Stop crying your heart out

Глава 21.

"Опасное дело — к кому-то привязываться. С ума сойти, до чего от этого бывает больно. Больно от одного лишь страха потерять."

Marc Levy





Новый лагерь, новая жизнь, минимум болезненных воспоминаний, ничего не напоминает о прошлом. Найл постоянно крутится вокруг меня. На новом месте мало знакомых, поэтому он держится за наше какое-никакое общение. Я стараюсь вернуться к жизни, хотя это пока мало получается. Я верю, однажды я смогу нормально жить, не задыхаясь от боли и не мучаясь бессонницей. Но я никогда не стану счастливым. В этом я уверен точно.

Если вспомнить те дни, когда ты уходил в разведку, то можно представить, на что будет похожа вся моя теперешняя жизнь. Вечное скучание по тому, кто никогда не вернется. Это то, что отличает это время, от того.

Мне так много нужно тебе сказать, и больше всего - "Прощай". Тогда в лесу, я не дал тебе произнести это слово. Я боялся его и видимо не зря. Все случилось, и теперь оно кажется таким нужным. То, что я упустил. Одно слово. Я бы мог повторять его тебе сколько угодно. Но я знаю, что ты больше меня не слышишь.

Чем дольше я нахожусь здесь, Тем громче звучит тишина. Я знаю, что ты ушел. Но, клянусь, в дуновении ветра я слышу твой голос. Я разговариваю с тенями, надеясь, что ты услышишь меня. Я хочу, чтобы ты знал, что я по-прежнему влюблен в тебя так слепо и неистово. Моя любовь к тебе похожа на езду в болиде, предназначенном для спортивных гонок. Быстрее ветра, необузданная, как грех. Словно я езжу на нем среди узких улочек, где невозможно разогнаться. Гонка, так внезапно закончившаяся.

Моя любовь, словно мустанг диких прерий, в крови которого бушует истинная свобода. Привыкшая скакать на воле, чувствовать ветер, развивающий гриву, она загнана в загон. На шее полозья, на спине седло, и кто-то жестокий вонзает в ее бока острые шпоры ковбойских сапог.

Я люблю тебя бесповоротно. Я однажды выбрал этот путь и не могу свернуть обратно. Словно я спрыгнул с моста, и нахожусь в свободном полете, все еще пытаясь передумать.

Я все еще помню Нас. Помню, как осознал, что потерял от тебя голову. Помню все. Прикасание к тебе было подобно осознанию, что все, что тебе нужно - прямо перед тобой. Не могу перестать думать, что видел тебя раньше, задолго до войны. Мы родом из разных мест, но я все еще уверен, что мы встречались. Иначе откуда у меня это чувство, что знаю тебя всю свою жизнь? Запомнить тебя было так же легко, как знать все слова своей любимой старой песни. Все связанное с тобой было похоже на дежавю, словно я переживаю заново то, что уже однажды случалось с нами. Может в прошлой жизни, как думаешь? Может, мы уже любили? Может, теперь ты стоишь там, по другую сторону и ждешь меня, чтобы взять за руку и отправиться в новую жизнь? Чтобы снова встретиться и полюбить друг друга. Чтобы хоть там все сложилось так, как мы мечтали.

Иногда становится так невыносимо больно, что хочется забыться, стереть себе память, лишь бы не было воспоминаний о том счастье, которое ты подарил мне. И я часто ловлю себя на мысли, что жалею, что познал это чувство. Порой кажется, что лучше бы мне никогда не знать, что любовь может быть такой сильной.

Я постоянно жалею лишь об этом, но еще ни разу не пожалел о том, что мы встретились. Это было так правильно. Так и должно было случиться.

Однажды я говорил, что нет ничего страшнее, чем потерять того, к кому ты привязан всей душой. Я ошибался. Нет страшнее, чем потерять того, кого ты безумно любишь всем своим существом.

Ты все мои чувства, Луи, ты вся моя нежность. Ты...





Спустя три месяца.


- Вот так, мальчик. У тебя получится. Ты умница.

Я медленно иду по длинному больничному коридору. Мои ноги будто налиты свинцом, и я с трудом волочу их, пытаясь ставить ступни ровно на пол. Медсестра Миа, полная черноволосая женщина сорока лет, ведет меня под руку, помогая не упасть. Она нянчится со мной вот уже три месяца. Похоже, я стал ее любимчиком здесь.

- Тебе бы прилечь, - говорит она, и я чувствую, что поясницу страшно ломит от нагрузок.

- За три месяца я уже належался, спасибо.

Женщина улыбается, но все равно подводит меня к инвалидному креслу.

- Садись, и не спорь со мной.

Я упираюсь.

- Но...

- Луи - сейчас же.

Ее строгий голос заставляет меня повиноваться. Я кое как сажусь в кресло, которое уже кажется приспособилось к моему телу за все это время. Женщина медленно везет меня на улицу. Я и забыл, что уже время прогулки.

- Сегодня ты прошел намного больше, чем мы рассчитывали.

Она гладит меня по голове.

- Я старался.

- Здорово, когда есть стимул, правда?

- Ты о чем? – непонимающе спрашиваю. Хочу видеть ее лицо, но она за моей спиной, так что мне остается только догадывается о его выражении.

- О Гарри, конечно!

Я закрываю глаза и закусываю губу. Больная тема. Я даже не знаю, жив ли он до сих пор. Боюсь представить, что он чувствует. Знает ли, что я в порядке, не считая контузию и потерю способности ходить? Мне страшно жить с этими мыслями. Я здесь, а он все еще там. Один.

Было время, когда я мечтал умереть. Первые месяцы осознания, что больше никогда не смогу ходить. Мало того, что я дико боялся за Гарри, не находил себе места, думая о том, что сейчас творится в его голове. Так еще и этот диагноз. Тогда я решил, что если Гарри вернется с войны, если выдержит все, что нам уготовила судьба, то я больше никогда не появлюсь в его жизни. Не стану портить его будущее собой – обузой на инвалидном кресле. Это было мучительно больно принять. Одно дело, когда ты думаешь, что твоя любовь умерла. Со временем ты миришься с этим и начинаешь новую жизнь. Другое дело, когда она жива. Ты знаешь, что можешь объявиться, заявить о своем существовании и все будет так, как вы хотели. Но ты рушишь эти мечты ради того, чтобы не разрушить жизнь своему любимому человеку. Жертвуешь всем, чтобы его будущее не превратилось в сущий ад. Я опустил руки, был готов к худшему- инвалид без жилья и семьи- что хорошего могло меня ждать?

Но потом появилась Миа. Она заставила меня бороться, била по щекам, приводила в чувства. Я плакал, а она даже не думала утешать меня. Когда она узнала про мою историю с Гарри, в ее руках появился главный козырь. Я больше не мог противостоять ее доводам. Она сделала встречу с Гарри моим стимулом, моей единственной целью, которая с каждым днем становилась все достижимее. И вот теперь, спустя некоторое время я мог пройти десять метров без помощи костылей, только придерживая ее за руку. Я работал над собой до последнего пота, выдыхался, но продолжал. Лицо Гарри перед моими глазами давало мне новые силы, и я не сдавался. Собирал всю волю в кулак и шел вперед, стиснув зубы и сдерживая болезненный тон.

Мне не хотелось жить, но хотелось к Гарри. Я любил его так, как не любил жизнь. Все, что я ни делал, я делал для него, ради него, из-за него. Во всем я видел моего кучерявого, зеленоглазого мальчика.

Уже вошло в привычку каждый вечер смотреть информационные каналы, чтобы узнать последние новости. Я злился, что никто до сих пор не придумал выставлять на экран список имен тех, кто погиб в минувшем бою. Я бы каждый раз умирал где-то внутри себя, читая его одними глазами, но возрождался бы заново, не найдя там любимого имени. Но так я хотя бы знал, что мой Гарри жив, что он в порядке.

Что, если он думает, что я мертв? Он бы не выдержал. Он бы сломался. Его больше некому спасать. Я делал это, а теперь торчу здесь. Господи, Гарри, как ты там?


- Ладно, мы можем идти на ужин. Уверена, ты уже голоден, как волк.

Миа вытаскивает меня из моих мыслей и катит кресло в сторону больницы. От перспективы поедания противной столовской каши меня мутит. Аппетита нет, как и обычно.

- Мне не хочется есть.

- Хочешь, чтобы Гарри увидел тебя ходячим скелетом?

И снова удар под дых. Откидываюсь на спинку и поддаюсь. Мы поднимаемся на лифте на четвертый этаж. Миа везет меня в сторону столовой и что-то напевает.

- Подожди. Можешь остановиться?

- Что стряслось? – женщина все таки останавливает кресло.

- Помоги.

Опираюсь руками о подлокотники, пытаясь встать. Медсестра берет меня под руки и вот я уже на ногах.

- Что ты задумал? – она все еще недоверчиво держит меня, опасаясь, что я не устою.

- Хочу самостоятельно дойти до столовой и сесть за стол, - говорю, целеустремленно глядя перед собой.

- Милый, ты сегодня итак много...

- Я дойду.

Закусываю губу и избавляюсь от бережных женских рук. Делаю шаг, второй, представляя, как иду навстречу Гарри, а позади себя слышу не громких вздох Мии : «Ох уж эта любовь...»

Еле дыша дохожу до дверей в столовую. Этот путь мне показался невероятно долгим, словно я шел по нему всю свою чертову жизнь. Но я сделал это, и теперь Миа подкатила ко мне кресло, чтоб усадить за стол. Я безмолвно останавливаю ее и показываю пальцем на стул. Женщина с опаской смотрит на меня.

- Луи, не думаю что это хорошая идея.

- Миа, пожалуйста. Я хочу.

Строю щенячьи глазки, и женщина тает. Ворошит мои волосы рукой и улыбается.

- Ну хорошо, хитрец. Твоя взяла.

Она ставит к столу ничейный стул и помогает мне сесть. Непривычно твердый, непривычно открытый. Чувствую себя незащищенным и кажется, будто я вот вот свалюсь с него на пол. Этот страх проходит, когда передо мной ставят тарелку супа, от которого меня воротит. Не потому что он не вкусный- в армии еда была похуже, а потому что мне просто не лезет. Но я запихиваю в себя ложку за ложкой, все потому что «Гарри не должен видеть меня ходячим скелетом». А в это время по большой плазме, висящей на стене, заканчивается какой-то фильм, бегут субтитры, и кто-то собирается переключить.

- Оставьте! – говорит Миа, когда на экране появляется заставка информационной программы, и кто-то из работников недовольно кладет пульт на место.

Я бросаю ложку в суп, и женщина недовольно сверлит меня взглядом. Серьезно? Она думает, что я могу есть в такую минуту?

Как и в любой другой день, я устало пялюсь в экран, зная, что не услышу там ничего нового. Но когда уже давно приевшийся ведущий объявляет об окончании войны и подписании обеими сторонами мирного договора, у меня останавливается сердце и каменной мертвой глыбой рухает куда то в самые пятки. Я слышу радостные возгласы по всей столовой, но сам не могу произнести ни звука. Все закончилось? То, чего мы так долго ждали, за что сражались и ради чего рисковали жизнью свершилось? Миа обнимает меня и оглушающее визжит на ухо, а я потрясенно смотрю в одну точку и понимаю- это тот самый момент, та самая отправная точка, к которой мы шли вместе с Гарри. Именно с этой секунды должно было начаться наше долго и счастливо, там, на войне, но не тогда, когда мы в стольких километрах друг от друга. Но осознание того, что теперь все наконец таки изменится заставляет мои губы растянуться в улыбке. Обнимаю Мию в ответ и смеюсь. Да, Гарри вернется домой в невредимости и да, мы встретимся с ним! Все будет так, как мы мечтали- я, он и целая жизнь впереди! Вместе.

- Завтра же иду на вокзал, чтобы узнать о прибытии солдат, - говорит торжественно женщина, и я задыхаюсь от предвкушения.

***

Поезд медленно сбавляет свой ход, приближаясь к станции. Я в своей до чертиков надоевшей форме, а в сумке, которую я везу с собой нет ничего, кроме бомбера, пары личных вещей и денег, которые нам дали за хорошую службу. Они еще пригодятся мне в новой жизни. Я уже попрощался с Найлом, который уехал домой другим поездом. Это оказалось сложнее, чем я думал, но во всяком случае, в нашем современном мире не так просто потерять связь между людьми.

Скоро и я буду дома, если это можно так назвать. Прислонившись головой к стеклу, я наблюдаю, как объекты за окном замедляются. Обратно этому солдаты в вагонах начинают суетиться, прощаться, собирать свои вещи. Они улыбаются, волнуются, прибывают в радостном возбуждении и предвкушении встречи с родными, которого мне не понять. Я смотрю в окно и не вижу ничего, что позывало бы меня выскочить из вагона и ворваться в этот город, который когда-то был мне родным. Я пока еще даже не знаю, что буду делать дальше. Наверное, пройдусь по местам, которые я знал и посмотрю, как они изменились. Да, так и сделаю. А потом подыщу крышу, чтобы переночевать. Нужно начинать с малого.

Наконец, поезд останавливается с характерным звуком, и у меня перехватывает дыхание. В окне, на перроне, я вижу такую огромную толпу людей, что разбегаются глаза. Они плачут, смеются, машут нам рукой- для них мы герои. Солдаты торопливо выходят из поезда и что-то радостно вопят. Я глубоко вздыхаю, встаю и закидываю сумку на плечо. Пора.

Пропускаю вперед всех, кто был в моем вагоне- им сейчас важнее выйти, чем мне. Последним оказываюсь на выходе и замираю в дверях. Все, кто вокруг меня, обнимаются, целуются, дарят солдатам цветы, кто-то дает на руки своим мужьям новорожденного ребенка, чьи-то старики родители гладят сыновей по голове. И все вокруг так счастливы, от того, что снова вместе. Что они снова есть друг у друга. И я больше не пытаюсь сдерживаться. Я плачу. Нет, вовсе не от умиления или трогательной картины. Я плачу от боли и обиды. Мне досадно от того, что другие имеют то, что не имею я. Чем я хуже? Разве у меня нет права обнимать вот так своих родителей, Зейна? Нет права выйти на родную землю, держа Луи за руку? Я завидую всем, кого вижу прямо сейчас. Как маленький мальчик, который видит у других детей игрушку, о которой давно мечтает, но которую не может иметь.

Закусив губу, я прокручиваю на пальце резиновое колечко от душа и вздыхаю. Соскакиваю на перрон и иду вперед, пытаясь протиснуться сквозь восторженную плачущую толпу. Повсюду куча цветов, рыдающих девчонок и женщин, я хочу поскорее выбраться отсюда, я заслужил глоток свободы.

И как раз в эту самую секунду я и увидел Его. Кипельно белая рубашка, светло-голубые джинсы, прекрасно подчекивающие глаза и так привычно взлохмаченные волосы. Совершенство... Прибитый к полу его взглядом, забываю, как дышать. Ноги подкашиваются, а сердце гулко грохочет в самых ушах. Меня толкают со всех сторон, но мне плевать. Что это? Видение? Мираж? Я вижу призрака? Это дух Луи или... Прошу, кто-нибудь, объясните мне, пока я не сошел с ума!!! Я просто потерян. Рассматриваю этого безупречного парня, черты лица которого уже успел слегка подзабыть. Холод спускается по моей спине, когда любимые губы мягко растягиваются в улыбке. Я кажется, спятил. Но черт возьми, я согласен быть слабоумным, лишь бы только образ Луи вот так реалистично являлся ко мне средь бела дня. На секунду мне кажется, что он вот вот растает, испарится, развеется по воздуху, или что там обычно делают приведения. Но он по-прежнему смотрит на меня, и в его глазах я читаю слезы. Кто-то стоящий рядом случайно задевает Луи, толкает его плечом, и я готовлюсь увидеть, как этот кто-то сейчас пройдет через моего любимого, как через дымку, но вместо этого Луи отшатывается назад и какая-то женщина ловит его под руку. Этот кто-то извиняется перед Луи и он улыбается в ответ... Не только я вижу его, значит...

И в эту самую секунду он начинает двигаться ко мне. Медленно, устало, с трудом переставляя ноги, но по-прежнему улыбаясь самой светлой улыбкой на свете. Нет, Господи, это невозможно! Так не бывает! Хочу пятиться назад, но сила притяжения, которая всегда была между нами, не дает мне сдвинуться с места. Я пораженно смотрю, как он приближается ко мне на заплетающихся ногах. В одну секунду все, кто были вокруг меня, исчезли. Даже женщина, торопливо поспевающая за Луи, в какое-то мгновение перестала существовать. Я видел только его. И с каждой долей секунды он становился все ближе ко мне. И, наконец, он оказался рядом. Задерживаю дыхание. Кажется, я вот вот упаду в обморок от этой пугающе-волнующей близости. Еще никогда я не видел его таким красивым и таким обыкновенным, в повседневной одежде, в городской обстановке, а не среди лесов в форме. Прошло всего три месяца, а мне кажется, будто Луи изменился. Что-то в его глазах и взгляде. Кроме застывших слез там есть что-то еще. Что-то, что заставляет сердце трепетать, как оно уже разучилось. И я вздрагиваю, когда рука Луи касается моей. Теплая... Он берет меня за руку, а я сжимаюсь каждой клеточкой от нарастающих эмоций, силу которых невозможно описать словами. И в момент прикосновения я вдруг осознаю, что это все реально. Не знаю, как и что это за чудо, но мой Луи жив! Вот он!

- Привет, - тихо произносит он, таинственно улыбаясь. Привет? Серьезно? Я был уверен, что он мертв, мы потеряли друг друга на три гребанных месяца, а он просто говорит мне «Привет»!

- Это ты... - выдыхаю я. Выпускаю свою руку из его и тянусь ею к его лицу. Мои пальцы недоверчиво исследуют каждую черту, словно бы проверяя на подлинность. Поднимаю вторую руку, продолжая трогать каждый сантиметр его кожи. Он теплый, он настоящий, все тот же.

- А это ты...- Луи улыбается, перехватывает мои руки и подносит их к губам. Короткий поцелуй и взгляд в глаза. Это напрочь лишает меня рассудка. И я совершенно неожиданно начинаю плакать.

- Я думал, ты погиб. – всхлипы перекрывают воздух, и я замолкаю.

- Я был почти мертв. Меня увезли из лагеря, как и других тяжело раненых. Выходили в больнице и вот я здесь.

- Не могу поверить! – я кричу и бросаюсь Луи на шею. Мы едва не падаем, когда ноги Луи подкашиваются. Я испуганно отстраняюсь и хватаю его под руку. Секунда, и уже знакомая женщина появляется с другой сторона, хватая шатена.

- Все в порядке, Миа. Все хорошо.

Я с ужасом наблюдаю, как Луи неуверенно избавляется от рук обеспокоенной женщины, оставаясь в моих. Его ноги дрожат, но он все еще стоит. Как – то неестественно выпрямляется и подбадривающе улыбается мне. Я сглатываю, пытаюсь выдавить улыбку, но не могу.

- Господи, что с тобой случилось? – не дыша спрашиваю я, прижимая любимого плотнее к себе.

- Это долгая история, но теперь все хорошо.

- Ты не мог ходить? – не унимаюсь я, догадываясь о случившемся. Луи опускает глаза и вздыхает.

- Да, но я борюсь с этим. – он робко смотрит на меня.- Гарри, если ты решишь, что тебе нужно уйти, я не стану останавливать тебя.

В его голосе столько горечи. Страшно представить, сколько ему стоило вынести. Я слышу в этих словах глубокую депрессию. Я ни за что не брошу его в ней. Его слова звучат так абсурдно,что меня тошнит. Я потушу боль в его сердце.

- Ты спятил? – беру его лицо в свои руки. – Никогда больше не говори мне это. Ты должен останавливать меня. Всегда. Я не хочу, чтобы ты мог так просто меня отпустить.

- Я не буду обузой, Хаз! Только не твоей. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы портить твою жизнь!

Я больше не выдерживаю. Притягиваю его к себе и что есть силы впиваюсь в его губы. Так невыносимо хорошо, что я едва не теряю сознание.

- Заткнись... - рычу я ему в рот, закусив его нижнюю губу. Снова целую податливые губы и слегка отстраняюсь. Мы соприкасаемся лбами и пытаемся отдышаться. - Не смей говорить так... Я жил без тебя три месяца, и, наконец, снова обрел. Теперь я никогда никуда тебя не отпущу. Каким бы ты ни был.

Луи всхлипывает и сам тянется к моим губам. Мы целуемся так страстно и безрассудно. Пальцы Луи путаются в моих волосах, и это самое прекрасное ощущение на свете. Я скучал по нему. Теперь я вновь вернулся к жизни. Мне вернули кислород, и я обрел способность дышать.

- Я люблю тебя, малыш - шепчет шатен, и у меня сносит крышу. Нет, мы не начинаем все заново. Мы продолжаем то, что начали. Я знаю, все сбудется. Теперь, когда мы снова вместе.

***

- Эй, полегче! – я возмущенно смотрю на толстяка, который только что толкнул меня локтем и чуть не выбил стакан кока-колы из моей руки.

- Сори, чувак! – орет он, чтобы перекричать болельщиков. На его шее шарф Doncaster rovers, и благодаря этому моя злость утихает. Хлопаю его по плечу и прохожу чуть дальше, пока не достигаю маленькой шестилетней девочки с таким же флагом на шее и дудкой во рту. Рядом с ней пустое место. Я плюхаюсь в него и протягиваю ей стакан.

- Держи, котенок. Я ничего не пропустил?

Она берет стакан, а я уставляюсь на поле.

- Папа отобрал мяч у того придурка с белыми волосами.

Девочка безмятежно отпивает колу из трубочки, пока я смотрю на нее с ухмылкой.

- Дарси, не выражайся.

- Но вы с папой так говорите! – она надувает губки и обиженно смотрит на меня. Я умиленно глажу ее по головке и улыбаюсь.

- Мы же взрослые. Взрослым можно.

- Я тоже взрослая.

Гул и свист становятся громче, и я вновь смотрю на поле. Луи с мячом. Он переходит на контратаку.

- Милая, обсудим это позже.

Я показываю пальцем на поле, и Дарси оживляется. Бросает стакан и хватает дудку.

- Давай, любимый!!!- ору я, и чувак с соседнего сиденья пялится на меня, как-будто я гей. Ой, подождите...

- Папа, папа!!!- Дарси не унимается, а тем временем Луи обходит защитников и выходит один на один с вратарем.

- Сделай это, и будешь сверху!!! – кричу я, и теперь те, кто впереди, оборачиваются на меня. Плевать! Луи далеко, но я почти уверен, что если он услышал, то непременно улыбнулся. Моя задница отрывается от сиденья, когда он ударяет в створ. Мяч отскакивает и снова попадает прямо в ноги Луи. На этот раз он четко пробивает в дальний угол ворот, и трибуны разрываются от ликования. Я хватаю визжащую дочку на руки и мы прыгаем от радости. Луи бегает по полю, раскинув руки в стороны и смеется. Он немедленно находит нас глазами, когда подбегает к краю поля, и показывает нам сердечко из пальцев. Дарси машет ему ручонкой, а я посылаю воздушный поцелуй своему герою. В этот момент карман моего пиджака тяжелеет, как-будто на пару килограмм. Да, сегодня именно тот день. Мы никогда не делились с Луи на роль девушки и парня в отношениях. Даже в постели мы были равны и постоянно менялись. Но именно я хотел сделать это- попросить у Луи руки. Не знаю, может потому что я всегда знал, как он этого хочет, или понимал, что он боится, что я этого не хочу. В любом случае, я знал, что время пришло. Мы и так затянули с браком. Все время находились дела и заботы- сначала лечение Луи, потом наша карьера, потом мы просто не смогли пройти мимо годовалой сиротки, у которой даже имени не было. А теперь, когда с момента нашей первой встречи там, на поле, прошло почти девять лет, я был готов. Мы были готовы. И когда матч закончился, я, схватив малышку за руку помчался вниз по трибунам. Все уже начали расходиться, что не могло не радовать. Меньше посторонних глаз. Луи видел, как мы спешили к нему, поэтому остановился. Дарси тут же прыгнула в объятия шатена, когда он присел на корточки, раскрыв руки.

- Ты гордишься папочкой? – спросил он, и дочка радостно закивала. Луи чмокнул ее в розовую щечку и отпустил.

- Теперь моя очередь!

Я, улыбаясь, обнял своего потного, лохматого футболиста. Обожаю этот запах. Тише, Гарри, сегодня трахают тебя, а не ты. А может он не слышал...

- Ну а ты, гордишься папочкой?- блин, это звучит слишком сексуально, поэтому я, усмехнувшись жадно целую его в губы. О боже, вспоминаю о том, что хотел сделать и отстраняюсь.

- У меня самый лучший мужчина в мире. Как я могу не гордиться этим?- Луи отводит глаза и снова обнимает меня. – Я хочу всю свою жизнь быть с тобой.

Шатен мягко отстраняется и смотрит мне в глаза.

- Мы итак будем вместе всю жизнь и даже дольше.

Он поднимает руку и ласково гладит мою щеку.

- Да, я знаю, Лу. Помнишь, при нашей первой встрече, когда я рыдал над телом Зейна, ты пришел и сказал, что хочешь забрать меня отсюда?

-Ты не забыл?

- Я помню все, что связанно с тобой. Так вот, тогда эти слова звучали обыденно и бессмысленно, и только теперь я осознаю, как много они значили. Ты действительно забрал меня из того ада, в котором я жил. Я упирался, отмахивался, но ты схватил меня за руку и тащил насильно. Ты мог забить на меня, оставить в покое этого унылого придурка, - Дарси откашливается на заднем плане, и мы улыбаемся. – но ты этого не сделал. Ты вел меня через все тернии в новую жизнь. И если бы не ты, меня бы здесь не было. Я думал, что моя жизнь кончена, но пришел ты и показал, что она может стать еще лучше. Я потерял семью, но обрел свою собственную. И сейчас, - я отпускаю Луи и беру его за руку. Становлюсь на одно колено и достаю из кармана темно-синюю коробочку. Глаза Луи блестят от слез. Он закрывает рот рукой и смеется. – я бы хотел спросить тебя. Луи Уильям Томлинсон, любовь всей моей идиотской жизни, ты выйдешь за меня?

Я открываю коробочку, и с губ Луи срывается истерический смех, когда на месте бриллиантового кольца он видит резиновую прокладку для душа, почти такую же, как та, которую я не снимаю с пальца вот уже много лет.

- Господи, Гарри...- он влюблено смотрит на меня и улыбается. – Конечно, я согласен! Да!

Я смеюсь и поднимаюсь на ноги, чтобы обнять его. И в этот момент трибуны разражаются громкими аплодисментами. Мы пораженно оборачиваемся и видим , что тысячи человек наблюдали за нашими откровениями, десятки камер, куча журналистов, члены команд и мы, на большом экране, обнимемся и смеемся.

Я закусываю губу и поворачиваюсь к Луи.

- Дай мне свой шаловливый пальчик, любимый. – шатен хихикает и протягивает мне руку, и я не медля надеваю псевдо-кольцо. Мы целуемся на глазах у всех, и я уверен, что ни разу в жизни не был так счастлив, как сейчас.

Дарси подбегает к нам, и Луи поднимает ее на руки.

- Вы мое счастье, - говорит он счастливо и чмокает меня в губы.- Знаешь, благодаря чему я забил этот гол и принес команде победу?

-Наверное, потому что мы присутствовали на матче, – говорит дочка восторженно, и Луи целует ее в висок.

- Конечно! – он лукаво смотрит на меня и тянется к моему уху. Шепот вызывает у меня кучу мурашек. – А еще потому, что кто-то пообещал мне быть снизу.

Черт, он не забыл! Вот засранец! Ничего ничего, мы еще брачную ночь не обсуждали...