У забора. (Кейси Уэст)

Глава 9

Вечером в своей комнате я повнимательнее рассмотрела девушку на рекламке. На самом деле, косметика – это вовсе не плохо. Конечно, непрактично – пот и макияж несовместимы, но при случае я подкрашивала ресницы. А гигиеническая помада вообще была моим лучшим другом. С процентами от занятий я бы быстрее покрыла долг и расквиталась с этой работой. Но возвращаться домой со всей этой дрянью на лице было нельзя. Меня засмеют. Я вздохнула и убрала рекламку в ящик стола.
* * *
В четверг на работе первым делом положила перед Линдой на прилавок рекламку и сказала:
— Она же не водостойкая, верно?
— Кто?
— Косметика. Когда закончим, мне нужно будет легко ее смыть.
— Зачем? Уверена, твоей маме понравится макияж.
Не следовало мне ей лгать. Не умеешь – не берись. Я действительно думала, что эта тема больше никогда не всплывет. Это было куда хуже, чем жалостливые взгляды, которые бы она мне посылала. Я лишь пожала плечами, а что мне еще оставалось?
Она взглянула на рекламку.
— Она легко смоется хорошим гелем для умывания.
Я медленно кивнула, все еще пребывая в неуверенности, стоило ли соглашаться.
— И мне не придется разговаривать?
Линда взволнованно всплеснула руками. Похоже, она решила, что я согласилась.
— Нет. Ты просто выступишь моделью. Будет здорово. Первое занятие она проведет в эту субботу. – Женщина достала из-под прилавка какой-то документ, доказывая тем самым, что заранее знала, что я соглашусь. – Поскольку ты несовершеннолетняя, мне нужно, чтобы твоя мама, ну, или папа, кто-нибудь из родителей дал на это письменное согласие. У Эмбер нет лицензии, поэтому на занятиях она будет накладывать макияж только тебе. И еще, я бы не переживала по этому поводу, но, если у тебя возникнет какая-нибудь аллергическая реакция, здесь указано, что вы не подадите на меня в суд.
Я кивнула и взяла документ, мои глаза пробежались по листку, но не разобрали ни единого слова.
— Тебе стоит пригласить маму.
Каждый раз, когда она упоминала маму, мой желудок скручивало. Нужно было просто сказать ей правду и покончить с этим.
— Мама работает в субботу, так что не сможет прийти, – вылетело у меня. В последнее время у моего рта был собственный разум. Я подняла документ. – Но она это подпишет.
— Отлично. А теперь давай работать.
* * *
Сегодня я не могла заснуть по двум причинам. Первая: я не бегала, вторая: мне не давала покоя бумажка, на которой я подделала подпись моей мертвой мамы. Она буквально кричала на меня, лежала в ящике письменного стола и орала на пределе легких. Надо было попросить папу ее подписать. Он бы сделал это... наверное. После кучи вопросов.
Я вспомнила, как однажды папа пришел домой с бутылочкой кондиционера для волос и поставил ее передо мной на стол. «Тебе это нужно? Кэрол с работы сказала, что нужно», – промолвил он. Я уставилась на бутылочку. Конечно, я знала, что это такое, видела много рекламных роликов, но никогда не пользовалась им раньше. В папиных глазах светилась вина, будто он каким-то образом меня подвел. Но в этом не было его вины, он просто не знал. Ему было бы легче, будь у него четыре сына. И мы оба это знали. «Да нет, пап. Вообще-то, мои волосы не так уж и сильно запутываются. Но спасибо, я обязательно его использую». – Что я и сделала. До сих пор не верится, что я так долго жила без кондиционера для волос.
Интересно, почувствовал бы он себя столь же виноватым из-за того, что не покупал мне косметику. Я вздохнула и уставилась на свой стол, будто документ, который мне дала Линда, мог вот-вот прожечь себе путь сквозь ящик. Поняв, что заснуть не удастся, в час ночи я включила лампочку на тумбочке и поднялась с постели. Да что со мной не так? В оправдание этого поступка я твердила себе, что подписание документа – лишь формальность, у меня не возникнет никакой аллергической реакции. Так что в этом не было ничего страшного, папа никогда ни о чем не узнает. Документ не отправят в правительство на проверку, его просто навечно похоронят в уродливом сейфе в кабинете Линды.
Спустившись вниз, я зашла в кухню и отчетливо увидела дом Брейдена, в его спальне все еще горел свет. Тут же схватила телефон и написала ему сообщение:
Поболтаем у забора?
Конечно.
— Привет, – поздоровался он, когда мы подошли к разделяющему нас деревянному барьеру.
— Привет, – вторила я, ожидая, что он заговорит первым, хотя сама позвала его сюда. Я просто смутилась из-за опрометчивости этого поступка. Вместо того чтобы стоять лицом к забору, разглядывая через дощечки затененную фигуру Брейдена, я присела, как прежде, прислонившись к нему спиной, а затем посмотрела на луну. Было гораздо легче разговаривать с луной, а не с Брейденом. По крайней мере, о реальных вещах. Брейден тоже сел.
— Не спится? – спросила я.
— Да, – сухо ответил он.
Я потерла ноющую шею.
— Ты когда-нибудь делал что-то глупое, после чего ощущал бы липкую вину?
— Да. – Вновь сухой ответ. – Что ты сделала?
Притворилась, что моя жизнь полна.
— Солгала.
— Кому?
— Моей начальнице.
— О чем?
— О... – почему луна разжигала во мне желание поведать все свои секреты Брейдену? – ...чем-то действительно глупом, но теперь не знаю, как сказать ей правду.
— Какая у тебя начальница?
— Странная. Думаю, она участвовала в каком-то духовном путешествии по всему миру или что-то в этом роде и считает, будто достигла своего рода душевного спокойствия. Теперь ее жизненная цель – восстанавливать сломленные души.
Иногда в раздумьях Брейден слегка оттягивал нижнюю губу, и сейчас я услышала это в его ответе:
— И она считает, твоя душа сломлена?
Облака вокруг луны пылали белым.
— Нет. Не моя. Ну, да, и моя тоже, но не только, душа каждого. Она считает, душа каждого человека сломлена.
— Каждого, кроме ее.
— Да, точно!
— Поэтому ты ей солгала, чтобы отвести подальше от личного?
— Да.
— Не стоит переживать. Она не имеет права вмешиваться в твою жизнь. Если это не нечто важное, тогда просто забудь об этом.
Нет, конечно. Я просто оживила мертвого человека, вот и все, ничего важного.
— Да, наверное, ты прав.
— Это впервые?
— Что?
— Когда я прав?
— Ха-ха.
Мы оба замолчали. Стало так тихо, что я смогла услышать его дыхание – размеренное и глубокое. И с каждым его вдохом, казалось, мои плечи все больше расслаблялись.
— Но если это что-то важное... – Он осекся, и мои плечи тут же вновь напряглись. – Это просто тебя съест.
Я знала, что это правда. Из моих внутренностей уже готовилось изысканное блюдо.
— Что ж, поскольку уничтожение начнется с более бесполезных органов, у меня еще есть время.
Он засмеялся.
— Ты ешь много морковки.
— Гм... что?
— Ты любишь морковку. Мой следующий факт о тебе. Помнишь, в игре, доказывающей, что я знаю больше о тебе и твоей скучной жизни, чем ты о моей.
— Но морковь – не моя любимая еда. – Он произнес это так самодовольно, будто сообщил мне, что я проиграла.
— Так я этого и не говорила. Я сказала: «Ты ешь много морковки». Может, она и не входит в список «любимая еда» в твоем дневнике «мои любимые вещи», но ты ее действительно любишь.
— Нет, не входит, она в другом списке: «любимые овощи».
— Я так и знала.
— Ладно, мой ход... Ты постоянно ешь хлопья «Кокоа криспиз». Причем громко.
— Это хлопья так хрустят.
Следующие несколько минут мы перечисляли любимые вещи друг друга. Его: цвет – синий, предмет – история, еда – стейк, день недели – суббота. Мои, соответственно: красный, физкультура, пицца, пятница (раньше суббота, пока ее не захватила работа).
— О, и еще один, – объявил он. – Ты ненавидишь девушек с блестящими надписями на задницах.
Я рассмеялась.
— Откуда ты знаешь? – Никогда это не озвучивала.
— Видел твое лицо, когда перед нами шла девушка с надписью «сочный» на заднице. Оно было весьма забавным.
— Да, это правда. Я не поклонница подобного. – Я подняла указательный палец вверх, хотя он и не мог меня видеть. – Никогда не встречайся с девушкой, которая делает из своей задницы рекламный щит.
Он хмыкнул в ответ.
— Что? – спросила я.
— Думаю, ты впервые высказалась насчет того, с кем я не должен встречаться. Что еще мне следует избегать?
— Я не знаю твой тип девушек, Брейден. – Обычные девочки были далеки от круга моих друзей, поэтому я даже не пыталась их постичь. – Понятия не имею, что делает девушку непригодной для свидания. Честно говоря, я даже не уверена, что девушка с ярким объявлением на заднице не подходит, поскольку дольше минуты не разговаривала с такой девчонкой.
— Уверен, в скором времени Гейдж приведет одну такую, поэтому ты сможешь это выяснить.
Я прыснула от смеха.
— Это точно!
— Что ты хотела этим сказать?
— Чем?
— Что ты не знаешь мой тип девушек.
— Я зависаю со спортсменками.
— И?
Шок сразил меня на секунду. Я правильно поняла? Он намекнул, что мог бы встречаться с девчонками из моей команды, познакомь я их? У Брейдена давненько не было подружки, но, уверена, его последняя знала больше о ногтях, нежели об обороне.
— И... думаю, что не знаю твой тип.
— Верится с трудом, – усмехнулся он.
Мои щеки начало покалывать, а руки покрылись мурашками. Но я не позволила мыслям следовать за этим выводом по той дорожке, которую им, казалось, так хотелось покорить. Это ничего не означало. Абсолютно ничего. Он просто имел в виду, что я знала его достаточно хорошо, чтобы точно определить тип девушки, с которой он мог бы встречаться. И это так, я действительно знала, с какой девушкой он стал бы встречаться. С той, которая всегда укладывала волосы, знала, как подобрать красивую одежду, и не обувала кроссовки по любому поводу.
Брейден прочистил горло.
— Ну, у тебя есть соответствующий факт обо мне? Или я победил?
Мне пришлось с минуту вспоминать его факт. О чем мы говорили? А, он прокомментировал мою неприязнь к блестящим надписям на задницах.
— Ты действительно думаешь, что сможешь так легко победить? – Значит, теперь мне нужно было выяснить, что он ненавидел в парнях? Я представила Брейдена в школе. Хоть он и был спортсменом, но ко всему относился лояльно.
— Что ж, поскольку на самом деле я не ненавижу таких девушек, а просто считаю, что они следуют отвратительной моде, значит, соответствующий факт – мокасины.
— Мокасины?
— Да, ты считаешь, парни не должны их носить.
Он издал хриплый смешок.
— Ладно, пусть будет так.
— Но…
— Что «но»?
— Но это не совсем верно. Если в этом не замешана мода, тогда почему они тебе не нравятся?
— Ну, здесь дело скорее не в самих мокасинах, а в парнях, которые их носят.
— Серьезно? – Вот это новость. – А что с ними не так?
— Обычно это богатые, элегантные снобы, которые полагают, что мир им что-то должен. Вроде членов студенческого братства.
— Обалдеть, и все это лишь из-за одной пары обуви? А ты не обобщаешь, Брейден?
— Может быть. И все же, будь осторожна с парнями в мокасинах, Чарли. Обувь очень многое говорит о человеке.
Я посмотрела вниз на свои босые ноги и пошевелила пальцами. Интересно, распространялось ли это правило на девушек? Или относилось только к парням?
— Взяла на заметку. Итак, не встречаться с парнями, которые пьют V8, носят мокасины или укороченные джинсы…
— Кто установил правило насчет укороченных джинсов?
— Гейдж.
— Отличное решение. – И в его следующих словах я услышала улыбку: – Сколько правил он уже придумал?
— Слишком много. Я не помню и половины из них. – Конечно, большинство из них были шуточными, но я все равно глубоко сомневалась, что хоть какой-нибудь парень сможет соответствовать нелепым критериям моих братьев.
— Не переживай, я делал для тебя заметки. И этот пункт тоже добавлю в список.
Едва я рассмеялась, как Брейден громко зевнул.
— Ладно. Я лучше пойду спать, иначе завтра тебе придется идти вместо меня в школу на футбол.
Я улыбнулась. Поразительно, когда я вышла на улицу, то чувствовала себя просто отвратительно, а сейчас внутри меня все трепетало.
— Обуй правильную обувь, – произнесла напоследок.
— Всегда.