Прокаженная 2

Часть 66

Глядя на мать и отца, Стефа, в свою очередь, видела в них перемены. На лице отца явственно читалась озабоченность. Когда девушка мимоходом упомянула о пане Мачее, родители чуть побледнели и обменялись быстрыми взглядами. Стефу это обеспокоило. О Вальдемаре она старалась не вспоминать — правда, о нем никто и не спрашивал.

Только однажды кузен Нарницкий спросил:

— Слодковцы — частное владение или одно из имений майората?

— Частное владение.

— А сколько лет майорату?

Стефа зарумянилась, злясь на себя за это:

— Тридцать два.

— Совсем еще молодой! — сказал Нарницкий, глядя на нее испытующе.

Пан Рудецкий подхватил:

— Ты же видел его портреты в газетах, когда он вернулся из путешествия по Африке, чтобы принять майорат после смерти Януша.

— Тех газет я не помню. Но помню снимки с выставки. Симпатичный человек, прежде всего...

— Светский, правда? — спросил пан Рудецкий.

— И настоящий большой пан.

Стефе хотелось рассказать им о Вальдемаре побольше, но она знала, что равнодушной остаться не сможет. И ограничилась кратким замечанием:

— Кузен прав. Подлинная аристократия во всем отличается от тех, кто пытается ей подражать. Разница особенно видна при близком знакомстве с человеком.

Пан Рудецкий искоса глянул на дочку и подумал: «Лишь бы не при особенно близком...»

Поздно ночью, когда все разошлись, кузен Нарницкий поделился с зеркалом своими впечатлениями о Стефе: «Она попала под влияние аристократии, особенно майората, а может, даже...»

Однако эту мысль он не стал развивать, не хотелось даже допускать ее — потому что рассчитывал, что Стефа займет в его жизни определенное место, а отступаться от этого он не собирается...

Покойная не была жительницей Ручаева, но на похороны пришли многие соседи. Гроб поместили в фамильный склеп Рудецких, откуда его должны были потом перевезти в имение Рембовских.

Когда траурный кортеж направился к кладбищу. Нарницкий предложил Стефе опереться на его руку, но она отказалась. Шла чуточку сбоку, увязая в снегу, по самому краю расчищенной дорожки. Черные платье и вуаль прибавили изящества ее фигуре. Она шагала печальная, задумчивая. Последний раз она видела бабушку год назад, еще в те времена, когда Пронтницкий наезжал в Ручаев, добиваясь ее руки.