Узы крови

13. Письма

  Суббота выдалась солнечной и удивительно теплой. Вскоре над Хогвартсом потянется бесконечная череда дождливых дней, и ученики высыпали во двор, пользуясь одной из последних возможностей насладиться летним теплом.
Гермиона сидела на клетчатом покрывале у озера. Время от времени ей казалось, будто она наблюдает за теплым днем сквозь толщу воды – настолько чужой она себя чувствовала среди весело хохочущих, беззаботных учеников. Она размышляла над их со Снейпом разговором, о матери Луны и о том, как воспримут друзья новость о ее истинном происхождении. Стелла рассказала ей, как Рон ляпнул, будто она похожа на Беллатрису, и хоть сама Стелла уже перестала злиться, но Гермиону беспокоила реакция рыжика. А что он скажет, когда узнает о ее родителях? Вдобавок у нее сила точь-в-точь, как у ее матери.
Неподалеку от них разбили целый лагерь из покрывал слизеринские старшекурсники. Теплый денек подействовал благодатно даже на них, и, нежась на солнышке, змейки напрочь забыли о существовании грязнокровок и предателей крови. Впрочем, возможно, они игнорировали Гермиону из соображений безопасности.
Рон и Джинни пускали по воде камушки, соревнуясь, чей дальше допрыгает. Гарри был странно тихим после первого занятия у Дамблдора, и молча лежал на покрывале, закинув руки за голову и глядя в небо. Стелла с неиссякаемым энтузиазмом спорила с Луной, стараясь доказать ей, что мозгошмыгов не существует.
– О, Мерлин всемогущий! – внезапно воскликнула Джинни. – Вы поглядите, что он вытворил!
Все дружно повернули головы в сторону слизеринцев, Гарри приподнялся на локте и выронил изо рта соломинку. Крэбб и Гойл под вдохновенным командованием Мальсибера сталкивали в воду настоящую итальянскую гондолу. Мальсибер стоял на носу лодки, орудуя длинным веслом и скорее мешая, чем помогая.
– Это Мальсибер учудил, – добавила Джинни, не отрывая изумленного взгляда от гондолы.
У Рона вырвалось крепкое словцо. Мальсибер тем временем развернул гондолу и наколдовал серебристый витиеватый мостик над водой под восхищенные аплодисменты слизеринских девушек. Быстро перескочив на корму, он отвесил галантный поклон и пригласил девушек покататься. Панси с гордо поднятой головой прошла по мостику, снисходительно приняв протянутую руку Рея, и устроилась в лодке. За ней последовали Эстель Мальсибер и сестры Гринграс.
– Как он это сделал? – озадаченно вопросил Рон.
– Скорее всего, трансфигурировал листик, – невозмутимо бросила Стелла. – Мальсиберы по части трансфигурации настоящие мастера.
Гермиона моргнула. Мальсибер, конечно, лучший в классе по предмету профессора МакГонагалл, но она никогда не думала, что настолько.
– Они с МакГонагаллами дальние родственники, – сказала Стелла, глядя на отплывающую от берега гондолу.
– Что?? – изумились Уизли.
– Почти все чистокровные волшебники находятся в родстве, – пробормотал Гарри.
– Мисс Блэк, не желаете прокатиться с нами? – прокричал Мальсибер, сияя ослепительной улыбкой.
– Как-нибудь в другой раз! – мило улыбнулась в ответ Стелла.
– Очень зря, Блэк! – Дафна Гринграс поднялась в лодке. – Надо вовремя выбирать надежную лодку!
– Я растрогана твоей заботой! – Стелла прижала ладонь к сердцу, затем прищурилась, будто от солнца.
Дафна взвизгнула и упала за борт. Оставшиеся на берегу слизеринки злорадно засмеялись. Дафна показалась на поверхности, по лицу ее потекли черные ручейки туши, а прическа была безнадежно испорчена. Она забавно запищала, барахтаясь в воде, – почти как поросенок. Рей поспешил левитировать ее обратно в гондолу. Джинни согнулась пополам от смеха.
Гарри с улыбкой повернулся к Стелле.
– Это ты сделала?
Она со скучающим видом пожала плечами.
– Может, и я.
Гарри коротко засмеялся и вновь улегся на покрывало, покусывая соломинку.
– Убери руки! – оскорбленная до глубины души Дафна хлопнула бедного Мальсибера по рукам, когда он попытался помочь ей усесться поудобнее, и Рей чуть не полетел за борт.
– Сядьте вы! – Эстель в свою очередь поднялась, чтобы навести порядок.
Гондола опасно раскачивалась.
– Я всего лишь хотел помочь, – поднял руки Мальсибер.
– Сядь на место, – Эстель взяла за плечи Дафну, надеясь усадить ее на место, та наступила на ногу Панси, мгновенно вскочившей на ноги, и лодка перевернулась.
Джинни опять захохотала.
– Они определенно не все продумали, – с трудом сдерживая смех, выдавила Стелла.
Гондола растаяла, и теперь на воде плавал большой пальмовый лист, похищенный в одной из теплиц. Слизеринки вынырнули на поверхность, и все как одна напустились на Рея, подбившего их на столь плачевно кончившееся приключение. Он принялся отчаянно грести к берегу под вопли и брызги со стороны девушек.
– Печально быть настоящим джентльменом, – весело сказала Стелла.
– Мальсибер очень талантливый, – отвлеченно заметил Гарри, наблюдая за тем, как Рей, учащенно дыша, выходит из воды.
Нотт, утирая слезы, выступившие на глазах от смеха, похлопал его по плечу. Мальсибер раздраженно смахнул его руку и припустил к замку, не дожидаясь, пока мстительные фурии выберутся на берег.
– Он не один такой, – сказала Стелла и с легкой иронией добавила: – Во всяком случае, папочки у них могучие чародеи.
Гарри заинтересованно прислушался.
– Знаешь еще о ком-нибудь? – спросил он.
Стелла удивленно взглянула на него.
– Ну да. Не знаю, чему тебя там Дамблдор учит, но я бы на его месте в первую очередь рассказала про таланты Пожирателей. Некоторым из них есть чем удивить.
Гермиона вспомнила про Макнейров и чуть не сказала вслух, но вовремя прикусила язык. Грязнокровки о таких вещах не осведомлены. Она поймала себя на мысли, что легко называть себя «грязнокровкой», если знаешь, что на самом деле таковой не являешься.
Стелла рассматривала слизеринцев.
– Вот кто точно не унаследовал таланты отца, так это Гойл, – сказала она. – Его родители довольно близкие родственники, я думаю, он... – Блэк присвистнула и покрутила пальцем у виска. – Его отец, Генрих Гойл, умеет пробивать Щитовые чары. Они для него не помеха. Неважно, какой мощи заклятье он использует, но никакое Протего вас не спасет, как бы досконально вы не умели защищаться.
Гермиона изумленно моргнула.
– Надо же, – Гарри переглянулся с Роном. – А я думал, Гойлы все тупые.
– Забини, – продолжила Стелла.
Гермиона насторожилась. От Морроу он не должен был унаследовать силу.
– Не знаю, унаследовал ли это Блейз, – говорила Стелла, – но его отец, Даниэль Забини, умеет вызывать адскую головную боль. Это такая разновидность ментального воздействия, от которой свой разум может защитить только мастер окклюменции.
– Как Снейп? – уточнил Гарри.
Гермиона почувствовала себя неловко, словно при одном упоминании Снейпа раскрылась вся правда. Стелла утвердительно кивнула.
– Нет, разумеется, можно отвлечь Забини, – добавила она. – Ему нужно видеть жертву, чтобы мучить.
– А Беллатриса Лестрейндж? – напряженно спросил Гарри.
Стелла нахмурилась.
– Ей никакие таланты не нужны, она могущественная и без того, – проворчала она. – А вот ее муж Рудольфус – мастер иллюзий.
– Иллюзий? – озадаченно переспросила Гермиона.
– Он почти как боггарт, – объяснила Стелла. – Умеет вызывать устрашающие картины, которые сложно отличить от реальности. Разумеется, он не может угадать ваш самый сильный страх, но с его фантазией можно заставить человека этот страх сменить на выдуманный им.
Гермиону уже начинало удивлять, почему Волдеморт не победил в первую войну.
– А Рабастан может заблокировать способность к аппарации у всех волшебников в радиусе мили от него, – сказала Стелла.
– Ничего себе! – дружно воскликнули Гермиона, Гарри, Рон и Джинни.
– А Макнейры – идеальные дуэлянты и воины, – вдруг отозвалась Луна.
Гермиону неприятно удивило, что она знает об этом.
– Моя мама когда-то создала ловушку, с помощью которой их можно... ну, убить, – робко добавила Луна.
Гермиона испустила громкий вздох, чтобы как-то заглушить восторги друзей по этому поводу.
Стелла задумчиво прищурилась.
– Да, Макнейры свой родовой талант не скрывают, – протянула она.
Повисло мрачное молчание. Гермиона была уверена, что ее друзья думают о том же, что и она: как победить приспешников Волдеморта, если они так сильны?
– А тебе достались какие-нибудь таланты от Блэков и Стивенсонов? – вдруг спросила Джинни.
Стелла самодовольно улыбнулась.
– Ну, не здесь же показывать? Мы в двух шагах от наших потенциальных противников, – заговорщически прошептала она.
Гермиона отвернулась, уставившись на Блейза, который сидел в тени дерева, привалившись к нему спиной. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы они не стали их противниками? Гермионе вовсе не хотелось воевать со своим кузеном или с добродушным очаровашкой Мальсибером. Вот Нотт, это другое дело. Но... в самом деле, далеко не все слизеринцы казались такими уж ужасными.
– А вообще... – протянула Стелла. – Скажи, Гарри, если бы ты мог вернуть дорогих тебе людей, ты бы воспользовался Темной магией?
Гарри сел и внимательно посмотрел на нее. Гермиона тоже повернулась.
– Это были бы уже не они, – довольно враждебно заметила Джинни.
– А мой папа считает, что это возможно, – меланхолично отметила Луна. – Только дано не всем. Знаете, это как-то связано с магией рода и прочими особенностями. Кто-то да умеет такое делать. Но, думаю, не с любым человеком вообще, а с членами своего рода. И только в том случае у него получится, если эти люди еще нужны здесь.
– А как это понять? – заворожено спросил Гарри.
– Мы понять не можем, – покачала головой Луна. – Это решается не здесь.
Прозвучало это почти зловеще, и Гермионе вдруг показалось, будто все вокруг стихло, прислушавшись к словам Луны.
Внезапно перед ней приземлился сокол, заставив Гермиону вздрогнуть. К его лапе было привязано письмо, адресованное просто «Гермионе». Она поспешно отвязала его, почти уверенная, что это послание от Гиневры Морроу. Мерлин, чего же она от нее хочет?!
– От кого это? – Рон попытался заглянуть ей через плечо.
Гермиона вскочила на ноги.
– Это... э... от Виктора, – соврала она.
Рон помрачнел.
– Я пойду, – бросила Гермиона и бросилась к замку.
***
Блейз сидел в тени, привалившись спиной к стволу, и отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой. Ему было странно слышать, как хихикают девчонки, усаживаясь в гондолу Рея, и как тот беспечно раздает комплименты. Для них словно ничего не изменилось, хотя большинству из них точно так же предстоит принять Метку тридцать первого октября. Отец уведомил об этом Блейза на воскресном обеде, на который он по традиции являлся каждый выходной, пользуясь односторонним порт-ключом. Блейз кивнул в ответ, а сам с трудом заставил себя доесть обед. При одной только мысли, что волшебная палочка Волдеморта коснется его кожи и оставит на ней свою отвратительную Метку, Блейза охватывал животный ужас. Неужели другие не боятся?
Ребята вдруг дружно захохотали. Блейз взглянул на озеро: гондола перевернулась и теперь «венецианские сеньориты» Рея превратились в русалок, визгливо проклинающих их перевозчика. Рей принялся грести к берегу.
Блейз улыбнулся уголками губ. Неподалеку давились от смеха друзья Поттера, и он с досадой вспомнил, что так и не нашел дома фотографию Гиневры Морроу, целиком погруженный в переживания по поводу Метки.
Мимо пронесся Мальсибер. Вот какой из него Пожиратель смерти? Рей ведь не способен на убийство. Как он сам говорит, он создан для любви. Блейз отвернулся, рассудив, что размышлять о происхождении Грейнджер не так грустно.
Итак, если Грейнджер все-таки имеет отношение к Морроу, то как так получилось? Маминой дочерью она оказаться не может – Даниэль в прямом смысле убил бы жену за измену. Значит, Грейнджер может быть дочерью Гиневры. У них даже имена на одну букву начинаются, а в дворянских семьях дочерям часто дают имя, начинающееся на ту же букву, что и у матери. Но если это так: от кого ребенок и почему ее считают маглорожденной?
Блейз решил, что должен посетить с родителями какой-нибудь светский раут. Впервые он пожалел, что салонный сезон подходит к концу. В семье Забини никогда не говорили о Гиневре, поэтому рассчитывать приходилось только на светских сплетниц.
Блейз посмотрел на Грейнджер как раз в тот момент, когда перед ней опустился сокол. Она схватила письмо и с испуганным видом помчалась к замку. «Интересно, – подумал Блейз. – Если Грейнджер – дочь Гиневры, то знает ли об этом сама Грейнджер?»
***
Солнечный свет заливал окрестности Принц-мэнора, и леди Снейп приказала по такому поводу вынести стол в сад, с присущим ей оптимизмом надеясь, что солнечная погода продлится дольше получаса. Утром над поместьем пронеслась светлая тучка, окропив сад легким дождем вперемешку с солнцем, и теперь он стоял, гордо сверкая бриллиантовыми каплями на ослепительно яркой листве. День получился тщательно умытый и холодный.
– На свете нет ничего прекраснее Англии, – меланхолично вздохнула леди Снейп. – Но все же моим старым костям не помешает чаще греться на солнышке.
Она затянулась сигаретой в длинном мундштуке.
– Возможно, я что-то не так понял, – сдержанно напомнил Северус, – но мы, кажется, договорились, что ты бросишь курить.
– Ах, умоляю тебя, Северус, – изящно взмахнула рукой Эйлин. – Сигареты уже ничем не повредят такой старой развалине, как я.
Северус взглянул на мать: несмотря на годы, ее черные волосы только слегка тронула седина.
– Ты не развалина, – возразил он.
Леди Снейп мягко улыбнулась.
– Одна из очень приятных черт материнства, – задумчиво протянула она. – Комплименты твоих детей никогда не бывают фальшивыми, родители для всех нас остаются прекрасными, даже когда уже выглядят, словно раритет времен короля Артура.
Северус отпил кофе.
– Я не стал бы обобщать.
Эйлин внимательно посмотрела на него, но он сделал вид, будто в упор не замечает ее взгляд.
– Как погода в Шотландии? – после паузы светским тоном поинтересовалась она.
– Тоже солнце, без намека на тучи, – сообщил Северус. – Шотландия всегда держится дольше под натиском осени.
– Но зимы там суровее, – леди Снейп плотнее укуталась в кашемировый платок и, прищурившись, посмотрела на солнце. – Думаю, в Каннах сейчас восхитительно. Бархатный сезон, шампанское льется рекой, яхты. Мы с твоим отцом провели там медовый месяц.
– Если хочешь, ты всегда можешь съездить туда, – пожал плечами Северус. – В любой момент могу снять для тебя яхту. Возьми с собой леди Лонгботтом.
Эйлин прыснула со смеху.
– Ты же знаешь, наши отношения ухудшаются в периоды военных действий, – сказала она и опять затянулась. – Августа сразу вспоминает, что у нас с тобой типично слизеринское воспитание.
Северус устало вздохнул.
– Знаешь, я бы в самом деле съездила туда на пару дней. На следующие выходные, например, – Эйлин уставилась вдаль. – Знаешь, кого бы я взяла с собой?
Северус поднял на нее глаза. Ему не приходили в голову никакие кандидатуры, кроме него самого. Но он вовсе не горел желанием сжариться под осенним французским солнцем.
– И кого же? – суховато полюбопытствовал он.
Эйлин небрежно бросила:
– Гермиону.
Северус со звоном вернул чашку на блюдце.
– Об этом не может быть и речи, – прошипел он. – Иногда тебе в голову приходит невообразимый вздор.
– Сейчас договоришься, – тем же праздным тоном предупредила леди Снейп. – Мы проведем два дня в море, и никому не попадемся на глаза. Если ты так обеспокоен, мы можем отправиться среди недели, и тогда возможность встретить там знакомых сократится практически до нуля.
– Мама! – взвыл Северус.
– О, милый, привыкай, – округлила глаза Эйлин в мнимом удивлении. – Ты ведь не думаешь, будто я откажусь от своей внучки только потому, что тебе так трудно сделать над собой усилие и найти с ней общий язык?
– Я думаю, – прорычал Северус, – что ее такой вариант развития событий устроил бы не меньше...
– Мне все равно, – отчеканила леди Снейп, и в ее черных глазах появился жесткий отблеск. – Я тоже позволю себе побыть эгоисткой. Я мечтала о внуках с тех пор, как вы с Гиневрой обручились, и если уж судьба решила побаловать меня на старости лет, то я не собираюсь отказываться от ее милости. Более того, по письмам Гермионы вовсе не скажешь, будто она какая-то жуткая особа, с которой невозможно иметь дело. Мне она нравится, а в вашем благословении, сын мой, я не нуждаюсь, будьте вы хоть трижды лордом.
Северус откинулся на спинку стула.
– Прекрасно, – желчно произнес он. – Может, ей и Метку принять в октябре?
Изменчивое сентябрьское солнце спряталось за тучей. Эйлин помолчала, затем приглушенно сказала:
– Твой так называемый Темный Лорд далеко не глуп. Я удивляюсь, что его не насторожили слухи о грязнокровке с талантами Морроу. Думаю, рано или поздно правда всплывет, – она повернулась к Северусу. – И, кстати, думаешь, Дамблдор не думал об этом, когда решил, что ты все-таки должен стать опекуном своей дочери? С его связями и умом он мог придумать что-нибудь еще. Очевидно, он мечтает о «запасном» шпионе. Или ему просто все равно, – леди Снейп ткнула мундштуком в его сторону. – Я говорила тебе не связываться ни с Томом Риддлом, ни с Дамблдором, – она обвела взглядом сад. – Ладно, третьего пути не было, и, наверно, не будет.
Северус следил за паром, змейкой поднимающимся над его чашкой. Он терпеть не мог вот такие разговоры. В глубине души он считал, что Эйлин легко рассуждать, потому что сама она во всем этом не участвовала: женщинам было легче ускользнуть от лап Волдеморта, если некому было, разумеется, привести их к нему за ручку. По крайней мере, так было в первую войну. Сейчас Темный Лорд пересмотрел свои взгляды, во многом благодаря фанатичной преданности Беллатрисы и могуществу Гиневры.
– Как поживает моя несостоявшаяся невестка? – леди Снейп погасила сигарету в пепельнице.
Северус неохотно выдавил:
– Очевидно, неплохо.
Эйлин вскинула на него изумленный взгляд.
– Ты что, не поговорил с ней?
– О чем? – взвился Северус. – Я ведь якобы не знаю о существовании девчонки...
– Гермионы, – с нажимом подчеркнула Эйлин.
– Да, ее...
– Не «да», а Гермионы. Тебе так сложно выговорить это имя? – изогнула бровь леди Снейп.
Северус разве что зубами не заскрежетал. Вздохнув поглубже, он прикрыл глаза и тихо процедил:
– Гермионы.
Эйлин удовлетворенно кивнула.
– Так-то лучше.
– Так вот, – продолжил Северус. – Я якобы не знаю о ее существовании и до конца осени не узнаю, если только Гиневра сама мне не скажет.
– А она не говорит? – подняла брови Эйлин.
– Не говорит, – подтвердил Северус с безразличным видом.
В чашку ему упала капля дождя, а вслед за ней словно по команде хлынул настоящий ливень.
– Англия, – со смесью любви и недовольства в голосе произнесла леди Снейп.
Они поспешно вернулись в замок. В меньшей гостиной пылал камин, и было достаточно тепло. Эйлин закурила новую сигарету и подошла к окну.
– Мы с Гермионой на будущей неделе поедем в Канны, – безапелляционным тоном сказала она. – Кто знает, что ждет этих детей через пару месяцев... – Эйлин повернулась к Северусу. – Я хочу, чтобы ты ей об этом сказал. Пожалуйста.
Зрительный поединок длился несколько долгих мгновений, затем Северус неохотно согласился.
– Спасибо, дорогой, – мягко улыбнулась леди Снейп.
В дверях возник эльф-домовик.
– Письмо для лорда-хозяина-сэра! – пропищал он и торжественно протянул серебряный поднос.
Северус распечатал неподписанный конверт и сразу узнал почерк Гиневры. «Надо поговорить. Срочно», – гласило послание.
– Мне пора, – бросил Северус и покинул комнату.