва вижу его лицо. Он сейчас прыгнет. Хочу крикнуть его имя, но не могу выдавить ни звука. Обычно, я зову его - и он оборачивается. Но сейчас я не могу его позвать. Не могу двигаться. Изо всех сил пытаюсь подбежать к нему, но ноги будто окаменели. Он умрёт прямо сейчас. «Луи!» Поворачиваюсь и вижу своего отца. Что он здесь делает? Протягивает мне руку, но я поворачиваюсь обратно к Гарри. Слишком поздно. Он медленно откидывается назад и падает в пустоту. Только в полёте оказываюсь я, а не он.

Резко просыпаюсь, дрожа всем телом. Тяжело сглатываю. Несколько секунд прихожу в себя. Сейчас глухая ночь. Сволочь в моих ногах, Гарри рядом. Все хорошо. Он тихо и размеренно дышит. Бесшумно встаю с кровати и направляюсь в ванную. Опираюсь о раковину и смотрю в зеркало. Я бледный, как смерть, и мне точно не помешало бы поспать. Я провёл без него всего две недели, и посмотрите на моё состояние. Так не должно быть. Боюсь представить, что со мной будет, если когда-нибудь окончательно потеряю его. В стаканчике всё ещё стоит моя зубная щётка, он её не тронул. Это вызывает легкую улыбку на моих устах, пока я не замечаю пакетик, лежащий рядом. Беру в руки и с отвращением смотрю на белый порошок. Он снова принялся за старое, но на этот раз по моей вине. Не раздумывая, подбегаю к унитазу и высыпаю в него всё содержимое, не забыв спустить воду. Аккуратно кладу уже пустой пакетик на то же место и направляюсь обратно в комнату.

Гарри всё ещё спит, но по сравнению с ним я ещё хорошо выгляжу. Уверен, за эти две недели он не сомкнул глаз. Максимум по три-четыре часа в день, чтобы не умереть от изнеможения, но все остальное время он был либо под кайфом, либо... Под кайфом. Но ведь это не всё. Пока меня не было, он не только принимал наркотики. Стараясь не делать резких движений, я подхожу ближе, чтобы посмотреть, как сильно я навредил ему своим отсутствием. Отодвигаю одеяло и медленно поднимаю край его футболки.

Вот и ответ. Слишком. Я слишком сильно навредил ему.

Укрываю его, целую в лоб и открываю верхний ящик стола, надеясь, что он всё ещё хранит там косяки. Хранит. Беру один и открываю стеклянную дверь, сажусь, опираясь о стену в том же месте, что и он несколько часов назад. Куда всё катится? Делаю затяжку за затяжкой и смотрю на небо, почти час думаю о том, стоит ли мне возвращаться. Ведь так легко встать, спустится по лестнице и... Стоп. Что ты несёшь? Быстро тушу косяк и захожу внутрь, убеждая самого себя, что делаю это только от холода. Гарри всё ещё спит, но мне нужно кое-что сделать. Подхожу к прикроватному столику и беру оттуда нечто важное. От холода стучу зубами и быстро ложусь под одеяло, прижимаясь к Гарри так крепко, как только можно. Он вздрагивает и чуть приоткрывает глаза.

- Ты замёрз, - он обхватывает меня руками и гладит спину, чтобы согреть. - А еще ты ушёл.

- Нет... - беру его руку и соединяю наши запястья, обматывая их куском белой ткани. - Я больше не уйду.

Переплетаю наши пальцы. Я больше никогда его не брошу... Ведь так?

***